Д. Чугаева и Л. Петерсон. - С.М. КИРOB Избранные статьи и речи 1916 - 1934
После этого собрания меньшевистская организация фактически перестала существовать во Владикавказе.
Гарнизон Владикавказа был также завоеван большевиками. Но казачья и горская контрреволюция не дремала и тотчас же после Октябрьской революции объединилась уже формально, образовав так называемое «терско-дагестанское правительство». Это был союз казачьих верхов с горской буржуазией и горскими феодалами для отпора пролетарской революции. Нужно сказать, что и это правительство было в значительной степени эфемерным, его мало кто принимал всерьез. Войсковой круг признавался казаками, «горское правительство» признавалось горцами, но приказы того и другого, как мы уже говорили, выполнялись постольку, поскольку они отвечали интересам руководящих в данный момент и в данном месте групп населения. Реальной опорой контрреволюции были вызванные с фронта части «дикой дивизии» и казачьи полки. Опираясь на них, контрреволюционеры повели решительное наступление против рабочих революционных организаций на Тереке, широко применяя методы провокации и разжигая межнациональную борьбу всеми средствами, вплоть до провокационных убийств самых видных и уважаемых представителей той или иной народности.
Одновременно контрреволюционеры, опасаясь, что солдаты, возвращавшиеся по демобилизации с турецкого фронта, окажут поддержку местным революционным силам, начали бешеную агитацию против них, распуская слухи, что вооруженные солдаты — это сплошь большевики, что они идут грабить и уничтожать казачьи станицы и горские аулы. Казачья контрреволюция, а иногда и чеченские контрреволюционеры разбирали железнодорожные линии, останавливали воинские эшелоны, разоружали солдат. Солдаты, встретив неожиданное сопротивление, нередко пробивались вперед силою оружия. По линии железной дороги порой происходили настоящие бои. Это полностью отвечало планам казачьей и горской контрреволюции. Однако, не довольствуясь этим, контрреволюционеры разжигают в то же время войну между горцами и казаками. Снова применяется испытанный метод: в декабре 1917 года организуется около станицы Грозной провокационное убийство представителя горцев шейха Дени Арсанова, который ехал по приглашению казаков для мирного разрешения спорных между казаками и горцами вопросов. В ответ на это горцы сожгли казачью станицу Кахановскую, а казаки в свою очередь захватили и сожгли ряд горcких аулов. Контрреволюционеры добились своего: вопросы классовой борьбы и прежде всего самый острый на Тереке вопрос — земельный — были сняты с очереди разгоревшейся межнациональной борьбой. При этих условиях контрреволюционерам можно было не стесняться и во Владикавказе. Самарская пешая дружина /Дружинами назывались воинские части, сформированные во «время империалистической войны из признанных негодными для строевой службы на фронте/, вооруженная опора Владикавказского совета, была разоружена. 30 декабря Владикавказский совет постановил: «признать Советскую власть и подчиниться распоряжениям Совета Народных Комиссаров». На другой же день банды офицеров-горцев по приказанию контрреволюционного «горского правительства» напали на Совет, разгромили его и арестовали президиум во главе с Буачидзе. (Киров случайно в этот вечер не был в Совете.) Разгромили также и партийный комитет большевиков. На улицах контрреволюционеры расклеили плакаты с призывом убивать большевиков.
5 января на улицах Владикавказа появляется новый отряд контрреволюции: в город вступает контрреволюционное казачество, которое начинает расстреливать горцев, прежде всего ингушей.
«Горское правительство» во главе с крупным помещиком князем Каплановым спокойно взирает на расправу казачьей контрреволюции с горской беднотой.
Казачьи офицеры усиленно разыскивают Кирова, и ему приходится уехать из Владикавказа. 7 января Киров с большим риском пробирается в Пятигорск.
Во Владикавказе полная анархия: в центре города хозяйничают «самооборонческие» отряды черносотенного офицерства, но они не рискуют заглядывать в рабочие слободы — Курскую, Молоканскую, где порядок поддерживают рабочие отряды самообороны. Большевистская организация во Владикавказе уходит в подполье.
Такое же примерно положение было и во многих других местах в Терской области.
В Моздоке, небольшом городишке с населением преимущественно из богатых казаков и помещиков-овцеводов, хозяйничал в это время казачий «военный совет» (он именовал себя также, в целях демагогии, «военно-революционным комитетом») во главе с полковником Рымарем и есаулом Пятирублевым. В ноябре 1917 года этот «военный совет» созвал съезд казаков Моздокского отдела /В казачьих областях отделы являлись административными подразделениями области /.
Задачей съезда было собирание контрреволюционных сил, а формально он ставил своей целью выработку мер против нападений горцев. На съезде казаки жаловались, что их некому защитить, нет твердой власти. Присутствовавший на этом съезде большевик, представитель Георгиевского /Георгиевск — небольшой город недалеко от Моздока; туда перебрались из Грозного некоторые большевики / совета, внес предложение созвать Терский областной съезд трудового народа, который и должен будет создать твердую власть. Предложение это было принято; областной съезд решено было созвать также в Моздоке. По всей области были разосланы воззвания с приглашением на съезд. Съезд собрался 7 февраля (25 января) 1918 года. В организации съезда принимали непосредственное участие казачьи офицеры, но большевики также мобилизовали свои силы для участия в съезде. Пятигорскую группу представителей на съезд возглавлял Киров, владикавказскую группу — большевик Ной Буачидзе.
Буржуазно-помещичья, казачья и горская контрреволюция ставила себе определенную задачу: добиться утверждения съездом уже начатой казачьей верхушкой подготовки войны против ингушей и чеченцев (наиболее ограбленных и потому наиболее беспокойных непосредственных соседей терских казаков). Это был новый провокационный маневр контрреволюции, подготовлявшийся в широком плане.
Перед большевиками стоял огромной важности принципиальный вопрос — какой тактики держаться на съезде перед лицом вооруженной до зубов контрреволюции, ловкими маневрами в ряде случаев увлекавшей за собой широкие массы трудящихся казаков и горцев.
К немедленному признанию пролетарской революции и Советской власти массы крестьян, казаков и горцев были несомненно не подготовлены. При этих условиях прямо поставить на съезде вопрос о немедленном признании власти Совета Народных Комиссаров значило изолировать большевиков, отбросить от них большинство делегатов съезда, толкнуть население в объятия контрреволюционного казачьего офицерства и не менее контрреволюционных горских феодалов и буржуазии, нефтепромышленников Чермоевых, князей Каплановых и их сподвижников, дать толчок войне между казаками и чеченцами и облегчить разгром большевиков.
Большевики с Кировым во главе решили применить другую тактику — тактику объединения всех трудящихся против наступавшей казачьей и буржуазно-феодальной горской контрреволюции.
Большевиками совместно с меньшевиками-интернационалистами и «левыми» эсерами было выдвинуто и осуществлено предложение о создании «социалистического блока» — тактического объединения на съезде всех партий, которым угрожала обнаглевшая контрреволюция. К этому блоку присоединились также правые меньшевики и эсеры, втайне лелеявшие надежду протащить на съезде любезную их сердцу «учредилку».
«Социалистический блок» выступил под лозунгами объединения всех революционных сил и организации на местах действительной власти трудящихся, организации отпора контрреволюции и немедленного прекращения межнациональной войны.
Главным оратором и фактическим руководителем «социалистического блока» был Киров.
И вот на съезде, организованном контрреволюционным казачьим офицерством, в окружении реакционно настроенных казаков, на съезде, где в немалом количестве присутствуют те же казачьи и осетинские офицеры (в то же время ингуши и чеченцы совсем не приглашены на съезд), Киров, благодаря тщательно продуманной тактике, благодаря необыкновенной силе своего пламенного красноречия, добивается большинства (сначала, правда, незначительного), стоявшего за отказ от похода на чеченцев и ингушей.
Киров выступает еще и еще раз. С каждым новым выступлением этого скромного человека, заряженного гигантским запасом революционной энергии и обладающего способностью просто и понятно разъяснять сложнейшие вопросы, слушают все более охотно, приветствуют все более горячо.
Дело доходит в конце концов до того, что открытые контрреволюционеры, вроде полковника Рымаря, вынуждены убраться со съезда, а его приспешники и единомышленники вынуждены молчать на съезде, больше того — вынуждены, стиснув зубы, изображать на лицах сочувствие речам и предложениям Кирова, чтобы не потерять окончательно влияния на рядовых делегатов съезда.
