Александр Шубин - Преданная демократия. СССР и неформалы (1986-1989 г.г.)
Таким образом, участники группы быстро прошли путь иллюзий, который официальная публицистика преодолевала в 1988—1991 годы. В то же время теоретики с истфака «отставали» от большинства диссидентской интеллигенции, поскольку продолжали оставаться социалистами. Впрочем, мы увидим, что либерально-западническая позиция также была проанализирована «общинниками» и отвергнута. Печальный опыт западнических реформ начала 90-х годов показывает, что отрицание либерального пути было небезосновательным.
В декабре 1985 года началась выработка модели «общинного социализма». В основе концепции лежала идея самоуправления. Оба «отца-основателя» пришли к выводу, что права трудящихся не должны опосредоваться ни бюрократией, ни буржуазией. Поскольку производство осуществляется коллективно, то и распоряжаться предприятиями должны коллективы (общины) трудящихся. Низовой ячейкой территориальной самоорганизации должна была стать община жителей начиная с собрания жителей дома. Эта идея вытекала из нескольких источников. Большое влияние на нас оказали «Ранние экономико-философские рукописи» Карла Маркса. Критика «отчуждения» была развита Исаевым при моем участии в концепцию преодоления отчуждения в самоуправляющемся коллективе. В 1987 году мы обнаружили, что эти идеи разрабатывались во множестве полуподпольных теоретических кружков. Мы были типичным явлением времени, и затем узнавали «братьев по разуму» по одному слову, своего рода паролю левых социалистов – «отчуждение».
Направление теоретических изысканий студентов истфака во многом зависело от учебной программы.
К каким бы занятиям они ни готовились, в центре внимания были возможности самоуправления и преодоления бюрократизма (позднее – и этатизма). В центре внимания оставались не только история, но и педагогика. Студентам повезло с преподавателем педагогики Н. М. Магомедовым, который устраивал экскурсии в различные экспериментальные школы и обсуждал на семинарах социальные темы.
Вспоминает А. Исаев: «Еще Николай Михайлович (Магомедов – А. Ш.) любил ставить острые задачи. Он нас послал изучать религиозных детей. Я тогда попал в молитвенный дом к баптистам и сделал на этот счет несколько сообщений, – вспоминает Андрей Исаев об осени 1985 года. – А потом мы ходили в „интересную“ школу на Бронной. Там были бассейны, столы с подогревом, УПК в Государственном радиокомитете и КБ. Мы напоролись на то, что большая часть детей была из привилегированных семей. Предложили Д. Олейникову сделать доклад об элитарной школе и использовали его обсуждение для постановки вопроса о неравенстве в нашем „социалистическом“ обществе».
Исаев написал реферат о самоуправлении школьников, который (как и реферат Олейникова) занял призовые места на студенческих олимпиадах 1986 года. Он доказывал, что школьников необходимо приучать к самоуправлению с детства. Эта идея соответствовала духу времени и могла помочь выйти в народ под благовидным предлогом педагогической работы. Весной 1986 года преподавательница школы № 734 обратилась к А. Исаеву (когда-то он учился в этой школе и жил по соседству) с предложением создать дискуссионный клуб «К человеку». Идея дискуссионного клуба как формы агитации уже обсуждалась «заговорщиками», и они приняли предложение. Работа клуба началась осенью. Весной Исаев читал в школе свой пропагандистский рассказ «Исповедь общественного насекомого», сравнивавший бюрократический социализм с муравейником, доклад о Сергее Нечаеве с намеками на коммунистов XX века.
Занимаясь педагогическими изысканиями, я подошел к проблеме самоуправления с другой стороны, нежели Исаев. Культурные стереотипы нынешнего авторитарного общества передаются по наследству от поколения к поколению. Я пришел к выводу о необходимости создания воспитательных коллективов, основанных на передовых достижениях педагогики. В реферате, посвященном этой теме, я писал, что «общественные учреждения должны интегрировать семью в союзе с коммуной путем здорового свободного соревнования».
Педагогическая община (коммуна) должна была стать авангардом социально-культурной трансформации общества. По мнению юных педагогов, социальные изменения должны были идти рука об руку с формированием нового сознания, культурной адекватности нового поколения новым отношениям. Как показали последующие события, этот элемент нашей идеологии оказался вторичным, и «общинники» были готовы бросить свою теорию в массы до того, как сформирован культурный слой, способный адекватно воспринять эти идеи. Педагогические эксперименты воспринимались нами как вспомогательное направление, поскольку социальная система была враждебна неказарменной педагогике и неизбежно разрушила бы ее очаги. Социально-политическая революция должна была расчистить место и для педагогических инициатив. (По окончании революционных событий конца 80-х – начала 90-х я вернулся к идеям педагогического поселения как анклава будущего социального устройства, участвуя в работе общины «Китеж».)
Пока теоретики вели поиск модели общества, которая могла бы обеспечить демократические и справедливые отношения в масштабах целой страны, а не одного «детского дома». Это должно было быть общество (социум), в котором будет отсутствовать господствующая олигархическая группировка, общество, контролируемое не олигархией (феодальной, буржуазной или бюрократической), а объединениями (сообществами, социумами) тружеников. То есть социализм.
В поиске ответа на вопрос о том, как может быть устроено новое социалистическое общество, как можно избежать перерождения, которое постигло прошлую попытку достичь такого общественного устройства, сыграли большую роль профессиональные интересы молодых историков. Изучение народнических идей и практики общинного самоуправления убедило нас в преимуществах общинного социализма для России (тем более что против этого не возражал и Маркс). Оба юных теоретика поддерживали идею рыночного социализма, но Исаев в большей степени склонялся к поддержке рыночных механизмов, а я – регулирующих, и даже предложил идею демократического планирования, когда все население и предприятия сдают информацию о своих потребностях и способностях в единый банк информации, специалисты которого вырабатывают единый план путем калькуляции этих данных. Исаев относительно быстро разрушил эту модель, показав, что точное описание свойств потребительской продукции в таких масштабах невозможно, оценка качества продукции спорна, а изменение потребностей во времени приведет к навязыванию потребителю ненужного ему продукта. Позднее, в 1987 году, «общинные социалисты» познакомились с работами Я. Корнай, подтверждавшими выводы Исаева.
В январе – феврале 1986 года Исаев склонялся к идее немедленной ликвидации бюрократической надстройки и революционного перехода к свободной конкуренции коллективизированных предприятий. Я категорически воспротивился этому, указывая на социальные последствия быстрого перехода к свободному рынку – расслоение коллективов, разорение предприятий, безработица и так далее. В этот период дискуссия больше всего приблизилась к либеральным выводам. Но не надолго.
В рукописи 1988 года я вспоминал по неостывшим следам событий, что тогда «засел за литературу о западных странах. Бюрократизм, психическая эксплуатация человека, подавление инакомыслия и, что самое главное, – неспособность решить проблемы стран третьего мира… Но одним стереотипом стало меньше – стереотипом принципиального отличия западной и восточной систем. Но стоило мне во время очередного спора начать резко критиковать капиталистическую систему, Андрей тут же согласился и перешел к другому вопросу. Мне даже стало обидно – оказывается, все это время он прорабатывал тот же вопрос».
В начале 1986 года мы согласились, что социализм будущего будет рыночным, но рынок при этом должен быть не свободным, а регулируемым. Самоуправляющиеся коллективы трудящихся и организации потребителей должны предварительно согласовывать свои интересы. Для таких согласований необходимо было бы создать федерации жителей (потребителей)и производителей (поэтому члены группы часто идентифицировали себя как «федералисты»). Для того чтобы система была работоспособной, Исаев предложил бакунинскую систему делегирования – формирование вышестоящих органов из делегатов нижестоящих с правом отзыва и императивным мандатом. Этот своего рода постоянно действующий референдум организованных групп был призван «растащить» корпоративный интерес бюрократии на интересы нижестоящих организаций и в то же время скоординировать их. Чтобы каждый орган был достаточно компактен и работоспособен, система предполагалась ступенчатой. (Несколько позднее выяснилось, что подобным образом были устроены Советы первых лет революции (хотя им не хватало стройности, что, по мнению «общинных социалистов», стало важнейшим фактором перерождения советской системы), да и вообще любые федеративные органы. С этого времени система делегирования стала одной из ключевых идей «общинников».)
