Николай Москвин - Лето летающих
...Так это вот они бегут с нашим змеем... с Костиным "опытным" змеем, унося капитана Стаканчика. Нет, мы не видели, когда он выпрыгивал... И тут Костька вспоминает, что капитан на случай воздушной непогоды прикреплен за ножку к дранке. Значит, плен... И мы не можем его освободить, не можем ничего сделать: эти пираты уже далеко...
11. В ЧУЖИХ РУКАХ. НАХОДКА
Но, конечно, помириться с этим мы не могли. Особенно негодовал Костя: теперь не разделить ни площадь змея на вес капитана Стаканчика, ни вес на площадь...
Однако как же вернуть "опытного"? Если бы братья Куроедовы пускали своих змеев, как и мы, на дворе, за забором, то можно было бы при удаче незаметно подкрасться, подпустить своего "колдуна", набросить нитку на нитку и так далее - повторить то, что они сделали с нами.
Но Вань-петь-гриш пускали на Хлебной площади, с места открытого, никак незаметно не подойдешь. Кроме того, тут же вертелись их дружки... Да если и не дружки - все равно: куроедовских трое, а нас двое.
На следующий же день эти бесстыжие братья-разбойники запустили пленного "опытного". Скрываясь за ларями, стоящими на площади, мы видели его. Из тонкой желтой бумаги с просвечивающими дранками, он легко, как голубь, взлетел и пошел набирать высоту. Вероломный!.. Он летел так же послушно, как и из наших рук. И казалось, был еще более красив. В середине, в перекрестии дранок, виднелось темное пятно: это кабина капитана Стаканчика. Наверно, и он там сам, привязанный за ножку...
Мы стояли в тени ларей, скрываясь, и у нас, как у всех обездоленных, был жалкий, просящий вид.
- Его бы из рогатки, - мечтательно-зло говорит Костька. - Попасть в дранку, переломить... Закрутится, пойдет вниз, и тут мы...
Это, конечно, тоже со зла на братьев-разбойников, со зла на капитана Стаканчика, поднявшего сейчас свой воздушный корабль в чужом небе... Да разве можно из рогатки попасть на лету в тоненькую дранку? Да и высота какая... Может, и есть где на свете такой стрелок, но только это не мы с Костей...
- Лучше, Костя, взять у твоего папы дробовое ружье, - говорю я, - и выстрелить в нитку. Перебьем нитку и поймаем змея.
- Отец не даст... - Костька вздыхает. - А без спросу знаешь что будет?.. Да и тебе тоже. Он не посмотрит, что у тебя свой отец есть... Заодно...
Мы смолкаем, поглядывая на небо. Он распущен побольше, чем летал у нас. Еще бы! В заведении "Шорно-москательная и скобяная торговля" продаются какие угодно нитки - свои, не покупать. Может, потому Стаканчик и изменил нам?.. Мы выглядываем из-за ларя: у распущенного мотка не только три брата, но еще и их дружки - Афонька Дедюлин, Борька Капустин.
- Во здорово! Во здорово!.. - Костька вдруг начинает припрыгивать. Понимаешь, набрать сухих листьев да пустить на них дым... Он их закроет. Всех закроет - всю шайку! А мы, - глаза Кости сияют, - подкрадываемся в дыму, рвем нитку и убегаем... Понимаешь, пока они там чихают в дыму, пока трут глаза, мы обрываем...
- Мы сами чихать будем...
- Да как же будем, если дым впереди нас, а мы за ним?
- А если ветер переменится?
Я возражаю неизвестно почему - Костькина идея просто замечательна, великолепна! В самом деле, мы, как призраки-мстители, появляемся в дыму. Враг ошеломлен: может, тут, в дыму, не двое беспощадных, а сто человек... Братья-разбойники и все другие братья в панике бегут... Нет, это здорово!
* * *
Назавтра Константин пришел ко мне, держа на плече какой-то длинный, пестрый, перетянутый проволокой сверток. Вглядевшись, я понял, что это зеленые листья, перемешанные с бумажными обрывками, из которых Костя соорудил нечто вроде толстой колбасы. Я сразу оценил это изделие: бумага все время будет поддерживать огонь, и дым от зелени повалит на наших обидчиков - беспрерывный, густой...
Я уже думал, что Константин, имея такое средство, сейчас начнет разрабатывать план операции, но он, сбросив "колбасу", с удивленным и даже, пожалуй, с испуганным видом показал мне какую-то мятую, но старательно разглаженную бумажку.
Это был листок из неизвестного журнала (в поисках бумаги Костя рыскал по всем углам дома), на котором отдельно изображались какие-то гладкие палочки, прямоугольники, обтянутые тонкой бумагой, легкие колесики, вырезанные из картона... Судя по странице - 24-й, - это был конец какого-то иллюстрированного журнала, где обычно помещаются ребусы, загадочные картинки, самоделки. Да, так оно и было: "С д е л а й с а м" стояло наверху страницы. Но что же именно сделай? Что получится?
Костя точно понял меня:
- Да переверни ты! - сказал он нетерпеливо.
На обороте листка была изображена какая-то ш т у к а, похожая на распростертый и так застывший скелет птицы. Только вместо головы была длинненькая штучка, состоящая из двух лопаточек или, лучше сказать, из двух крошечных теннисных ракеток с обращенными внутрь ручками. Снова взглянув на первую страницу, я догадался, что все те гладкие палочки, картонные колесики и прямоугольники, обтянутые бумагой, которые были там, пошли сюда, на "общий вид" ш т у к и. Но появилось тут и новое: кроме двух ракеток, была еще витая, в виде штопора, резинка, которая неизвестно зачем проходила через всю длину ш т у к и. Хвоста не было.
- Это вроде коробчатого змея! - сказал я не без разочарования. Видишь, бесхвостый.
Мы знали этих змеев и презирали их. Поднявшись, они почему-то тянулись не вверх, а вдаль, к горизонту. Ниток брали много, а высоты не давали. Кроме того, они были какие-то вялые, неживые - не натягивали, как струну, нитку, не играли хвостом (его начисто не было), не трещали, не "колдовали", не переворачивались - с ними вообще ничего не могло случиться... Это были какие-то дохлые, скучные, унылые существа, неизвестно почему и зачем - хотя и плохо - летающие...
- Я тоже вначале думал, что это коробчатый, - сказал, тараща глаза, Константин, - но это не коробчатый. Это... - грязным пальцем со сбитым ногтем он показал на какое-то место объяснительного текста, напечатанного около штуки, - это а-а-аэ-ро-план... Аэроплан.
- Назвать можно как угодно, - не сдавался я, - но хвоста-то, как у коробчатого, нет. И палочки, обтянутые бумагой... За что только его привязывают? Где путы?
Костя отсел в угол и, переводя настороженный взгляд с меня на листок из журнала, сказал несмело, не веря своим словам:
- Его не привязывают...
- Как не привязывают?
Константин перешел почему-то на шепот:
- Он без ниток, без пут. Он летит сам!.. Да ты почитай. Тут написано...
Я вскочил, уронив журнальный листок:
- Как - сам? Как - без ниток?..
12. БРОЖЕНИЕ УМОВ
В мире уже поднялся в воздух не легкий "воздушный шар", который сам просился летать, а сооружение из тяжелого, нелетающего дерева и металла. Существовали уже Лилиенталь, Сантос Дюмон, Райт, Фарман, Вуазен, Блерио, Уточкин, Габер-Влынский, Ефимов, Нестеров, совершившие свои отчаянные полеты... Но все это было далеко от нас - в Петербурге, Москве, за границей. Кроме того, это происходило у больших, взрослых людей. Поэтому не было ничего удивительного в том, что не в столичном, а в губернском городе Т-е, не на главной, а на боковой улице двое малолетних ничего не знали об этом. Они лишь держали журнальный листок, где говорилось о какой-то самоделке с мудреным названием "аэроплан"...
- ...А вот так, без ниток! - повторил Костька, довольный тем, что и я, как и он, не верю в эту штуку. - Ну, понимаешь, это новый такой змей. Помнишь, был китайский, ну, а это еще другой...
- Да как же он может летать?
- А он заводной.
Ах, заводной!.. Это что-то объясняло. Были заводные паровозы, кареты, даже лошади. И все очень просто: спираль-пружинка раскручивалась на оси колесика, и колесики вертелись, ехали... Да, но вот ехали они по земле, как и взаправду паровозы, извозчики, телеги ездят. А тут по воздуху. Ведь воздух - это н и ч е г о! Как же по нему ехать? А потом и колесики-то у этого нового, "заводного" змея были без пружинок.
Костя хотя и читал то, что было в журнальном листке написано вокруг рисунков, но, видно, не все понял: объяснить, как колеса едут по воздуху, он не мог.
Положив смутительный листок на стол, и в спешке, в нетерпении сев на один стул, мы с Константином углубились в чтение. Замелькали слова, неизбежные для самоделок: "См. рис. 1-й", "См. "а" на рис. 2-м" и так далее.
Вот оно что! Оказывается, дело не в картонных колесиках - потому-то они и без пружинок, - а в этих сложенных ручками теннисных ракетках. Вот не думали! Это они, крутясь от резинки, как бы ввинчиваются в воздух...
- Про-пел-лер! - как при заучивании, заводя глаза к потолку, повторил Костя.
Да, эти две соединенные ракетки назывались п р о п е л л е р о м и делались очень хитро. "...Надо взять сигарный ящичек, - говорилось в наставлении, - расколоть на узкие дощечки и, смазав клеем, сложить их стопочкой, чуть-чуть разведя концы веером, после чего..."
- Ты видал сигарный ящичек? - спросил Костя.
- Нет... Папа курит папиросы...
- Мой тоже. Сам набивает.
У нас не было не только сигарного ящичка, но и толстой резинки, которая должна была крутить этот самый "пропеллер". Сигарный ящичек был для нас новостью, однако можно было найти человека, который курит сигары и эти ящички - как отец папиросные коробки - выбрасывает. Может быть, есть у генерала, и тогда через Графина Стаканыча можно достать. Но резинка...
