Арсений Ворожейкин - Последние атаки

У этих ребят есть еще одна особенность, которой не было у предыдущего пополнения. Тогда все были суровы, даже злы, но сдержанны. Теперь война покатилась назад. И новички, боясь, что попадут к «шапочному разбору», спешат в бой. И, к сожалению, многие из них думают, что сумеют крепко бить противника без особой подготовки по принципу «наша взяла». В девятнадцать-двадцать лет часто незначительный опыт кажется совершенством познания жизни, небольшой успех в работе — вершиной мастерства. Но война не терпит недоучек и легкомысленных.

Главный докладчик — капитан Рогачев. У него уже обозначились густая черная борода и усы, что придавало ему солидную интеллигентность. Выступление он напал с суворовских слов: «Без истории тактика — потемки».

Он рассказал, как развивалась формула воздушного боя «высота, скорость, маневр, огонь».

Василий Иванович со свойственной ему педантичностью пункт за пунктом разбирает значение высоты для современного боя. Хотя докладчик на фронте с первых минут войны, но он не стал навязывать готовые приемы борьбы.

— Самым полезным в нашей беседе, — советовал он, — должны стать непросто рассказы о прошлом, а выводы из пего. Они помогут вам оценить свои возможности и задуматься, как бы вы сами действовали в этих конкретных условиях…

— Правильно, — подал голос Василяка. Но на этом и закончились теоретические занятия. Туман исчез. Погода хорошая, и грешно ее не использовать.

…Руководитель полетов — командир полка. Он находился на стартовой радиостанции за командным столиком. Воронин доложил ему о готовности эскадрильи и попросил разрешения начать работу, но Василяка спросил:

— Когда Марков по плану должен летать?

— Под конец. Пускай ознакомится с нашими порядками и аэродромом.

— А не лучше ли работу начать именно с Маркова — «сильного летчика и воздушного снайпера», как записано у него в личном деле. Идет?

Вороний знал, раз Василяка спрашивает «Идет?» — значит, он не уверен в правильности своего решения. Маленькие его глазки с хитроватым прищуром еще больше сузились. Они выжидательно нацелились па комэска. Легко было догадаться, чего хочет командир. Пока Марков еще не приступил к работе, проверить у него технику пилотирования и, если она не понравится, то попросить, чтобы заместителем оставили Лазарева. Петру оставалось только уточнить:

— Позвать Маркова к вам или мне поставить ему задачу?

— Иди и просто скажи, чтобы он над серединой аэродрома показал, на что способен.

Марков сидел в кабине нового истребителя и изучал приборы.

— Ну как, ознакомился с дальним «яком»? — спросил Петр.

— Он такой же, как и обычные. Только горючего почти в два раза больше. Должно быть, при полной заправке тяжеловат на пилотаже?

— Есть немного. Хочешь сейчас слетать и попробовать?

— Конечно! — с готовностью согласился Марков, но тут же насторожился: — Но я же запланирован лететь последним?

— Командир приказал сейчас.

— А какое задание?

— На твое усмотрение. Покажи все, что можешь. И постарайся. Пилотировать будешь прямо над аэродромом.

— Странно, странно… — как-то подавленно проговорил Марков.

— А что, разве пет желания?

На лице Маркова — явное безразличие:

— Вас разве удивишь каким-нибудь сальто-мортале?

— Желаю удачи, — ответил комэск, все еще не понимая, почему Марков был так равнодушен к заданию.

…Летчик — это неукротимое стремление к мастерству. Кто утолил эту жажду, тому надо расставаться с авиацией. Пословицу «Тише едешь, дальше будешь» придумал человек не с авиационным характером.

Кому из летчиков не знакомо чувство волнения перед подъемом в небо! Любой полет неповторим. В нем, будь он самым простым, всегда много нового, неизведанного. А новизна всегда волнует и тревожит. Да, да, тревожит. Надо постоянно быть готовым к непредвиденному, к встрече с трудностями и опасностями.

У людей, которые не стали хозяевами неба, непредвиденные трудности в полете вызывают страх, парализуют волю. У настоящего летчика — наоборот, повышают собранность п решительность в борьбе с опасностью.

Полет — всегда экзамен. И каждому приятно показать свое мастерство. Поэтому нельзя не волноваться и перед учебным полетом!

И еще есть одна причина, которая вызывает волнение, Это чувство тяги в небо. Оно всегда рождает приподнятость духа, праздничное и радостное настроение. Часто это называют романтикой. "Но этого мало. Профессия летчика — прежде всего постоянный будничный труд, работа — и не без риска. И есть только одно средство, чтобы ты ее ве разлюбил и меньше в ней было риска, — это постоянно летать. Вот почему у летчика тяга к небу стала такой же потребностью, как и сама жизнь…

Марков с вылетом почему-то задержался. Василяка не без раздражения спросил:

— Почему путается? Прошло девять минут, а он еще, как я вижу, не сел и в кабину.

— Не знаю. Разрешите сходить к самолету? — спросил капитан Воронин.

— Не надо. Если через пять минут не поднимется — отставить полет.

Петру тоже странным казалось, почему замешкался летчик. Может, неисправна машина. Они смотрят в ее сторону. Марков с надетым парашютом не спеша забирается в самолет, от которого отъезжают два бензозаправщика. Воронин с огорчением подумал: «Неужели „як“ вывели на старт с не полностью залитыми баками бензина и сейчас дозаправляли?» Очевидно, об этом подумал и Василяка.

— Тебе, Петр Васильевич, старший техник эскадрильи докладывал о готовности самолетов к вылету?

Воронин не успел ответить: Марков запустил мотор и по радио запросил разрешение на взлет.

— Почему задержались? — спросил командир.

— Это длинная история. Разрешите доложить потом?

— Ладно. Взлетайте, — недовольно буркнул Василяка и положил микрофон на стартовый столик.

Только самолет оторвался от земли, к командиру полка подошел Лазарев и спросил разрешение взлететь с Коваленко на учебный бой. Могучая фигура придавала Сергею сходство с былинным богатырем. Василяка не без восхищения посмотрел на него и приятельским тоном предложил:

— Давай пока вместе посмотрим на художества нового летчика.

Лазарев работал заместителем с охотой, увлеченно, и освобождение от должности не могло его не огорчить, поэтому он с деланной серьезностью, не без иронии уточнил:

— Он не просто летчик, а заместитель командира эскадрильи.

— Да, ты, пожалуй, прав, — и как бы только для себя, командир тихо сказал: — По посмотрим еще.

Марков необычно для дальнего «яка» быстро набрал высоту. Василяка неодобрительно отметил:

— Пожалел бы мотор.

В этот момент Марков с переворота почти отвесно пошел к земле, нацелившись на посадочный знак «Т». Летчики при проверке техники пилотирования в зоне всегда начинали с виражей. И у Василяки невольно вырвалось:

— Зачем такое художество? Наверно, нервы наши захотел пощекотать. — Но через несколько секунд упрек командира сменился тревогой. Марков так стремительно и опасно в отвесном пикировании сблизился с землей, что командир не выдержал и, схватив со стола микрофон, резко бросил в эфир; — Выводи, выводи!..

По опыту все поняли, что летчик опоздал с выводом самолета и сейчас врежется в землю. Если же у машины и хватит высоты для выхода в горизонтальный полет, то из-за увеличенного веса она сделает большую инерционную просадку — и с землей встречи не избежать.

Командир кинул микрофон, и у него вырвалось:

— Все. Конец… — и обессилено опустился на скамейку.

— Не волнуйтесь, — раздался поразивший всех своим спокойствием голос летчика.

Его «як» без всякой натуги у самого посадочного «Т» перешел кверху, описал вертикальное полукольцо и, перевернувшись со спины в нормальный горизонтальный полет, тут же легко и даже как-то элегантно, не теряя ритма, сделал второй иммельман. Такого еще в полку не бывало. И пилоты несколько секунд с открытыми ртами глядели на самолет Маркова.

— Черт побери! Вот это да! — первым вслух восхитился Лазарев. — Двойной иммельман на этой летающей цистерне?

— Разминку сделал. Разрешите теперь приступить к выполнению планового задания? — все тот же спокойный голос услышали летчики из динамика. Командир как бы очнулся и, вспомнив что-то важное, обрадовано воскликнул:

— Теперь ясно, почему у него самолет стал как перышко легким. — Землистое лицо Владимира Степановича расплылось в светлой улыбке. — Хитер, хитер парень. И виртуоз в пилотаже, — и, подняв с земли микрофон, передал: — Виталий Дмитриевич, спасибо за двойной иммельман! Садитесь. Все ясно, — и, положив микрофон на стол, спросил: — Поняли, почему к самолету Маркова подъезжали два бензозаправщика? — И тут же ответил: — Бензин выкачивали из истребителя. Он полегчал килограммов па триста и стал по маневренности не хуже самого виртуозного истребителя — Як-3!