Евгений Кукаркин - Маленький кусочек большой жизни
- Странно, но дождались бы, когда он это золото будет передавать, а не прятать по разным квартирам.
- Все испортил нелепый случай, родственник гульнул и по пьянке, кого то там порезал и оказался в тюрьме. Вся операция милицейских сразу застопорилась, вот они и решились все прервать и вернуть золото. Юрий Андреевич, я виновата во всем этом деле, втянула вас, теперь может испортила не только себе, но и вам жизнь. Простите меня, Юрий Андреевич.
- Мне в милиции сказали, что ты согласилась прятать чемоданы за деньги.
- Было такое.
- И что ты первоначально, пыталась все свалить на меня.
- Этого не было, клянусь, я ни ничем не пыталась вас подвести. В милиции сначала стали давить на меня, требовать, чтобы подтвердила, что вы участвуете в сделке с моим родственником, но я сразу сказала, что все сделала сама.
- А причем здесь ключ?
- Какой ключ?
- От моей квартиры, который нашли у тебя.
- Ах, вон оно что? - Марина задумалась. - То-то в милиции все время пытались узнать, когда я получила этот ключ. Что то у них по срокам не сошлось. Как я думаю, если бы я получила этот ключ на две недели раньше, то может быть у вас были неприятности..
- Как же ты доказала, что ключ тебе попался после свадьбы?
- Это не надо было доказывать. Нас прослушивали. В милиции была запись всех моих телефонных разговоров с родственником. Я там проговорилась еще до его приезда, когда от вас получила ключ.
- Понятно. Что теперь будем делать дальше?
- Я не знаю. Мне прокурор показал ходатайство завода, где меня берут на поруки. Значит, придется быть с вами. Я же еще под следствием, отпущена до суда.
- Тогда выходи завтра на работу.
- Я выйду. А там все уже все знают?
- Знают.
- Ну что же, придется потерпеть. Я пойду, Юрий Андреевич. Еще раз прошу, простите меня.
- Хорошо, иди.
Меня вызывает директор. Я сижу против него и он с доброжелательной улыбкой начинает разговор.
- Как в цеху дела, Юрий Андреевич?
- Пока все в порядке, Алексей Иванович. План выполняем, эксперимент с порошиной вроде бы прошел удачно.
Директор кивает головой.
- А что там произошло с Марией Паршиной?
- Запуталась девочка, но думаю, все с ней будет в порядке. Она уже выпущена на свободу и работает в цеху.
- А у вас? Вы тоже оказались впутаны в эту историю.
- Это ведь как посмотреть, Алексей Иванович. С одной стороны, вроде бы и прикоснулся, с другой - все обвинения с меня сняты.
- Понятно. Сейчас стоит вопрос о назначении начальника цеха и дирекция в затруднении поставить вас или другого человека. Кроме нас, есть и другие силы, которые не хотят, что бы вы получили назначение на эту должность. Например, из министерства пришла рекомендация на одного неплохого специалиста. Против вас они имеют только один факт, это то, что вы, как сами говорите, прикоснулись к уголовному делу.
- И кто же этот неплохой специалист?
- Ваш профорг, Анатолий Григорьевич.
- Да это уж классный специалист. Вуз он окончил двадцать лет назад. Но раз уж все решено, куда же тогда поставят меня?
- Так и останетесь, заместителем.
- Честно говоря, у меня аллергия на Анатолия Григорьевича и очень противоположное от министерства мнение. Во первых не считаю его специалистом, а во вторых, у нас с ним полное расхождение по всем производственным и бытовым вопросам.
- Юрий Андреевич, я бы с радостью вас разделил, но пока других вакантных должностей у меня нет. Поработайте с Анатолием Григорьевичем, а через два месяца уйдет на пенсию Владимир Иванович, начальник технологического отдела, вот и займете его место. Это я вам твердо обещаю.
- Значит у вас все уже решено?
- Да.
- Тогда отпустите меня в отпуск. Я уже второй год не отдыхал.
- В отпуск?
- Ну, да, за два года.
- Многовато конечно, впрочем..., сдавайте цех новому начальнику и отправляйтесь. Может это даже правильно, придете через два месяца и мы вас переведем. Пишите прямо здесь заявление.
Анатолий Григорьевич уже занял кабинет Василия Герасимовича.
- Я очень рад вас видеть, Юрий Андреевич, - слащаво улыбается он.
- Цех принимать, когда будете?
- Сейчас. Прямо сейчас будем составлять акт. Что творится в цехе я знаю, уточним только в бухгалтерии, какие финансы у нас остались и вперед...
- Хорошо. Вызовем секретаршу и начнем.
Когда мы расписались в акте о приемке цеха и отправили документ в дирекцию, я решил выложить свои козыри.
- Анатолий Григорьевич, я с завтрашнего числа иду в отпуск.
- Как в отпуск? Я вас не отпускаю.
- Приказ директором уже подписан, так что извините. Я уже два года не отдыхал и имею права...
- Что за приказ? Я должен вас отпустить, а не директор.
- Приказ подписан до вашего назначения. Так что я пойду...
Вышел из кабинета и пошел в прессовочный участок.
- Мария Ивановна, - остановился около нее, - с завтрашнего числа я в отпуске.
- А кто вместо вас?
- Начальником цеха назначен Анатолий Григорьевич.
- Вот оно как все повернулось.
- Все нормально.
Я пошел дальше.
Саша отказалась ехать со мной в Болгарию. Сослалась на новую интересную работу и сложившиеся семейные обстоятельства. Пришлось укатить в Варну одному. Пофлиртовал с девушками, попил вино и провалялся на пляже всего 21 день.
Вторую половину отпуска решил поехал к родственникам в Сибирь, где бездарно потратил время на рыбалках и загулах с родней. Но за три дня до отлета домой, почтальон принес мне телеграмму, где меня просили срочно вернуться на завод.
В приемной, секретарша, увидев меня, сразу заторопилась.
- Юрий Андреевич, вас давно ждут.
Директор встретил нахмуренно и сразу же резко задал вопрос.
- Почему так поздно прибыл?
- С трудом поменял билеты на самолет.
- У нас здесь ЧП.
- Что произошло?
- Твой цех взорвался.
- Как взорвался? Этого быть не может. Там предусмотрена система защиты.
- Неудачно сработала твоя система защиты. Взорвался 6 бокс и крыша, вместо того чтобы отлететь в сторону, под действием ураганного ветра рухнула на правое крыло здания, где находились ваши склады. Пожар и мелкие взрывы разрушили здание. Есть погибшие и очень много раненых. Вчера прибыла государственная комиссия, я включил тебя в нее от завода.
- Господи, что же произошло?
- Вот и разберись. Ты же в конце концов специалист.
- А как же Анатолий Григорьевич?
- Никак. Сам определишься кто и как. Сейчас иди разбирайся.
Председатель комиссии, седой мужик, торопливо пожал руку.
- Мне уже говорили о вас. Так сказать, бывший обиженный начальник...
- Я не бывший. Как был на должности зама, так и остался...
- Знаю, всю документацию уже переворошил. В отпуск то укатил, чтобы не портить отношения с... Впрочем, сейчас это не будем разбирать. У нас в комиссии каждый занимается своим делом. Я бы попросил вас заняться технической стороной дела. Профессор Маликов тоже занимается этим вопросом, но я по опыту знаю, технарь от научных работников всегда отличается своим мнением. Поэтому подготовьте свое заключение о взрыве и ни в коем случае не согласовывайте его с мнением профессора.
- Понятно.
- Тогда приступайте.
Вот и цех, вернее то, что от него осталось, нелепые бетонные коробки боксов, засыпаны битым кирпичом, рядом хаос перекрытий и строительного мусора бывшего одноэтажного здания. Недалеко от меня кран, двое работяг курят папиросы, сидя в его кабине. Я подхожу к ним.
- Вы чего здесь делаете, ребята?
- Да вот, прислали нас растаскивать плиты из завала..., а тут пришел какой-то тип и говорит, что комиссия еще не закончила работу и остановил нас. Бригадир пошел уточнять...
- А не могли бы вы меня на тросе закинуть внутрь вон той коробки, - я пальцем показываю на 6 бокс.
Все входы в боксы завалены кирпичом и есть только один способ очутиться внутри, перелететь через бетонные стенки, они одни и остались, ведь вырванную крышу унесло от взрыва.
- А вы кто?
- Я член комиссии...
- Да в общем то можно, но трос грязный, все в масле будете.
- Перчатки есть?
- Есть. Я вам даже могу курточку подкинуть.
- Тогда давайте их сюда и подкатывайте к стене.
Трос медленно опускается и я пытаюсь разглядеть, что творится внутри бокса. Верхней плиты пресса нет, ее унесло вместе с крышей, кривые, толстые штанги от нижней плиты, нелепо уставились в стенки бокса. По размерам искореженной матрицы, я понял, что это взорвалась экспериментальная пресс-форма. Соскакиваю с крюка на пол. Солнечные лучи не могут проникнуть в этот куб, но еще светло и можно рассмотреть всю обстановку. Бетонную дверь в цех совсем не тронуло. Зато рядом, небольшое бронированное стекло в стене, все равно не выдержало давления и растрескавшись, вышло из пазов держателей и вползло наполовину в пультовую. Я подошел к этому окошку и заглянул внутрь. В крошечном помещении никого. Подтягиваюсь за держатели окна и стараюсь влезть в узкую щель между отошедшим стеклом и рамой. Прямо грудью свалился на маленький столик, здесь два рабочих журнала. Читать невозможно, так как почти совсем темно, да это и не надо. На стенах самописцы, я ощупью вскрываю крышки, снимаю круглые диаграммы , а также диаграммные ленты, сложенные гармошкой. Нащупал брезентовый мешок, в котором обычно операторы носят приборы и все бумаги и журналы запихиваю в них. Кажется все. Выползаю через окошко в бокс и подхожу к остаткам пресс-формы. Даже при слабом свете меня поразила краснота налета, пятнами покрывшую матрицу, особенно там, где прижимался пуансон. Лезу в сумку, достаю одну из диаграмм и ключами от квартиры пытаюсь соскрести налет на бумаги. Это с трудом удается. Закручиваю диаграмму в пакетик и кладу в сумку.
