Вера Бокова - Детство в царском доме. Как растили наследников русского престола
Первой мамкой Алексея Михайловича была дворовая боярыня Ирина Никитична Годунова. Затем ее сменила Ульяна Степановна Собакина, к которой царь сохранил привязанность на всю жизнь. Уже взрослым он постоянно справлялся в своих письмах сестрам о ее здоровье.
Известно имя первого духовника Алексея Михайловича — священника главной «домашней» церкви царского семейства Благовещенского протопопа Максима.
Дядькой у Алексея был известный боярин Борис Иванович Морозов, игравший впоследствии, когда питомец его начал царствовать, важную государственную роль. Помощником Морозова был назначен окольничий Василий Иванович Стрешнев. Для обучения царевича грамоте был приглашен дьяк Василий Сергеевич Прокофьев, письму и счету его учил подьячий Посольского приказа Григорий Васильевич Львов, бывший, по московским меркам, человеком весьма образованным. Пению царевич учился у певчих дьяков Луки Иванова, Ивана Семенова, Михаила Осипова и Николая Вяземского. Приучение к коню и обучение верховой езде Алексея происходило, как и других царских сыновей, очень рано, и впоследствии, по отзывам современников, он был лихим наездником.
У царевича был собственный штат накрачеев — музыкантов, бьющих в бубны. Его «тешили» борьбой с медведем, показывали, как «работают» охотничьи соколы (возможно, именно тогда, в возрасте двух-трех лет, зародилась всепоглощающая страсть царя Алексея к соколиной охоте), перед ним выступали «метальники» — акробаты и жонглеры, его смешили «дураки и карлы». В 1636 году семилетний царевич начинает играть в шахматы. В восемь лет он уже вовсю стреляет из лука. В документах сохранились упоминания о стрельнике Проньке Донкове, которому приходилось не покладая рук делать стрелы для воинственных царевичей — Алексея и его младшего брата Ивана.
Учился Алексей блестяще, прилежно и очень быстро. Он не только научился читать, но и пристрастился к чтению. Очень рано у него стала формироваться собственная библиотека, в которую входили подаренные и купленные ему книги — азбуки, Апостол, Октоих, Псалтирь, Тестамент (поучения византийского императора Василия сыну Льву), Космография, Лексикон, Стихирарь, Триоди, Грамматика литовской печати.
Со временем благодаря усиленному самообразованию Алексей сделался весьма знающим человеком, одним из немногих московских «интеллектуалов» своего времени. Он оставил воспоминания о русско-польской войне 1654–1667 годов, написал учебник о соколиной охоте («Урядник сокольничьего пути»), пробовал сочинять стихи.
Любопытно, что именно этому государю, носившему знаковое прозвище «Тишайшего» и воплощавшему в себе идеал чинности и благочестия, выпало осуществить целый ряд значимых реформ как в области законодательства и религиозной жизни, так и во всем тогдашнем жизненном укладе. Символами царствования Алексея стали: свод законов — Соборное уложение 1649 года, церковный раскол, воссоединение с Украиной, Немецкая слобода, полки «иноземного строя» и первый русский театр. Своих детей царь Алексей тоже рискнул воспитывать по-новому, в соответствии с новейшими на тот момент образовательными тенденциями.
На протяжении XVII столетия потребность в образовании неуклонно возрастала. Россия включилась в сферу европейской политики, расширились ее деловые и экономические связи. Нового уровня грамотности и культурного развития требовало и усиление власти, и усложнение государственного аппарата, и присоединение новых территорий, и развитие производства и торговли.
В России год от года возрастало число школ; устанавливались тесные контакты с книжниками Юго-Западной Руси, где уже в 1580- 1620-х годах существовали многие учебные заведения, в которых наряду с основами православного вероучения и церковнославянским языком изучались латынь, древнегреческий и польский языки, а также дисциплины, составлявшие основу европейского образования: грамматика, арифметика, риторика и диалектика (логика).
В 1648 году «ближний человек» Алексея Михайловича любитель наук и просвещения Ф. М. Ртищев основал на берегу Москвы-реки у подножия Воробьевых гор Андреевский монастырь «для распространения свободных мудростей». В нем жили приглашенные царем Алексеем из западнорусских земель ученые монахи Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский, Дамаскин Птицкий и еще около тридцати иноков, которые занимались переводами с греческого богословских трудов и наставляли учеников в греческом, латыни, польском языке и науках. (Алексей Михайлович назначил неродовитого Ртищева в товарищи дядьке своего сына Алексея Алексеевича.)
На фоне всех этих явлений традиционное дворцовое образование выглядело архаичным и недостаточным.
Особенно новаторским стало обучение языкам (для царевичей сочли достаточными латынь и польский). И предшественники Алексея, и он сам, согласно чину и этикету, должны были демонстрировать брезгливость и пренебрежение к иноземцам. После общения с ними (в частности, на посольских приемах) государь демонстративно омывал руки в лохани, а затем уходил полностью очищаться в баню. Если кто-нибудь из иноверцев заходил в православный храм, церковь считалась оскверненной, и ее потом заново святили большим чином освящения. В таких условиях приобщаться к чему-нибудь, исходящему от «еретиков»-иноземцев, было шагом действительно смелым.
Но реальность давно уже научила обходить традиции и запреты. Иноземцы составляли все более заметный элемент московской жизни; без них не обходилось ни войско, ни строительство, ни ремесло, ни торговля, ни придворная жизнь. Иноземные обычаи, знания, роскошь — все это манило человека XVII столетия и притягивало его как магнитом. Сам Алексей Михайлович не избежал искушения и, помимо пристрастия ко всяким иностранным штучкам в виде замысловатых часов, игрушек-автоматов и разной занятной мелочи, с удовольствием приобщился и к «огненной потехе» — новомодным фейерверкам (в Европе эта забава вошла в употребление в XVI веке), и к театральным зрелищам, и к закордонной мудрости.
Учить детей Алексея Михайловича был приглашен умнейший монах Симеон Полоцкий (1628–1680, в миру Самуил Емельянович Петровский-Ситнианович) — поэт, переводчик, богослов, проповедник, издатель, автор знаменитой в свое время «Псалтири рифмотворной», любимой книги молодого Ломоносова, кокоторую наряду с «Арифметикой» Леонтия Магницкого и «Грамматикой» Мелетия Смотрицкого он называл «вратами учености».
Глубокое благочестие Полоцкого было гарантией, что приобщение к новой мудрости не будет содержать опасности восхваления иных вероисповеданий или умаления православия.
Симеон Полоцкий с согласия Алексея Михайловича применил для его детей новую образовательную систему: «учение грамматичное» (причем преподавались даже основы стихосложения) и познание «семи свободных художеств» — грамматики, риторики, диалектики, арифметики, геометрии, музыки, астрологии. Полоцким же были сформулированы дидактические принципы обучения и воспитания, пригодные всем отрокам: здесь был и добрый родительский пример, и признание вреда от чрезмерной родительской любви.
У Полоцкого учился и царевич Алексей, на которого возлагали большие надежды (он умер в 1670 году), и, позднее, Федор, достигший в новой науке больших успехов. По словам историка В.Н.Татищева, Федор Алексеевич «великое искусство в поезии имел и весьма изрядные вирши складывал», также «к пению был великий охотник». У Федора была обширная музыкальная библиотека; он сам занимался композицией (до сих пор исполняется его песнопение «Достойно есть»), довел до совершенства придворную хоровую капеллу и одобрил переход со старых крюковых нот на европейские.
В свое недолгое царствование (1676–1682) Федор Алексеевич довольно успешно продолжал преобразовательную деятельность своего отца царя Алексея: занимался усовершенствованием судопроизводства, отменил калечащие наказания, укрепил положение дворянства, реформировал костюм (повелев всем носить «венгерское»), унифицировал и упростил налоговую систему. При этом, как отмечал современник, стремился народ свой «преукрасить всякими добродетельми, и учениями, и искусствами, и прославити не только российские народы, но и прежде бывших славнях предков своих». В планах Федора было создание печатного курса русской истории и создание высшей школы — Славяно-греко-латинской академии, которая открылась вскоре после кончины государя, — и возглавил ее Симеон Полоцкий.
Ученицей Симеона Полоцкого — совершенно небывалая вещь — была и знаменитая «правительница» царевна Софья. Как и братья, она знала латынь и польский, слагала вирши и штудировала «свободные художества». Наставник даже посвятил ей вирши:
О благороднейшая царевна Софиа, Ищеши премудрости выну небесныя,
По имени твоему жизнь твою ведеши: Мудрая глаголеши, мудрая дееши… Ты церковные книги обыкла читати И в отеческих свитцех мудрости искати…
