Владимир Захаров - История Мальтийского ордена
Итак, начало было положено. Первым принял крест из рук папы епископ Адемар Монтейский, толпа кричала: «Так хочет Бог!». Услышав эти слова, папа, как сообщил другой хронист, Роберт Реймский, сказал:
«Дражайшие братья… если бы не Господь Бог, который присутствовал в ваших помыслах, не раздался бы единодушный глас ваш, и хотя он исходил из множества уст, но источник его был единым. Пусть же клич станет для вас воинским сигналом, ибо слово это произнесено Богом… И тот, кто возымеет в душе намерение двинуться в это святое паломничество, и даст обет Богу, и принесет Ему себя в живую, святую и весьма угодную жертву, пусть носит изображение креста Господня на челе или на груди. Тот же, кто пожелает, дав обет, вернуться, пусть поместит это изображение на спине промеж лопаток…»[33]
Как комментирует это событие Дж. Райли-Смит, «остается впечатление, что тогда был разыгран хорошо поставленный спекгакль, где все действия актеров и реакция толпы были тщательно продуманы»[34].
Анализ действий папы, проделанный академиком Ф.И. Успенским, свидетельствует о том, что роль Урбана П сводилась к столь незначительным мероприятиям, которые никак нельзя назвать организацией крестового похода.
Добровольцы, пожелавшие отправиться в крестовый поход, стали, по инициативе папы Урбана, высказанной на Клермонском соборе, нашивать себе на одежду кресты из цветной ткани. Впервые в истории Средневековья большая группа мирян стала носить на одежде единообразный опознавательный знак. Это нововведение сохранилось по сей день, как в военной, так и в гражданской сфере. Знак Креста стал первым знаком принадлежности к единому войску и выражением решимости участников крестового похода умереть на пути к Святому Граду Иерусалиму или довести дело его освобождения от власти неверных до победного конца. С тех пор крест считался отличительным знаком христианского ополчения, воинства (militia). Использование креста в качестве военного знака отличия служило выражением новой для того времени идеи слияния Воинства Небесного с воинством земным. Отсюда было уже рукой подать до креста орденских рыцарей-монахов, которые со знаком креста на своем облачении, указывавшим на главный, религиозный, смысл их служения, мечом защищали христианские святыни от неверных.
О дальнейших событиях все историки Мальтийского ордена повествуют примерно одинаково. Они не преминули пройти мимо действий странствующего проповедника Петра Пустынника (он же Петр Амьенский), которому якобы было видение в храме Гроба Господня: его призывам к освобождению Гроба Господня, прозвучавшим еще до Клермонского собора, о годичном путешествии папы с проповедью идеи борьбы с неверными и освобождения Святой земли. Наконец, в 1096 г. собравшаяся под предводительством папского легата епископа дю Пюи Адемара Монтейского и графа Тулузского Раймунда Сен-Жильского армия, почти вся провансальская знать «приняла крест» и двинулась в неблизкий путь.
Однако сага о Петре Амьенском оказалась недостоверной, поскольку, как выяснилось, он никогда не был в Иерусалиме, а рассказ о некоем видении, — попросту вымысел составителей хроник, который кочует из одного исторического труда в другой. Да, он, как и другие лица, обращался к народу с проповедью о борьбе с неверными, почему «идея крестового похода стала популярной в народных массах»[35].
Призывы таких проповедников, а затем и папы, оказались необычайно успешными. Желающих участвовать в крестовом походе оказалось так много, что возникли серьезные проблемы с транспортировкой таких громадных масс крестоносцев. Их передовой отряд, фактически не имевший над собой единого командования, был уничтожен в Малой Азии. Главное войско, ядро которого составляли отряды герцога Нижней Лотарингии Готфрида Бульонского и его брата Балдуина, переправившись через Дунай, собралось зимой 1096–1097 гг. близ Константинополя, где вождям крестоносцев даже пришлось принести ленную присягу императору Византии. Но крестоносный энтузиазм гнал христиан вперед. Даже трудности пути не могли остановить их победного марша.
Первые отряды, состоявшие из бродяг, преступников, беглых крестьян и монахов, двинулись весной 1096 г. Эти толпы нападали на жителей встречавшихся на их пути городов и селений, грабили, насиловали и даже убивали. Местные князья со своими подданными встали на защиту своих земель и безжалостно уничтожали участников этого разбойного похода. К границам Византии подошло лишь около 180 тыс. крестоносцев. Увидев роскошь и богатство Константинополя, они не удержались и стали грабить и поджигать дома горожан. Алексей Комнин дал возможность огромной толпе переправиться на азиатский берег. Но к октябрю почти все самонадеянные воины были перебиты турками-сельджуками.
Летом того же года в Святую землю через город Бари в Южной Италии устремились норманнские крестоносцы и южно-французские воины Креста во главе с папским легатом, которые двинулись через Далмацию. В Константинополе, после многочисленных проволочек, Византийский император принял от всех вождей крестоносцев ленную присягу и помог переправить их на противоположный берег, в Малую Азию.
Все три армии соединились под Антиохией в Сирии. И тут выяснилось, что у них нет ни единого командования, ни даже желания действовать совместно. Хотя почти все предводители христианской армии находились между собой в родственных или вассально-сеньориальных отношениях, «голос крови» и вассальная верность играли «за морем» еще меньшую роль, чем на родине. Трудности начались с того, что Балдуин, брат герцога Лотарингского, и его люди, самовольно отделившись от остальной армии, на свой страх и риск завоевали весьма удаленное от Иерусалима, как главной цели похода, графство Эдессу, более 50 лет остававшееся в руках христиан.
Вслед за Балдуином аналогичную активность проявил норманн Боэмунд, после продолжительной осады и кровопролитных боев завоевавший город Антиохию (2 июня 1098 г.).
Но уже на следующий день они были окружены мосульским эмиром Кербуга с 300-тысячной турецкой армией. Наступила тяжелая трехмесячная осада, сопровождаемая голодом. Некоторые крестоносцы и знатные рыцари пытались бежать по реке Оронто, но большая часть сдавалась на милость мусульманам. В это время появляется большое количество народных сказаний и саг, явившихся, как считал Ф.И. Успенский, продуктом болезненного фантастического настроения народных масс. И только 28 июня 1098 г. крестоносцам удалось во время очередной вылазки завладеть лагерем перессорившихся между собой мусульман. Антиохия была освобождена от осады, но еще целый год между вождями крестоносцев шли споры о том, кто ею будет владеть.
Следует заметить, что эти победы крестоносцев были бы невозможны, если бы не значительная поддержка со стороны населения завоеванных ими территорий, состоявшего в основном из христиан. Новые господа стали придавать своим заморским владениям привычную западноевропейскую форму. Рыцари получили в лен новые земли и расселились по всему Ближнему Востоку, не думая о продолжении похода. Только незначительная часть руководителей похода боролась за свое влияние. Одни довольствовались сиюминутной победой, но другие были настроены на дальнейший поход к Иерусалиму.
Но остаток войска Готфрида, решившийся продолжать поход на Иерусалим, оказался столь незначительным, что возникли сомнения в возможности отвоевать Иерусалим у мусульман без новых подкреплений из Европы. К счастью для крестоносцев, в порт Яффу, только что захваченный христовым воинством, прибыла небольшая, состоявшая всего из 4-х кораблей, итальянская флотилия, преследуемая отрядом египетского военного флота вплоть до самой гавани. Находившиеся на кораблях генуэзцы успели не только благополучно сойти на сушу, но и вытащить на берег свои суда и грузы. Эти спасенные от египтян корабли очень пригодились крестоносцам. Теперь в их распоряжении оказалось достаточно дерева и других материалов для постройки осадных машин, а матросы оказались весьма опытными в этом деле мастерами. С огромными трудностями, преодолевая бесчисленные опасности, крестоносцы доставили все в свой лагерь у стен Святого Города.
В соответствии с религиозным характером крестоносного предприятия, приступу предшествовала основательная богослужебная подготовка. Не подлежало никакому сомнению, что если крестоносцам и суждено взять город, они смогут сделать это лишь в силу религиозного воодушевления и безграничного упования воинов Христовых на свою победу, которую они считали первым делом. Поэтому 8 июля 1099 г. все воины Креста, босые, но в полном вооружении, взошли крестным ходом на Елеонскую гору, а затем на гору Сион. То обстоятельство, что наблюдавшие со стен за крестным ходом мусульмане на глазах у крестоносцев оскверняли кресты, еще больше распалило религиозные чувства и боевой дух последних.
