Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Том 13. От царствования Феодора Алексеевича до московской смуты 1682 года
Мы видели, в каком выгодном положении с самого начала нашелся князь на северо-востоке и как он воспользовался этими выгодами. Преемники Боголюбского, брат его Всеволод III и потомки последнего, неуклонно верны преданию, полученному от первого самовластца. Каждый князь, ставши по родовым счетам великим или старшим, не оставляет своей прежней волости для столицы великокняжеской, Владимира, который, таким образом, после татарского погрома не имел возможности поправиться, получить значение, принять участие в княжеских спорах, усобицах, его роль страдательная, все делается мимо его. Каждый великий князь стремится воспользоваться теперь своим значением, своею силою, чтоб увеличить свою волость, свое владение на счет других княжеств. Вместо прежнего движения из одной волости в другую, какое мы видели в древней, Юго-Западной, России, в России новой, Северо-Восточной, видим оседлость князей в одной волости, князь срастается с волостью, интересы их отождествляются, усобицы принимают другой характер, имеют другую цель, именно усиление одного княжества на счет всех других; при такой цели родовые отношения необходимо рушатся, ибо тот, кто чувствует себя сильным, не обращает более на них внимания. Одно княжество наконец осиливает все другие, и образуется государство Московское.
При этом образовании московский князь, теперь государь всея Руси, утверждает за собою то выгодное положение, в котором являются первые северные князья. Соответственно тому отношению, в каком мы нашли вначале северное народонаселение к князю как хозяину, населителю страны, создателю городов, в соответствие этому отношению в Московском государстве свободный человек называет себя человеком великого князя. Но что же дружина? Дружина во все то время, пока образовывалось государство на севере, сохраняет свой прежний характер: единственное право, которое она ревниво бережет, право, вынесенное ею из старой Руси, – это право свободного перехода от одного князя к другому: «Боярам и слугам вольным воля». Таким образом, князь опередил дружину: в то время как он начал новый порядок вещей, уселся, припав к земле, и, как богатырь, получил отсюда новые силы, дружина продолжает еще бродить, кружиться, и в этой способности двигаться полагает свое единственное право или ручательство всех прав; дружина, следовательно, страшно отстала от князя, отстала на целый период. Если некоторые дружинники усаживаются и получают от этого силу, то движение остальных мешает дальнейшему их усилению, мешает определению отношений. У сильнейшего князя выгодно служить, и по праву свободного перехода дружинники отовсюду стремятся в Москву, идут туда бояре с опустошенного юга с многочисленными дворами, новые пришельцы заезжают старых, по местническому выражению, начинается борьба, усобица в боярстве, и, если один боярин через меру усилится и станет опасен, князь найдет против него всегда опору в его соперниках. Так погиб опасный Алексей Петрович Хвост от вражды со своими собратиями. Опасен становится важный сан тысяцкого, грозивший стать в одной знатной фамилии, – и Димитрий Донской уничтожает этот сан. Тщетно сын последнего тысяцкого, Вельяминов, хлопочет и в Твери, и в Орде, поднимая грозу против московского князя: его ревностный союзник – богатый купец московский, и никто из бояр: голова Вельяминова надает под топором палача на Кучкове поле, народ плачет; о боярах ни слова не говорится в летописи, не говорится, чтоб они показали сочувствие к судьбе собрата; точно так же при внуке Донского безуспешно кончилось восстание боярина Ивана Дмитриевича Всеволожского. Таким образом, в это важное время. когда московский князь собирал русскую землю, становился государем, самовластным хозяином всей Северо-Восточной России, в дружине мы видим одиночные попытки того или другого сильного лица, того или другого сильного рода подняться; но при столкновении с властию великокняжескою, при борьбе, силы оказываются далеко не равными: восставший боярин действует во имя своего личного интереса, не поддерживается внутри всеми собратиями, действует посредством других князей или хана. Дружина остается при прежнем: «Боярам и слугам вольным воля».
К концу первой половины XV века двор великого князя московского наполняется пришельцами нового рода, князьями – потомками Рюрика и Гедимина, которые по своему происхождению становятся на первом плане, оттесняют старых бояр на второй, чем, разумеется, возбуждают к себе их неприязнь. Таким образом, вместо увеличения сил дружины от приплыва князей силы уменьшаются, ибо происходит разделение интересов. Притом князья являются в Москву с одними притязаниями на важное значение, без средств поддержать их. Некоторые удерживают за собою прозвания, от прежних княжеств своих заимствованные, но правителями этих княжеств не остаются, не имеют, следовательно, никакой самостоятельности, никакой опоры; они не сохраняют никакого значения в областях, где правительствовали их деды; их здесь скоро забывают, они не живут здесь, их место, как дружинников, постоянно в Москве подле великого князя. Они сохраняют несколько вотчин, но эти вотчины дробятся вследствие равного разделения между всеми сыновьями; кроме того, часть их еще отходит в монастыри на помин души. В том же самом положении относительно средств своих находятся все бояре, вся знать, т. е. все они бедны средствами. Князья и бояре бедны, а великий князь очень богат; он примыслил себе множество земель, а земля при младенческом состоянии Московского государства, государства земледельческого, при неразвитости промышленности и торговли, земля составляла единственное богатство, единственное средство содержания. Это земельное богатство дает средство великому князю окончательно утвердить свое могущество и положить зараз преграду притязаниям князей и знати; средство к тому – поместье. Раздачею земельных участков во временное владение за службу великий князь создает себе свое многочисленное войско, вполне от него зависящее, от него получающее содержание. У князей и бояр нет во владении больших областей, городов, даже укрепленных замков, где бы они могли жить более или менее независимо: издавна дружинники, не получившие на Руси значения землевладельцев, привыкли жить около князя, и теперь бояре, окольничие и думные люди, и князья, вошедшие в ряды их, живут постоянно в Москве и беспрестанно толпятся во дворце; в XV, XVI и XVII веках отношения остаются те же, какие были в Х и XI. О королях Испании и Франции говорится, что они усилили свою власть, свое значение, перетянув знать из замков к своему двору; в России этого перетягивания и не могло быть, ибо не было периода в русской истории, когда бы знать жила независимо в замках; дружина постоянно сохраняла свой первоначальный характер и непосредственное отношение к князю, с которым не расставалась. При образовании Московского государства князья служилые и знать вообще не могли по бедности наделять землями других неимущих и таким образом составлять свое войско и вообще не имели средств содержать свое войско, свой двор: один великий князь имел возможность раздавать земли и этим средством создавать себе войско. Легко понять следствия. Для современников отношения были ясны: польские магнаты, рассуждая о выборе московского царя в короли, говорили, что этот выбор им невыгоден, потому что московский царь богат и потому переведет всю служащую у них шляхту в службу к себе. Так уже и было сделано при Иоанне III, когда великий князь, отобравши земли у новгородского духовенства, роздал их в поместья людям, взятым из дворов знатных людей.
Великий князь крепко утвердился в стране, он в ней полновластный хозяин, жители называют себя людьми великого князя, он распоряжается землею, он создает себе многочисленное войско; а старая дружина, знать, в челе которой стоят теперь князья, постоянно обращает взоры назад, к старому, отжившему порядку вещей и вместо определения отношений и указания новых условий, вместо оседлости, прочной установки, хочет сохранить прежний характер дружины, хочет постоянно двигаться, хочет удержать за собою движение, переход как право: «А боярам и слугам вольным воля». Легко понять, как отстала эта московская знать, какого порядка являлась она представительницей, порядка, который для Западной Европы кончился со вступлением германских дружин на римскую почву; московская знать жила еще преданиями богатырского периода. Но этот период давно уже кончился на севере, в Москве; здесь князья установились, и вместо многих равноправных князей стал один государь всея Руси, переходить от него стало не к кому более, разве к государям чужих стран, но это уже тяжело, это уже измена. Право бояр и. слуг вольных прекратилось само собою; воля исчезла вследствие естественного хода событий, никто ее не отнимал; гарантии прежнего выгодного положения нет более; великий князь резко выделяется, высоко поднимается над старыми дружинниками по своим независимым средствам, по своему значению для остального народонаселения страны; среди всеобщей скудости он один мог окружить себя великолепием, так сильно действующим на воображение. Как нарочно, великий князь московский Иоанн III женится на греческой царевне, воспитанной в Италии. Она способствует мужу выделиться из среды новых служилых князей и старых дружинников, переменить старые отношения, старые обычаи к выгоде значения государева, к невыгоде прежних вольных дружинников, которым уже больше нет вольного перехода. Знать, стоявшая на первых местах, вступила в борьбу с хитрою гречанкою, но та успела выйти победительницею из борьбы; сын ее, воспитанный в этой борьбе, крепко в нее запутанный, вступает на великокняжеский престол по смерти отцовской. Последнее время московских Рюриковичей прошло в ожесточенной борьбе с притязаниями знати, которая живо помнила недавнюю старину вольных дружин и которая в сочинениях одного из даровитых своих членов оставила потомству горькие жалобы на новый порядок, столь для нее тяжелый, и на роковую гречанку, будто бы его принесшую в царство Русское.
