Виктор Грушко - Судьба разведчика: Книга воспоминаний
Голодать в прямом смысле слова нам не приходилось, хотя зачастую на столе не было ничего, кроме картошки и хлеба. Хлеб стоил дешево, к тому же можно было прихватить кусок-другой из столовой. В институте мы обедали скромно, но достаточно сытно. Вся моя стипендия уходила на оплату жилья. Текущие же расходы покрывались из стипендии Валентины и тех денег, которые иногда присылали наши родители. Они помогали нам как могли, но шиковать не приходилось.
Несмотря ни на что, мы собирались компаниями, например у друзей, когда их родители находились в отъезде. Совсем пусто на столе не было. Во всяком случае, винегрета всегда хватало с избытком. В то время витрины магазинов были заставлены несметным количеством необычайно дешевых банок с крабами. То, что они когда-нибудь перейдут в разряд деликатесов, мы не могли и представить. «Опять крабы», — с огорчением вздыхали мы за праздничным да и не только праздничным столом.
Проживание вместе с хозяевами вчетвером в одной комнате, сон на детской кроватке, когда ноги висят в воздухе, конечно же, нельзя назвать нормальными условиями для занятий, отдыха и личной жизни молодой супружеской пары. И Валентина, и я мало бывали дома. Моим вторым домом в Москве стала Историческая библиотека в Армянском переулке. Там я засиживался до позднего вечера. Со временем я настолько подружился с библиотекарями, что у меня появилось свое рабочее место, где книги могли оставаться до следующего дня.
Я поглощал книги одну за другой, причем не только те, которые входили в списки вузовской программы. Особое удовольствие я испытывал от чтения мемуаров, газет 20-30-х годов, исторических трудов и художественной литературы. Наиболее сильное впечатление произвели на меня воспоминания бывшего российского премьер-министра СЮ. Витте о заключении мирного договора с Японией в 1905 году в Портсмуте и двухтомник академика Е.В.Тарле о Крымской войне 1854–1856 годов. Это были выдающиеся образцы исторического анализа, они расширили мои познания и кругозор. Один из тезисов Тарле оказал особенно большое влияние на мои взгляды. Николай I неизменно получал от своих дипломатических представителей за рубежом оптимистические донесения, не содержавшие ничего, кроме лести и заведомо ожидаемых оценок, чем оказывали царю медвежью услугу, а страну привели на грань катастрофы.
Из этого я сделал вывод, что специалист-международник, будь то дипломат или разведчик, всегда должен подходить к сведениям, которые становятся ему известными, исхода из интересов дела. Ни в коем случае не следует обходить и приукрашивать негативные и болезненные моменты в угоду вышестоящим. Если государство хочет избежать крупных неприятностей, оно не должно расправляться с гонцами, приносящими плохие вести.
В разгар моих занятий новой русской историей в жизни страны произошло событие, которое потрясло страну. В мартовский день 1953 года скончался И.В.Сталин. В сознании большинства советских людей с именем Сталина были тесно связаны триумфы Советского Союза — сохранение завоеваний Великой Октябрьской социалистической революции, победа над фашизмом, индустриализация страны, превращение нашего государства в мировую державу, обладающую атомным оружием. В те дни казалось, что без Сталина страну ждет мрачное будущее. Я был среди тех тысяч и тысяч людей, которые пришли попрощаться со Сталиным, и чувствовал тревогу, охватившую всех, страх за будущее. До XX съезда партии оставалось еще три года…
Но жизнь продолжалась. Для меня главным была учеба в МГИМО, особенно занятия немецким языком и историей.
В 1954 году я успешно сдал выпускные экзамены и с нетерпением ожидал распределения. Впереди была полная неизвестность. Как сложится моя судьба? Ответ на этот вопрос я получил ровно 40 лет спустя. В 1994 году в институте встретились бывшие однокашники, среди которых было немало известных людей, например профессор истории Абдул Ахтамзян. На большом банкете старые друзья помянули тех, кого уже нет в живых. Потом одного за другим стали представлять присутствующих. Дошла очередь и до меня: «Сегодня среди нас генерал-полковник Виктор Грушко, бывший первый заместитель председателя КГБ СССР и узник «Матросской тишины»». Раздались аплодисменты.
Глава 3
Новый дипломат в Норвегии
На видном месте в гостиной моей квартиры в Москве висит прекрасная репродукция картины норвежских художников Тидемана и Гуде «Свадебное путешествие в Хардангере». Каждый раз, когда я смотрю на эту картину, вспоминается неповторимая норвежская природа — чередование обрывистых скал, узких фиордов и спокойных долин. Этими ландшафтами я любовался во время командировок до 1972 года, а затем — после многолетнего перерыва — уже в октябре 1995 года.
Собственно, в изумительном по красоте районе Хардангер, изображенном на полотне, я бывал нечасто. Зато множество воспоминаний у меня связано с другим чудо-уголком Норвегии — шхерами Вестфолд, откуда открывается вид на фиорд Осло. Эта естественная обзорная площадка получила очень подходящее название — «Конец Света». Знакомство с «Концом Света» когда-то сослужило мне добрую службу. Во время официального визита в Норвегию заместитель Председателя Совета Министров Анастас Иванович Микоян захотел вставить в свою приветственную речь что-нибудь цветистое и приятное о норвежской природе. Я набросал несколько слов о «Конце Света». Всем понравилось, и этот абзац оставили даже в последующем изложении речи Микояна в газете «Правда».
Но вернемся в 1954 год. После окончания института все выпускники должны были пройти комиссию по распределению. Предложения на этот счет были подготовлены заранее, но мнение комиссии, которую возглавлял заведующий отделом печати МИД ССО Л.Ф.Ильичев (в будущем он станет главным редактором «Правды» и секретарем ЦК КПСС по вопросам идеологии), было определяющим. Хотя МГИМО являлся по сути ведомственным институтом МИД, это еще ничего не означало: распределить могли куда угодно — в ТАСС, Министерство внешней торговли, Союз обществ дружбы с зарубежными странами и т. д. Дипломатическая служба считалась самой престижной, но на 50 мест в МИД претендовало около 200 выпускников.
Л.Ф.Ильичев быстро перешел в наступление. Как раз в это время при его непосредственном участии создавался новый журнал «Международная жизнь», и он явно желал пополнить редакцию молодыми кадрами. Он поинтересовался у меня, как я посмотрю на то, чтобы стать журналистом?
Непросто было не растеряться перед лицом авторитетной комиссии из семи человек. Был риск вызвать немилость со стороны ее председателя, который считал свою профессию и новый журнал самым важным в данный момент. Но я решился и прямо сказал, что журналистика меня не интересует.
Лодка не перевернулась. Л.Ф.Ильичев молча смотрит в подготовленные институтом предложения. «МИД СССР, — произносит он, уступая строптивому выпускнику. — С направлением на работу в посольство в Норвегии».
Норвегия? В институте я выучил немецкий язык, а направляют в Норвегию, о которой я почти ничего не знаю. А впрочем, почему бы и не Норвегия?
Мы с Валентиной прекрасно провели отпуск в таганрогских «субтропиках». Во всяком случае, на ближайшее будущее имелась какая-то определенность. По возвращении в Москву я сразу же позвонил из телефонного автомата в отдел Скандинавских стран МИД и сообщил о готовности приступить к работе. И тут мне сообщают, что из-за опечатки в приказе о моем назначении вместо фамилии Грушко написано Глушко. Смех сквозь слезы! А ведь ситуация очень серьезна: приказ подписан самим Молотовым. Неужели будет перераспределение?
Слава Богу, кадровики нашли поистине «дипломатическое» решение. Издается новый приказ по министерству: «Вместо ранее упомянутого Глушко назначить на должность стажера посольства СССР в Норвегии Грушко Виктора Федоровича. В. Молотов». Наконец-то я в МИД. Единственная имеющаяся в наличии сотрудница норвежской референтуры Жданова (кстати, мать ставшего впоследствии известным переводчика норвежской литературы Льва Жданова) сидит в одиночестве, буквально заваленная различными материалами. «Почитайте все это и через месяц отправляйтесь в Осло», — напутствует она.
Как начинающему дипломату, мне выдали деньги на экипировку, которых в обрез хватило на покупку плаща и шляпы. Я заказал билеты, и мы с Валентиной отправились в путь на поезде и пароходе через Финляндию и Швецию. Оба впервые оказались за пределами Советского Союза. Весь багаж состоял из тощего чемоданчика, сиротливо лежавшего на багажной полке. Уже в Хельсинки у нас возникло ощущение, что мы попали в другой мир. Атмосфера была совершенно иной, люди по-другому одеты, все звуки и запахи чужие, не говоря уже о языке. Но Финляндия поддерживала особые отношения с Советским Союзом и, во всяком случае, не была враждебной страной. Что-то будет впереди? Когда в августе 1954 года мы прибыли в Осло, то ступили на территорию страны — союзницы по НАТО нашего главного противника — США. С этого момента я становился одним из официальных представителей Советского Союза. На душе было тревожно. Ведь я находился на передних рубежах фронта холодной войны, где должен был твердо отстаивать национальные интересы своей страны.
