Юрий Федосеев - Долетописная Русь. Русь доордынская. Русь и Золотая Орда
Первое же, что вызывает сомнение, — это вопрос о происхождении власти , спорят по которому вот уже более тысячи лет. В мирные и благополучные времена спор этот затухает, а если и ведется, то корректно и на научном языке; в смутные же времена, замешанные на социальных противоречиях, спорят на повышенных тонах с применением силы и порой так бушуют, что впору спорщиков в смирительные рубашки облекать. Верх берут попеременно то патриоты и националисты, то всечеловеки и русофобы. А о чем, собственно, спор? О национальной принадлежности Рюрика? Вроде бы мелковата тема, да и вряд ли она достойна того, чтобы занимать умы людей в течение такого продолжительного периода. На самом деле, предмет спора достаточно серьезный и формулироваться он должен примерно так: способны ли мы, русские, самостоятельно обустроить свою жизнь, состоятельны ли мы как государствообразующая нация и нужно ли нам соглашаться с утверждением, что всякий нерусский на Русской земле более способен управлять и быть хозяином, чем ее коренной житель? Вот, на мой взгляд, что стоит за признанием или непризнанием варяжской версии происхождения власти на Руси.
Предвижу, что найдутся люди, которым не понравится такая постановка вопроса, которые скажут, что эдак я, мол, подменяю предмет спора, что старая полемика «славянофилов» и «западников» благополучно завершилась, что давно все обговорено и переговорено, что все это в прошлом и никакого практического значения для современности не имеет. Другие могут пойти еще дальше: обвинят меня в разжигании межнациональной розни, противопоставлении нации и других богопротивных грехах. Представьте, что я испугался и засомневался: «А может быть, они правы и жупел ”западничества” лишь плод больного воображения представителей ”квасного патриотизма”? И никто не покушается на нашу русскость и наши сомнительные русские богатства». Стоп! Стоп! А как же понимать события новейшей истории? Ведь сначала нам вбивали в голову, что Русское государство, в отличие от западно-европейских, и особенно скандинавских, не может быть эффективным собственником и что управление народно-хозяйственными объектами нужно передать в частные руки. Потом, убедившись, что и частник, поставленный в безысходное положение, якобы не оправдывает возлагавшиеся на него надежды, подкидывают нам «новую» идею и, как встарь, начинают приглашать не просто немцев-приказчиков, немцев-экономов, а целые управляющие компании, естественно с Запада. «Земля-де наша все еще обильна, а порядка как не было, так и нет». Дальше — больше. Вопрос из технологии управления переходит в другую плоскость. Речь уже ведется о форме собственности. Иностранцам, мол, нужно продать завод, рудник, аэропорт. Они и управятся лучше, и больше денег вложат в развитие. А ведь это говорят не досужие журналисты и уже не завлабы и эмэнэсы, а представители правительства, губернаторы, министры, которые свое личное неумение управлять почему-то считают возможным переложить на всех нас. Не есть ли это доказательство их приверженности варяжской теории о превосходстве европейцев над несостоятельными азиатами-русскими? Не свидетельствует ли это об актуальности старого спора «славянофилов» и «западников» и для ХХI века? Хуже того. Старый спор о приоритете власти благополучно трансформировался в спор имущественный: кому владеть всем тем, чем богата земля Русская?
Вопрос, как мы видим, не так и прост, поэтому будет все-таки небесполезно продолжить рассуждения на тему: «Откуда все-таки пошла земля Русская и как она управлялась». Может быть, нам удастся найти кое-какие объяснения событиям минувшего и настоящего и, даст Бог, заглянуть в грядущее.
А начнем мы, пожалуй, опять же с истории и ее классиков.
Считается, что Геродот, совершивший в V веке до Р.Х. путешествие в Северное Причерноморье и ознакомившийся с условиями жизни обитавших там скифских племен, сделал удивительный вывод, сводившийся к тому, что племена эти ведут такой образ жизни, какой указала им природа страны . А природа этих мест, как спустя две с лишним тысячи лет подметил его русский коллега С.М. Соловьев, от Белого моря до Черного и от Балтийского до Каспийского представляла собой довольно однообразную картину, без резких переходов и значительных возвышений, что как бы исключало областные привязанности и предрасполагало к однообразным же занятиям. А это в свою очередь обусловливало однообразность в обычаях, нравах, вероучениях. И.А. Ильин к этому выводу добавил еще и влияние русской бескрайней равнины, дремучих лесов и паутины рек на формирование сердечной созерцательности у проживавших там народов — не только русского, но и других, ибо «всякий другой народ, будучи в географическом и историческом положении русского народа, был бы вынужден идти тем же путем, хотя, — отмечал Ильин, — ни один из этих других народов, наверное, не проявил бы ни такого благодушия, ни такого терпения, ни такой братской терпимости, какие были проявлены на протяжении тысячелетнего развития русским народом».
Здесь Иван Александрович как бы отсылает нас к еще более ранним — дохристианским страницам прарусской и праславянской истории. К временам, когда формировалась душа народа, когда народ искал идеал и предмет для подражания, когда закладывались религиозные представления.
Многие авторы совершенно правильно отмечают, что русский народ зарождался и развивался в таких географических условиях , которые с полным основанием можно было бы назвать «проходным двором», через который тысячи лет прокатывались волны вынужденных переселенцев, в связи с чем населявшие эти места люди должны были быть всегда готовыми либо бежать, либо обороняться. Мелкие группы переселенцев наши пращуры принимали благодушно и без опасения, благо свободной земли было предостаточно, к тому же новые люди только усиливали территориальные межплеменные союзы. А вот массовые передвижения народов были смертельно опасны для русичей, так как гонимые переселенцы сами превращались в захватчиков: они уничтожали на своем пути все живое, ибо шли не в гости, не в примаки — они расчищали себе жизненное пространство, на котором могли бы независимо ни от кого продолжать свой род и жить по своим уставам. От таких беженцев нашим предкам и их соседям, как правило, приходилось спасаться в лесах, — именно там при участии лесных племен и выплавлялся сплав будущей нации, обогащавшийся с каждой новой переселенческой волной. Тем не менее еще раз заметим себе, что в начале этого процесса не было ни русских, ни немцев, ни римлян, а были роды и племена Великих Цивилизаций Севера, Тибета, Алтая, а также случайно уцелевшие во времена потопа прайты людей, выжившие на Урале, на Приволжской и Среднерусской возвышенностях. Вполне возможно, что от этих, так сказать, аборигенов и первопереселенцев — ариев и берет свое начало почвенническая составляющая будущей русской нации.
По различным «легендам и мифам», «песням» и всевозможным «гимнам» читатель может составить для себя слащаво героизированное представление о прошлом своего народа. Да, приятно щекочут самолюбие современного обывателя сказки о Гераклах и Прометеях, Зенах и Кенонах, Святогорах и Богатырках, об их справедливости, честности и героизме. Увы, в жизни все было прозаичнее. Наших пращуров больше волновали не возвышенные чувства, а земные проблемы: пища, тепло, безопасность рода. Ведь именно вокруг этих ценностей выстраивались человеческие отношения, складывались определенные стереотипы восприятия себя и окружающих, формулировались правила поведения, появлялись обычаи, выковывался характер народа. Скажем, у тех, кто проживал скученно и на ограниченной территории со скудными запасами пищи, мог развиться характер хищника, добывающего пропитание разбоем. Кочевники-скотоводы, целиком зависевшие от наличия и состояния пастбищ, на протяжении тысячелетий проявляли неимоверное стремление к безраздельному владению степями, что порождало безудержную жестокость по отношению к изгоняемым с таких земель племенам. Собиратели съедобных корешков и пожиратели лягушек могли дойти до каннибализма, но рыболовы и охотники в подавляющем большинстве вряд ли были способны на большее, чем кража добычи из чужой ловушки. Абсолютно новый уровень межплеменных, межличностных отношений складывался у земледельцев. Осев на земле, они как бы заявляли о своих долговременных притязаниях на конкретную территорию, признавая в то же время права другого земледельческого племени на соседние участки земли. Уже никто не мог безнаказанно беспредельничать. Между такими племенами чаще всего складывались отношения вооруженного нейтралитета или союзнические отношения.
Все эти стадии, от собирания корешков до земледелия, от психологии полудикарей до вершин селекционного творчества прошли и наши пращуры. Нельзя исключать, что и они не избежали каннибализма. Однако, как ни странно, ни в русских сказках, ни в исторических хрониках наших более цивилизованных соседей, ни в известных археологических раскопках не найти следов, подтверждающих это (не считая Бабы-яги, любившей покататься на человеческих косточках. Хотя этот сказочный персонаж не просто Злодейка в ступе, она реинкарнация Ясуни, женской ипостаси Дажбога, нашего прапрадеда. Значит, было что-то…).
