Луис Ламур - Майло Тэлон
Все сходилось, но я этому не верил. Что-то было не так, совсем не так. Я чувствовал, что вмешиваюсь не в свое дело, вмешиваюсь в дела, за которые меня могли убить.
Во что же я вмешиваюсь? Я не был детективом. У меня не было опыта в подобных делах. Я был безработным ковбоем, который то там, то здесь зарабатывал себе на жизнь. И хотя у меня был опыт стража закона, ни с чем подобным мне сталкиваться не приходилось. Прошло несколько дней, я истратил немного денег, данных мне на расходы, но так ничего и не обнаружил. Вероятно, мне самому нужно было поехать в Сент Луис, но Портис знал этот город так, как мне его никогда не узнать. Он знал даже самые темные и самые тайные уголки уголовного подполья.
Я чувствовал раздражение и беспокойство, и мне казалось, что я знал причину. За мной следили. Зачем? Посмотреть, делаю ли я свою работу? Или может я кому-то мешал? Или кому-то хотелось знать, что я обнаружу, как только я это обнаружу? Возможно, чтобы потом занять мое место и взять дело в свои руки, убрав меня?
В тот момент я пожалел, что не сижу у себя дома с чашкой кофе и не обсуждаю это с Ма. Моя мать, старая Эм Тэлон, которая до замужества носила имя Эмили Сакетт, была одной из самых проницательных женщин, которых я когда-либо знал. Она могла увидеть самую суть проблемы. Но она была за много миль отсюда на нашем ранчо в Колорадо, и мне придется делать все самому.
Допустим, я оседлаю коня и уеду в город. За мной будут следить и там? Таким образом я могу узнать, кто мной интересуется и зачем.
С другой стороны, я хотел быть здесь и получить багаж Магоффинов, если он вдруг прибудет. За двенадцать лет его могли украсть, продать, потерять или отдать.
Я был уверен в одном: если багаж все еще на месте, Портис его найдет. "Положись на Портиса, - сказал я себе, - и пусть все идет своим чередом."
Глава четвертая
Стоял ясный, солнечный день. Городок лежал на равнине, на которой не было ни деревца, ни кустика высотой выше колена. Вдалеке на горизонте лежали холмы, и, оглянувшись на городок, я понял, что за мной не следят. На этой пустой, обнаженной земле для этого просто не было возможности.
В нескольких милях от города я обнаружил впадину, на дне которой скопилось немного воды и росла свежая зеленая трава. Пустив коня пастись, я лег на склон впадины, чтобы подремать на теплом солнышке. Лежа на земле, я бы ощутил звук любого приближающегося всадника.
За все мои труды я не получил ничего, кроме короткого отдыха и солнечного света. Мой конь, однако, досыта наелся сочной травы, вкус которой, он, кажется, одобрил. Никто не попытался следовать за мной, никто, похоже, даже не подозревал, что я уехал из города.
Джона Топпа оставили наблюдать за мной? Если так, то был ли он один?
Пока я загорал, мой ум не бездействовал. Тишину прерий нарушал лишь хруст срываемой конем травы, пожалуй, лучше места для того, чтобы подумать, не найдешь, и я медленно, шаг за шагом старался добраться до какого-нибудь умозаключения, однако в конце раздумий я был не дальше, чем в начале.
Когда пришел поезд, я стоял на перроне, но для меня ничего не было. Прибытие поезда было единственным развлечением для города, поэтому на станции я был не один.
Вокруг стояла по крайней мере дюжина людей и несколько упряжек. В одной приехал владелец ранчо, встречающий дочь, и когда она вышла из вагона, все подошли на пару шагов поближе.
Она стоила всего этого внимания и сознавала это. Прежде чем ступить на платформу, она секунду помедлила так, чтобы женщины смогли увидеть, что на ней надето. Она чуть-чуть приподняла юбку, чтобы удобнее было спускаться, что дало возможность парням взглянуть на то, что обычно описывают как стройная ножка.
Она глянула на меня, быстро определив незнакомца подходящего возраста, но мои глаза были устремлены в сторону багажного вагона. Правда, ее взгляд я заметил, потому что стоял так, что мог видеть одновременно и багажный вагон, и ее.
Джон Топп тоже был там, он сидел на лавке у стены станционного здания, и его лицо не выражало никакого интереса к происходящему. Обратив внимание на его размеры и величину рук, я сделал в уме заметку быть осторожным. Мистер Топп - не подарочек, его так просто не возьмешь. Он казался сильным, как бык, и таким же решительным. Он, казалось, не замечал моего существования, и я надеялся, что все так и останется.
Когда поезд ушел, зеваки разбрелись по другой стороне улицы по магазинам или салунам. Салун, который выбрал я, оказался убогим местом, где прислуживал толстый бармен с тяжелыми, полуприкрытыми веками и свиными глазками. Он принес мне пиво, потом удалился в противоположный конец бара, поднял свою тушу на сидение у стойки и погрузил лицо в огромный сэндвич.
За соседним столиком рядом с покрытым паутиной, засиженным мухами окном сидели трое, один из них - мексиканский вакеро. Они пили пиво и бесцельно, без интереса разговаривали. Здесь было прохладнее, чем на улице, где их лошади отгоняли хвостами мух.
- Никуда, - сказал один из троих. - Никуда они не ездили. Только стояли. Даже в их вагоне должно быть жарко. А ветер? Всегда дует ветер. Они стоят там день за днем, и никто никуда не двигается, только иногда они сидят в тени водонапорной башни. Я вам говорю, они сумасшедшие! Сумасшедшие!
- Ха! Ты называешь их сумасшедшими? Кто спит в грязном сарае? Кто смотрит за скотиной? Он? Он живет в вагоне, как во дворце. Он есть все самое лучшее! Он пьет, что захочет! И ты называешь его сумасшедшим?
- Если бы я жил, как он, я бы не стоял там, где жара и ветер. Я бы жил в городе! А они просто стоят там день за днем и ничего не делают.
- Я думаю, они ждут, - спокойно сказал до того молчавший мужчина. - Я думаю, они кого-нибудь или чего-нибудь ждут. Я думаю, когда кто-то приедет, они уедут.
- Они не уехали, они приехали сюда, - скал первый. - Сюда! Считаешь, это не сумасшествие? Что здесь? - Он взмахнул рукой в широком жесте. Здесь ничего нет, и все-таки они здесь стоят, просто стоят и ждут.
- Вагона нет, - сказал спокойный мужчина, - а большой человек все еще здесь.
- Что он делает?
- Он сидит. Он гуляет по улице, возвращается и сидит. Он ничего не делает.
Они, замолчали, а я сделал глоток пива. Вакеро взглянул в мою сторону и заметил, что я смотрю на них. Я поднял стакан.
- Удачи!
Он посмотрел на свой пустой стакан и пожал плечами.
Сделав жест бармену, я сказал:
- Пива джентльменам. - И обращаясь к ним, добавил: - Мне повезло. Вернули старый долг. Заплатили шестьдесят долларов. Двухмесячная зарплата!
Бармен неохотно оторвался от сэндвича и принес пива. Я взял свой стакан и пересел к ним.
- Буду спать три дня. Буду есть и смотреть, как приходит и уходит поезд. После этого буду искать работу. Или поеду дальше.
- Иногда хорошо побездельничать, но здесь вы не найдете работу. Скота нет, кроме пары стад. Только овцы, - с отвращением сказал один из них.
- Где овцы, там деньги, - прокомментировал спокойный. - Зарежешь телку - ее больше нет. Острижешь овцу - она есть. Не говори так об овцах.
- У того, в вагоне, у него овцы или коровы?
Вакеро пожал плечами.
- Я думал, у него паровозы, но теперь не знаю. Он не покупал скот, а с холма, где я пасу лошадей, я его хорошо вижу.
- Я слышал, у него не было гостей.
- Ха! Вы так думаете? - Вакеро наклонился через столик. - А вот я лучше знаю. У него было двое! К нему приходили двое и оба ночью. Они пришли не вместе, но оба подъехали в темноте, очень тихо. Когда каждый из них подходил к двери, на него падал свет. Каждый приезжал отдельно. Каждый приезжал ночью. Через четыре дня после первого приехал второй.
- Пахнет жареным, - сказал спокойный. - Почему только ночью? Разве человек в вагоне вор?
- А других не было? - спросил я. - Только двое?
Вакеро пожал плечами, потом нерешительно добавил:
- Была еще одна ночь, когда я что-то слышал. Моя собака была с лошадьми и вела себя беспокойно, словно что-то ее тревожит. Я подумал было волки, но ни одно не увидел. Ничего не увидел. Но собака... собака беспокоилась. Я вернулся, чтобы лечь. Все было тихо. Потом я услышал. Бежал человек.
- Верхом?
- Нет. Бежал. Бежал очень быстро, очень испуганно.
- Бежал? Куда он мог бежать, Пабло? Некуда. Все открыто.
- Это бежал человек, - упрямился Пабло. - Это была не лошадь. Не овца и не корова. Бежал человек, тяжело бежал.
- Куда он направлялся? - спросил я.
Насмешник пожал плечами.
- Это вопрос! Человек может бежать целый день и целую ночь и никуда не прибежать. Ба! Да ты спал!
- Крик был не во сне, - сказал Пабло.
Мы все уставились на него.
Он уставился на нас.
- Это было позже. Послышался крик. Один крик. Я слышал.
- Животное, - сказал один. - Может, горный лев.
- Еще пива? - предложил я. - Деньги скоро кончатся, но пока они есть пейте!
Мы пили очень серьезно и стали друзьями. Но они больше не говорили о вагоне и бегущем человеке. Мы говорили о скоте и лошадях, лассо и шпорах. Двое из нас пасли коров в кустистой местности и мы поговорили об этом, преувеличивая трудности для двоих, которые в этом ничего не понимали.
