Валерий Флёров - «Города» и «замки» Хазарского каганата. Археологическая реальность

Обзор проблематики Белой Вежи не входит в задачи моего исследования, и я лишь выражу своё мнение по поводу определения её С. А. Плетнёвой как города. Не касаясь содержания книги, замечу, что это определение программное, так как вынесено в заголовок книги «Древнерусский город в кочевой степи». В этом читается явное противопоставление. С одной стороны, город, к тому же древнерусский, с другой — чужая, не-русская, кочевая степь.

По поводу «древнерусский город». Это можно воспринимать только в древнерусском понимании города — ограждённое стенами поселение. Позволю себе заметить, если кирпичный Саркел воспринимался славянами как город и как чудо строительной техники, то нам такая оценка непозволительна.

От «древнерусского» в захваченном славянами Саркеле ничего нет. Он не построен славянами. Ими он занят и в дальнейшем используется как опорный пункт, крепость, какой он и был изначально. Пришлое население осело в крепости, построенной отнюдь не в древнерусских традициях. С собою оно принесло лишь свою бытовую, «этнографическую» культуру.

Не была Белая Вежа городом и в социальном плане. Её население — это гарнизон с семьями и остававшееся немногочисленное местное население. У подножия стен не возник посад, а если точнее, о нём ничего не известно.

Не могу вслед за М. И. Артамоновым согласиться с выводами С. А. Плетнёвой о небрежном отношении нового гарнизона к крепостным стенам. Кирпичи для собственных нужд могли извлекаться из ветшавших внутренних строений. В целом же на основе археологических данных вопрос просто не решаем, так как стены и башни были уничтожены в конце XIX в. Но то, что они сохранялись до этого времени, как раз свидетельствует против их разрушения во времена существования Белой Вежи. Предположение о разрушении стен в беловежское время противоречит другому предположению С. А. Плетнёвой — о сооружении беловежцами большого (второго) «рва».

Сам «ров», однако, приводит нас к иной проблеме, которой она посвятила большой раздел книги (Плетнёва С. А. 2006. С. 121–128): действительно ли это ров? Остаётся необъяснённым, почему всё-таки грунт из рва вывозили на 50-100 м на внешнюю (!) сторону вместо того, чтобы использовать его сразу на сооружение вала. С учетом этого и того, что дата сооружения «рва» неизвестна, а на охваченной им территории нет никаких культурных остатков, я всё-таки склонен видеть в этом объекте не ров, а естественную протоку. Вероятно, образованный ею и руслом Дона островок и был признан удобным местом для строительства Саркела (на большом естественном острове в пойме левобережья Дона стояла на берегу протоки Семикаракорская крепость; два оврага, впадавшие в долину Дона, обороняли Правобережную Цимлянскую крепость). Протока была естественным препятствием на подходе к крепости, но отнюдь не непреодолимым. Добавлю, что сама автор отметила, что аналогов беловежскому «рву» на Руси нет. Для более достоверного решения дилеммы «ров или протока» должны быть привлечены детальные карты местности вокруг Саркела до образования водохранилища со всей сетью протоков[5]. Наконец, должен обратить внимание на то, что всё левобережье Дона от излучины до Азовского моря — это громадная полоса протоков, ериков, пересохших и действующих поныне. Должен признаться, что у меня нет уверенности, что и малый ров у стен Саркела не был естественной протокой, может быть с подработанными (эскарпированными) берегами.

Я обращаюсь к более ранней, чем книга, статье С. А. Плетнёвой не с точки зрения выводов, а хочу обратить внимание на систему доказательств, применённых в ней (Артамонова O. A., Плетнёва С. А. 1998[6]). Подводя итоги разделу о слоях Белой Вежи, С. А. Плетнёва пишет: «Размещение жилых домиков на раскопанной площади (цитадели. — В.Ф.) несомненно подчинено определённому порядку — рядами»… «Выявленная рядность охватывает, к сожалению, только 16 построек в полупластах. Размещение остальных представляется беспорядочным». Остановимся. С одной стороны — «несомненно», с другой — незначительность выборки и беспорядочность остальных. Продолжим: «Разбросанные вокруг рядов остатки синхронных построек, погребов и ям затрудняют выявление проездов (дорог) вдоль них, т. е. возможности предположить наличие уличной планировки». Ситуация, кажется, ясна: из-за плохой сохранности слоя решение вопроса об улицах затруднено, но тем более неожиданно читать следующее заключение. «Однако рядность и вероятность существования (или начала формирования) улиц дают основание считать, что Белая Вежа превращалась из поселения в город» (Там же, с. 599) — Но вероятность не может служить основанием для выводов! В последнее время об этом пишут многие авторы. Всё приведённое находится в разделе, название которого без всяких оговорок определяет концепцию автора: «Городская застройка».

Необходимо пояснить, откуда могла появиться «рядность» в цитадели Белой Вежи. Она стала следствием прямоугольного плана и миниатюрности цитадели — размером всего, округляя, 55 х 65 м. Рядность в таких условиях не могла не появиться хотя бы в расположении первых строений без всякого стремления создать улицу, но затем и эта первоначальная упорядоченность нарушается. Впрочем, последнее заметила и сама С. А. Плетнёва.

История Белой Вежи — это в миниатюре история Тмутаракани. Последняя также была на некоторое время захвачена славянами, которые не оставили следов собственного монументального строительства, а на культуру города не оказали никакого влияния.

Не следует переоценивать значение Белой Вежи в истории Руси. Меня всегда занимало, каким образом маленькая Белая Вежа могла выживать в таком удалении от метрополии. Открытие последних лет намечает ответ на этот вопрос. В нескольких десятках километров северо-западнее Белой Вежи ростовский археолог Р. В. Прокофьев исследует у г. Белая Калитва на Северском Донце «древнерусское» поселение «Длинное», датируемое им XII–XIII вв. (Прокофьев Р. В. 2005). В какой мере оно современно Белой Веже, решать специалистам по хронологии керамики этого времени, жилища там пока неизвестны. Отмечу обращение автора к беловежским аналогам костяных изделий, а также упомянутые им салтово-маяцкие традиции в лощёной керамике. Таким образом, есть основания ожидать открытия на пути из Белой Вежи на Русь цепочки поселений, в том числе со славянской и древнерусской керамикой X — начала XII вв.

Как инженерное сооружение кирпичная крепость Саркела — инородный элемент, имплантированный в культуру каганата. В итоге образовался симбиоз византийской фортификации, уходящей корнями в римскую, и обычных для Хазарии примитивных жилищ-полуземлянок. Для выяснения структуры Саркела было бы гораздо важнее знать, что находилось на территории, охваченной рвом. С. А. Плетнёва пишет, что «саркельцы не селились вне стен крепости» (Там же), но именно этого мы не знаем, поскольку указанная территория осталась неисследованной.

Все силы Волго-Донской экспедиции были брошены на раскопки кирпичной крепости.

Как в отношении Саркела, так и в отношении Белой Вежи мнение С. А. Плетнёвой осталось неопределённым. То она «торгово-ремесленный посёлок» (как преемница Саркела) и «городок с синкретичной древнерусско-степной культурой» (1996. С. 157), то «древнерусский город».

По поводу культуры Белой Вежи. Вопрос очень важный для определения его социально-экономического статуса. Материальная культура Белой Вежи не сложилась в синкретичную, так как не произошло слияния культур разных этнических групп, её населявших. Прежде всего это видно по керамике. Белая Вежа не была котлом, в котором переваривались бы культуры разного происхождения, что как раз и должно быть одним из признаков города, каковым она всё-таки не стала.

Ошибочно считать изучение материалов раскопок Саркела — Белой Вежи завершенным. Оно должно быть продолжено без оглядки на существующие мнения. В первую очередь это относится к богатой керамической коллекции из собрания Государственного Эрмитажа, а также всему комплексу жилищ. В ещё большей степени необходимо новое изучение могильников Саркела — Белой Вежи.

В серии публикаций С. А. Ромашова об исторической географии Хазарского каганата одна посвящена его городам. Перечисляя «основные города» каганата, в их число Ромашов включает и «крупнейшую хазарскую крепость» Саркел (Ромашов С. А. 2004. С. 185). Отмечу сразу, что проблему «что считать городом в Хазарии» автор не рассматривает, поскольку его интересует лишь вопрос локализации её населённых пунктов, упоминаемых в нарративных источниках. С этой точки зрения работа Ромашова не подлежит здесь критическому рассмотрению. Обратим внимание, однако, на некоторые несоответствия в позиции С. А. Ромашова по проблеме «город». Следовало бы более строго относиться к терминологии: либо «город», либо «крепость». Это не только формальное требование. Обойти это противоречие автор мог, остановившись на термине «населённые пункты», с которого и начинается его статья (см. ниже определение Итиля Б. Н. Заходером). В другом месте публикации, вероятно, в невольной попытке обойти противоречие Ромашов называет Саркел «городом-крепостью» (Там же, с. 216).