Лариса Чернова - Под сенью Святого Павла: деловой мир Лондона XIV — XVI вв.
Прямых доказательств того, что Лондон все время был заселен, история не сохранила, но уже само положение этого крупного узлового пункта в системе дорог и торговых путей не могло не сказаться благотворно на его судьбе. И хотя первоначальное англосаксонское поселение в Лондоне до сих пор не подвергалось интенсивным археологическим исследованиям{103}, сохранились ранние свидетельства письменных источников, позволяющие говорить о том, что традиции городской жизни здесь не замирали с позднеримского времени. Наиболее ценную информацию содержит «Церковная история народа англов» Беды Достопочтенного. В частности, Беда упоминает о том, что вскоре после восшествия на папский престол Григорий I направил в Британию (597 г.) римского миссионера Августина, который, воспользовавшись приглашением короля Кента Этельберта, избрал центром для своей деятельности Кентербери и обратил в христианство жителей Кента. А в 604 г. Лондон стал центром епископского диоцеза, созданного для обращения в христианскую веру жителей Эссекса. Известно, что в 604 г. Августин посвятил в сан епископа своего ученика Меллитуса, для которого король Этельберт выстроил церковь, посвященную св. Павлу{104}, считавшемуся покровителем и заступником Лондона. Беда Достопочтенный сообщает и о том, что с середины VII в. здесь располагался королевский монетный двор{105}. Д. Кин отмечает, что уже к 700 г. Лондон вновь, как и в римский период, стал главным экономическим центром, концентрировавшим и внутреннюю, и заморскую торговлю{106}.
Немало споров в английской научной среде породила проблема соотнесения раннего англосаксонского поселения в Лондоне с городом в границах римских укреплений. Поскольку история Лондона обнаруживает непрерывность существования еще с эпохи римлян, логично было бы отождествить эти два очага. Открытое в 2008 г. англосаксонское кладбище в Ковент-Гарден показало, что пришельцы начали селиться там с начала VI в.{107} При этом основная часть поселения, известного как Люнденвик (суффикс -вик здесь означает торговое поселение), находилась за пределами старых городских стен, в лондонских районах Олдвич и Стренд{108}. Дальнейшее расширение этого раннего поселения в VII–VIII вв. происходило с запада на восток по оси, идущей вдоль современной улицы Стренд, соединяющей Уэст-Энд и Сити. Именно с первыми англосаксами связано появление в первой половине VII в. достаточно большого погребального комплекса близ церкви св. Мартина на полях (Трафальгарская площадь) и рынка Ковент-Гарден[13]. Археологические материалы показывают наличие в поселении ремесленных отраслей — выплавки железа и меди, кузнечного дела, резьбы, ткачества. Что касается обмена, найдены свидетельства (керамика, такие экзотические продукты, как фиги и виноград) торговых связей с континентальной Европой, а именно Северной Францией, территорией современных Бельгии и Люксембурга и Рейнской областью{109}. Зафиксированы и внутрианглийские контакты. В этот период Лондон был местом рыночного обмена. Именно здесь, согласно судебникам, в частности, «Законам Хлотхере (Хлотаря) и Эдрика (Эадрика)», еще в VII в. заключались торговые сделки как между жителями Кента («Если какой-либо человек из Кента покупает в Люнденвике имущество…»{110}), так и с чужаками («Если кто-то примет гостя на три дня в своем собственном имении — купца или другого, который придет из-за пределов [Кента]…»{111}). По сведениям Беды Достопочтенного, в первой трети VIII в. Лондон служил торговым центром для кентцев, эссекцев, торговцев из других англосаксонских королевств и для приезжавших из-за моря купцов: «для многих народов, приходящих с суши и с моря»{112}. По мнению А.Г. Глебова, о важности торговой функции Лондона вполне определенно свидетельствует и ряд грамот королей Мерсии и Кента, относящихся к 30–40-м гг. VIII в.: они предоставляют освобождение от пошлин и других королевских податей кораблям, в основном принадлежащим различным монастырям, заходящим в Лондонский порт{113}.
С конца IX в. значение города резко возрастает благодаря оборонному потенциалу его фортификационных сооружений: именно в это время были обновлены городские стены. Этот факт уже сам по себе позволяет говорить о росте экономики и населения Лондона.
В XI в. столица объединенного англосаксонского королевства переносится из Уинчестера в Лондон, что отражает реальную политическую значимость города, его экономический потенциал. К XI в. Лондон был значительно богаче всех других английских городов: при выплате «датских денег» королю Кнуту Великому в 1018 г. на него пришлась сумма в 105 тыс. ф., то есть более одной восьмой всей суммы, выплачиваемой Англией{114}.
Новый этап в истории Лондона начинается после Нормандского завоевания 1066 г., когда значение его как важнейшего политического и экономического центра становится очевидным{115}. Вильгельм Завоеватель (1066–1087) нашел Лондон цветущим торгово-ремесленным городом с многочисленным населением[14] и обширными связями по другую сторону Ла-Манша и Северному морю{116}. Это обстоятельство, видимо, способствовало тому, что Вильгельм предпочел не брать Лондон штурмом, а добивался признания своих прав на английский престол в качестве законного наследника Эдуарда Исповедника, гарантировав лондонцам сохранение их старых вольностей и обычаев особой королевской хартией: «Вильгельм, король, дружески приветствует Уильяма, епископа, и Годфри, портрива, и всех горожан (burgesses) Лондона, как французов, так и англичан. И я провозглашаю, что жалую вам все законы и обычаи, которые вы имели во времена короля Эдуарда»{117}. Одновременно Завоеватель предусмотрительно взломал городскую стену и встроил на восточных границах Лондона королевскую крепость — Тауэр во многом для того, чтобы в случае необходимости оказывать давление на горожан.
Как показывает история Лондона, важнейшей основой его процветания и жизнеспособности всегда служила торговля. Центром коммерческой активности и после Нормандского завоевания оставалась Темза. Это был жизненно важный путь, связывавший Лондон с постоянно расширявшейся сферой торговых интересов. Благодаря реке Лондон, лежащий довольно далеко, в 80 км от Северного моря, был связан не только с морем, но и с океаном — со всем тогдашним миром. Необходимо отметить и в целом его очень удачное географическое положение с доступным и удобным выходом к морю: от Лондона было ближе до французского берега, чем до Бристоля, до Фландрии ближе, чем до Йоркшира{118}. Ла-Манш не столько отделял Англию от континента, сколько связывал с ним, и главная роль в этом принадлежала Лондону, расположенному на большом перекрестке, где сходились торговые пути из Скандинавии, Прибалтики, Северного моря, Атлантического побережья. Не случайно Уильям Фиц-Стефен, автор «Жития» архиепископа Фомы Бекета, писал в 1173–1174 гг., что в Лондоне «купцы всех народов, живущих под небесами и плавающих по морям, рады вести торговлю. Золото шлют арабы, специи и ладан — сабеи, оружие — скифы; пальмовое масло из богатых лесов — тучная земля Вавилона; драгоценные камни — Нил; Китай — пурпурные ткани; галлы — свои вина, норвеги и русы — беличьи меха и соболей…»{119}.
В начале XII в. сфера торговых интересов Лондона включала в себя Северную Германию, Скандинавию, Испанию, Францию и Нормандию.
Во времена Уильяма Фиц-Стефена особенно частыми гостями в Лондоне были французские и нормандские купцы[15]. Важную роль в торговле играли также купцы из Нижней Лотарингии. Они привозили в Лондон изделия из золота, драгоценные камни, одежду из Константинополя и Регенсбурга, тонкое полотно и доспехи из Майнца, вино{120}. Торговля перцем, специями и воском находилась также в их руках. Датские и норвежские купцы имели право жить в городе по году: очевидно, как и позднее, они привозили лесоматериалы и парусину. Возможно, что через них поддерживалась связь с Русью[16] и далее — с Востоком. После бракосочетания Генриха II и Алиеноры Аквитанской в середине XII в. и особенно после потери Нормандии в начале XIII в. у Лондона установились тесные связи с винодельческой провинцией Бордо[17]. К 20-м гг. XIII в. основной поток иностранцев составляли ганзейские купцы из Северной Германии и итальянцы{121}. Последние сумели укрепить свои позиции после изгнания в 1290 г. евреев, заполнив освободившуюся нишу в тех сферах, где те доминировали. Итальянцы создали множество независимых контор, расположенных, в частности, вокруг Ломбард-стрит. Немецким купцам удалось приобрести участок земли поблизости от Темзы, получивший известность под названием «Стальной двор»: здесь, за высокой стеной, хранили зерно, древесину, ткани, краски, меха и другие товары[18].
