История Израиля. Том 3 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1978-2005 - Говард Морли Сакер
К этому времени, следует заметить, явно выраженный интерес к эмиграции стали проявлять тысячи старожилов Израиля. Национальная экономика находилась в состоянии упадка. Правда, народ еще не голодал, но в 1979 г. большинство населения уже тратило на питание как минимум 45 % своих доходов. Нельзя, впрочем, сказать, что такое положение дел стало исключительно следствием новой экономической политики Ликуда. Даже после заключения мирного договора с Египтом израильские расходы на оборону по-прежнему составляли, за период 1978–1980 гг., в среднем до 36 % государственного бюджета, или четвертую часть ВНП этой маленькой страны. Кроме того, на протяжении ряда лет страна потребляла на треть больше товаров и услуг, чем она была в состоянии производить. Не имея достаточных государственных доходов для того, чтобы поддерживать такой уровень потребления, правительство вынуждено было идти на внешние займы по все более высоким процентным ставкам. Иностранный долг страны, составлявший в 1967 г. 2 млрд долларов, к концу 1980 г. увеличился до 17 млрд долларов. К тому времени только расходы на обслуживание долгов достигли 2,6 млрд долларов в год. Нет ничего удивительного в том, что “Стэндард энд Пуэрс”, авторитетнейшая американская фирма по установлению кредитных рейтингов ценных бумаг, присвоила израильским ценным бумагам низшую категорию. Общественность все больше задумывалась о том, в каком ненадежном дипломатическом и экономическом положении находится Израиль, а между тем в стране разразился очередной скандал — из числа тех, которые еще недавно были связаны исключительно с верхушкой Партии труда. В декабре 1980 г. Генеральный прокурор потребовал лишить депутата кнесетпа, министра по делам религий Агарона Абу-Хациру[8], депутатской неприкосновенности. В том же месяце министр внутренних дел Йосеф Бург уволил с занимаемой должности генерального инспектора полиции в связи с расследованиями по делу о коррупции в МВД. Свидетельства о правонарушениях стали всплывать одно за другим то в одном, то в другом министерстве, и в средствах массовой информации стали все громче звучать голоса с требованиями о проведении досрочных выборов. И вот к январю 1981 г. серия правительственных скандалов, критика в прессе и результаты опросов общественного мнения не оставили Бегину другого выхода, кроме как перенести дату выборов в кнесет с 30 ноября 1981 г. на 30 июня.
Возможность политического наступления: Иерусалим
Премьер-министр был не из тех людей, которые с легкостью уступают политическую инициативу своим критикам. Лучше, чем кто бы то ни было из членов его кабинета, он представлял себе, как именно следует воззвать к религиозным и патриотическим чувствам своих избирателей. Самым надежным и безошибочным способом мобилизации общественного мнения мог стать вопрос о судьбе Святого города. Как уже отмечалось, в ходе переговоров о Палестинской автономии Бегин делал все от него зависящее, чтобы довести до сведения египтян: Иерусалим, во всей неизменности его границ, остается неотъемлемой частью еврейского государства, и этот вопрос не подлежит обсуждению. Именно на этом принципе основывал всю свою деятельность, уже сразу по окончании Шестидневной войны, мэр Иерусалима Тедди Колек. Колек проявлял на посту мэра все свое воображение и динамизм, которые были столь характерны для его прежней деятельности — и на дипломатическом поприще, и в качестве главы канцелярии премьер-министра при Бен-Гурионе. Реализуя поразительную по масштабности и эффективности программу создания и совершенствования городской инфраструктуры, Колек не ограничивался рамками местного бюджета, а создал “Иерусалимский фонд”, в рамках которого проводил кампании по сбору средств для нужд столицы среди евреев диаспоры, благодаря чему смог реализовать значительное число социальных и культурных проектов, включая строительство общинных центров, театров, детских и спортивных площадок, разбивку парков и цветников практически во всех районах города, причем как в его еврейской, так и арабской части.
В эти годы, то есть в конце 1960-х и в 1970-х, правительство, тем не менее, продолжало утверждать, что восточная, арабская часть Иерусалима формально не была аннексирована — а лишь “включена” в административную юрисдикцию города. Аргументация эта была, однако, не более чем софистикой. Начиная с июня 1967 г. израильское законодательство равно применялось на территории как Западного, так и Восточного Иерусалима, по отношению ко всем его жителям, как евреям, так и арабам. Правда, при этом закон давал евреям и арабам равные возможности избирать и быть избранными в городской совет. Хотя всего лишь несколько тысяч арабских жителей города принимали участие в муниципальных выборах 1969, 1973 и 1978 гг., все же в полные энтузиазма годы правления Колека арабское население Иерусалима осознавало свои права и свою значимость, и отношения между представителями двух народов характеризовались конструктивным сотрудничеством. Таким образом, период конца 1960-х—начала 1970-х гг. был лучшим временем в истории города. Численность населения возросла с 260 тыс. человек в 1967 г. до 400 тыс. человек к 1980 г., и Иерусалим стал самым большим городом Израиля, обойдя Тель-Авив (хотя Тель-Авив и оставался самым большим городом страны, если учитывать только еврейское население). Увеличение численности населения было, разумеется, результатом правительственной политики, направленной на “повышение плотности” еврейского населения по всей Иудее. Тем не менее на протяжении того же периода арабское население Иерусалима практически удвоилось: 65 тыс. человек в 1967 г. и 120 тыс. человек к 1980 г. В основном прирост происходил за счет притока с территории соседнего Западного берега арабов, намеревавшихся работать на многочисленных стройках города — Иерусалим переживал тогда строительный бум. И в самом деле, к этому времени более 50 % всего населения южной части Западного берега (то есть части, относимой к Иудее) проживало в Большом Иерусалиме. Тем не менее, поскольку три пятых всего населения составляли евреи, израильское главенство в области экономики и топографии Большого Иерусалима представлялось необратимым.
То же самое можно было сказать и о неделимости города. Египтяне, и даже иорданцы, к моменту начала переговоров о Палестинской автономии в мае 1979 г. молчаливо признавали это в качестве свершившегося факта. Однако Садат (как и Хусейн) также осознавали, что неделимый город — это одно, а израильское правление — это совсем другое дело. Никто из арабов не намеревался согласиться на постоянную израильскую аннексию — неважно, формальную или совершенную иным образом. И вот, начиная с 1974 г., в еврейской части Иерусалима началась волна террористических действий. Взрывные устройства подкладывались в многолюдных торговых центрах, где гибли гражданские лица. В арабской, восточной части города тишина прагматического примирения стала оборачиваться зловещим молчанием, предшествующим беспорядкам. “Я больше не чувствую себя в полной безопасности, ходя по улицам Старого города, — в отличие от шестьдесят седьмого года”, — писал израильский журналист, друз Рафик Халаби. Ухудшение общей ситуации объяснялось рядом причин. Война Судного дня (1973 г.), разумеется, вызвала напряженность в Восточном Иерусалиме — как, впрочем, и во всем
