Анри Пирен - Империя Карла Великого и Арабский халифат. Конец античного мира
То же самое можно сказать и о типе внешности. Где вы встретите в Африке кого-нибудь, напоминающего внешностью вандалов[30], или в Италии — вестготов? Действительно, в Африке есть светловолосые люди, но, как справедливо отмечает Готье, они встречались там и до нашествия варваров. Можно, конечно, сказать — и это будет чистой правдой, — что германское обычное право (представлявшее собой совокупность неписаных правил поведения, санкционированных властью; часть этих древних обычаев позднее вошли в писаное право) сохранилось и что для германцев действовали германские законы (те обычаи, которые стали выполнять функции правовой нормы), а для римлян — римские. Но уже во времена Эйриха германские законы несли на себе очевидную печать влияния римского права, а после Эйриха это влияние стало еще более явным и несомненным.
У остготов не было своих собственных законов; они жили по римскому праву и подчинялись римским законам, действовавшим на территории Римской империи. Но воины были подсудны только военным трибуналам, которые действовали исключительно на основании готских обычаев и традиций. Очень важно помнить об этом. Германцы были воинами и исповедовали арианство; поэтому, очевидно, германские короли поддерживали арианство, чтобы германцы оставались воинами и ими, соответственно, было легче управлять и держать их в подчинении.
У бургундов и вандалов преобладание римских законов над германскими ощущалось столь же явственно, как и у вестготов[31].
В этой связи позволительно спросить: а как можно рассчитывать на сохранение чисто германского характера законов, если германский род, основанный на кровном родстве, являвшийся прежде важнейшей ячейкой всей юридической системы, к этому времени исчез?
Существовала насущная необходимость в законах, регулирующих вопросы личной собственности, подобно законам, касающимся брака. Германские законы сохранились лишь на территориях, колонизованных англосаксами, салическими (приморскими, от кельт. sal — море) и рипуарскими (береговыми, от лат. ripa — берег) франками, алеманнами и баварами[32].
Мнение о том, что после правления Хлодвига Галлия жила по законам Салической правды, является весьма ошибочным. За пределами Бельгии не было тех, кто жил по этим законам, за исключением нескольких крупных, влиятельных землевладельцев из окружения короля. У Григория Турского асболютно ничего не говорится ни о законах Салической правды, ни о процедуре их применения. Мы неизбежно приходим к заключению, что эти законы действовали лишь на самом севере Галлии.
К югу от Сены мы нигде не встречаем ни германской системы управления, ни характерных для нее должностных лиц. Более того, такой сборник законов и их толкований, как Мальбергская глосса, ясно демонстрирует, что вся процедура их применения ведется на германском языке. А кто из административных должностных лиц мог понять германский, если практически все они были римлянами? Все, что в этих законах говорится о землепользовании и ведении домашнего хозяйства, применимо только к северным районам Галлии, колонизованным германцами. Только ослепленный предвзятым мнением может утверждать, что такие совершенно изжившие себя и являющиеся наследием нецивилизованного прошлого законы, как те, что содержатся в Салической правде, могли применяться на территориях, расположенных к югу от Луары.
Можем ли мы сказать, что германцы привнесли с собой мораль и взгляды молодого народа, основанные на том, что личная верность друг другу стоит выше подчинения государству? Это вполне допустимая и в чем-то даже удобная точка зрения. В то же время следует подчеркнуть, что некоторые немецкие историки восприняли ее весьма преувеличенно и превратили в догму. Они охотно и много цитируют Сальвиана, указывавшего на контраст между моральным разложением римлян и добродетелями варваров. Но эти добродетели быстро исчезли после того, как германцы поселились среди римлян. «Мир стареет», — читаем мы в хронике событий начала VII в., составленной Псевдо-Фредегаром (имя одного или нескольких авторов анонимной франкской хроники, составленной в середине VII в.; а описание событий 584—642 гг. — единственный для этого периода литературный источник по истории Бургундии, Австразии и других районов Франкского королевства). Читая Григория Турского, буквально на каждой странице встречаешь факты полного морального разложения германцев; весь их уклад жизни снизу доверху был пропитан пьянством, буйством и дебоширством, алчностью и жадностью, супружеской неверностью и развратом, отвратительной жестокостью, изменой и вероломством. На суд германских королей выносилось столько же преступлений, сколько и на императорский суд в Равенне. Как отмечает Гарт-ман, все разговоры о «германской верности и преданности» представляют собой досужие вымыслы и небылицы, хотя и используются в качестве удобной сказки. Теодорих приказал убить Одоакра после того, как клятвенно обещал сохранить ему жизнь. Гонтран умолял своих соплеменников не убивать его. А все короли вестготов, за редким исключением, приняли смерть от ножа наемного убийцы.
У бургундов в 500 г. Годегизель предал своего брата Гундобада, чем воспользовался Хлодвиг. Сын Хлодвига Хлодомер приказал бросить в колодец своего пленника, короля бургундов Сигизмунда. Король вестготов Теодорих I предал римлян. А как отнесся Гейзерих к дочери вестготского короля, являвшейся его невесткой?
Суд при правлении Меровингов представлял собой настоящий притон; Фредегонд был наводящим на всех страх хамом и грубияном. Теодагат приказал убить собственную жену. Мужчины бездельничали и прозябали в праздности в ожидании новых военных походов, и совершенно невиданное падение нравов было повсеместным. Упомянутая история с Гундобадом является весьма характерной и типичной для нравов того времени. Мужчины были постоянно пьяны — это было их нормальным состоянием. Женщины подбивали любовников убивать мужей. Все продавалось за золото, причем «национальных преград» здесь не было: римляне по этой части были ничуть не лучше германцев. Продажность и мздоимство были распространены и среди духовенства, причем даже монахов, хотя именно в этой среде должны были бы сохраняться моральные устои. Что же касается простого народа, то он не отличался набожностью — практически все были грубыми язычниками. Отчасти, правда, сократились городские пороки, кое-где исчезли куртизанки, хотя и не везде. Их по-прежнему можно было встретить у вестготов, а особенно в королевстве вандалов в Африке, хотя именно вандалы сохранили больше германских черт, чем любые другие германские племена, находившиеся в южной части Римской империи. Они были изнеженными, жили в роскошных виллах и почти все время проводили в бассейнах и купальнях.
Можно сделать вывод, что после поселения на территории Римской империи все героические и яркие черты германцев, составлявшие их национальное своеобразие, исчезли под влиянием римской действительности. Вся жизненная свежесть германцев была «высосана» почвой Романии и «ушла в песок». А как могло быть иначе, если сами вожди германцев подавали подобный пример? Сначала, конечно, они не были полностью романизированы; Эйрих и Гейзерих лишь немного знали латынь. Но что мы видим на примере самого выдающегося короля германцев Теодориха? По ту сторону Альп (с германской стороны) его называли Дитрихом Бернским, но в душе он был поклонником Византии, и ее влияние было преобладающим в нем.
Когда Теодориху было 7 лет, отец направил его в качестве заложника в Константинополь, где он рос и воспитывался до 18 лет. Император Зенон назначил его высшим военачальником и присвоил ему статус патриция, а в 474 г. пошел даже на то, что усыновил его. Теодорих женился на дочери императора[33].
В 484 г. римский император назначил его консулом. Затем, по окончании кампании в Малой Азии, в честь Теодориха в Константинополе была воздвигнута статуя. Его сестра была фрейлиной у императрицы.
В 536 г. зять Теодориха Эвермод «вовремя» сдался римскому полководцу Велизарию, предпочтя быть патрицием в Константинополе, нежели воевать против римлян за общее дело вместе со своими соплеменниками. Его дочь Амаласунта полностью романизировалась. А его зять Теодагат с гордостью говорил о том, что является последователем знаменитого греческого философа Платона.
И даже если взять бургундов, то каким ярким типом национального правителя является их король Гундобад (правивший с 480 по 516 г.), который в 472 г., после смерти Рикимера, занял его место в ранге патриция при римском императоре Олибрии, после смерти последнего возвел на императорский престол Глицерия, а в 480 г. сам сменил своего брата Хильпериха в качестве короля бургундов!
Как отмечает Л. Шмидт, Гундобад был высококультурным человеком, обладал красноречием и большими знаниями, интересовался вопросами теологии и был в постоянном контакте со св. Авитом.
