Михаил Погодин - Древняя русская история до монгольского ига. Том 1
Между тем, женщина, коей надлежало умереть, ходила с места на место и вошла в один из шатров, где лег к ней друг или родственник господина ее, и сказал: „Скажи господину своему, что ты сделала это из любви к нему…“ Это было в пятницу после обеда. Женщину подвели к чему-то, сделанному ими наподобие колодезного сруба: она стала на руки мужчин, заглянула в сруб и произнесла какие-то слова. Ее спустили с рук и снова подняли, в другой и в третий раз. Ей подали петуха: отрезав ему голову, она кинула; а его другие взяли и бросили в ладью. Я требовал объяснения. „В первый раз, отвечал мне переводчик, женщина сказала: вижу здесь отца и мать свою. В другой раз: теперь вижу всех моих умерших родственников. В третий раз: там господин мой: он сидит в раю, прекрасном, зеленом. С ним мужи и юноши. Он зовет меня: пустите меня к нему!“ Ее повели на ладью. Она сняла с себя запястье и отдала старухе, называемой ангелом смерти; сняв кольца с ног, отдала их двум служащим женщинам, коих называют дочерями ангела смерти. После сего взнесли женщину на ладью, но не впустили в каюту. Пришли мужчины с щитами и палицами и дали ей стакан меду. Она взяла его, запела и выпила. Переводчик сказал мне: „Это в знак прощания с ее милыми“. Ей дали другой стакан: она, взяв его, запела длинную песню. Но старуха велела ей скорее выпить и войти в каюту, где лежал господин ее. Женщина была как бы поражена и не хотела идти туда, засунув голову. Старуха схватила ее за голову, втащила в каюту и сама вошла с нею. Мужчины начали бить палицами в щиты, чтобы другие женщины не слыхали ее крика и не устрашились бы также умереть некогда вместе со своими господами. После того вошли в каюту 6 мужчин… Наконец, положили женщину возле умершего господина. Двое взяли ее за ноги, двое за руки, а старуха, ангел смерти, надела ей петлю на шею и подала веревку двум остальным мужчинам, чтобы тянуть за оную; взяла широкой нож и, вонзив его в бок ей между ребрами, извлекла оный; а мужчины тянули за веревку, пока женщина испустила дух.
Тогда явился ближайший из родственников, нагой; взял в одну руку полено, зажег его, пошел задом к ладье, держась другою рукою?…, и зажег дерево под ладьей. Другие пришли также с пылающими отрубками и бросили их на костер. Скоро все запылало: костер, ладья, комната, тело господина и женщина, и все, бывшее в ладье. В ту же минуту подул сильный ветер, и пламя расширилось.
Подле меня стоял один русский, разговаривая с моим переводчиком. Я спросил у переводчика, что говорит ему русский! „Вот что, отвечал он: Вы, аравитяне, очень глупы: человека, который был вам милее всех, зарываете в землю, где служит он пищею червям; но мы в минуту сожигаем его, чтобы он вдруг перешел в рай“. Тут русский захохотал во все горло и сказал: „Владыка в знак любви к умершему послал ветер, чтобы он скорее обратился в пепел“.
В самом деле, менее, нежели в час, сгорела вся ладья с трупами.
На берегу, где стояла ладья, они сделали нечто подобное круглому холму, поставили в середине оного столб и написали на нем имена умершего и князя русского. После чего разошлись по домам.
Цари русские обыкновенно держат при себе, в своем замке или городе, 400 храбрейших воинов (дружину). Некоторые из них умирают с ними или жертвуют им своею жизнью. Каждый (воин) имеет жену, которая служит ему, моет голову, готовит пищу, а другая бывает его наложницей. Эти 400 сидят у подножия престола царского, украшенного драгоценными каменьями. С царем сидят на престоле 40 женщин или наложниц. Он не стыдится ласкать их в присутствии своей дружины. Когда ему надобно ехать верхом, то лошадь подводят для него к престолу, с коего он на нее садится, а с лошади сходит также прямо на престол.
У него, царя или князя, есть наместник, который предводительствует войском, воюет с неприятелями и заступает его место для подданных.
Вот известия, слово в слово выписанные мною из сочинения сына Фодланова; за их достоверность ответствует он. Но Бог знает истину лучше всех других. Что касается до нашего времени, то русские уже христиане, как известно».
Так заключает Якут свое извлечение из книги калифского посланника, присовокупляя от себя следующие сведения о русских:
«Русь или Рось есть народ, страна которого лежит между Славян и Турок. У них собственный язык, особая религия и закон, которыми они отличаются от других народов. Считают их до ста тысяч. Они постоянно враждуют со Славянами.
Всякому новорожденному сыну отец подает меч и говорит: твое единственно то, чего добудешь мечом. Если тяжущиеся недовольны судом князя, то сей говорит им: судитесь мечом. У кого меч острее, тот и победитель».
В 941 году Игорь собрал силы для большого похода. На этот раз целью его была Греция. Многочисленные суда русские покрыли Черное море, и болгары послали весть императору, что идет русь на десяти тысячах судов на Константинополь. Но они повернули к азиатским берегам Черного моря, где еще не бывали прежде их удалые товарищи — опустошили Вифинию, Пафлагонию, Никодимию, Понт и пожгли все берега Босфорские. Неистовствам их греки не находят выражений: они распинали пленников, ставили целью и стреляли в них из луков, сажали на кол, связывали руки, вколачивали в голову железные гвозди. Множество церквей, монастырей и селений было предано пламени. Император Роман Лакапин, государь слабый, провел несколько ночей без сна, изыскивая средства защититься, в напрасном ожидании своего войска, посланного против сарацин. Наконец, снарядили греки несколько хеландий (кораблей) и пустили их в море с греческим огнем, заменявшим в то время порох. Игорь стоял против маяка, готовый к сражению. Он был так уверен в победе, что не велел убивать греков, а брать только в плен. Но надежда его обманула. Ужасный греческий огонь, пускаемый трубами, произвел смятение и совершенное расстройство в русском ополчении. Объятые ужасом при виде своих лодок, внезапно загоравшихся, они бросались в воду, напрасно боролись с волнами и тонули. Не осталось другого спасения, кроме бегства.
Часть руси повернула было опять к Малой Азии и высадилась в Вифинии. Но войска теперь уже находились в сборе. Они встретили русь под начальством патрикия Варды Фоки и доместика Иоанна с силами, несравненно многочисленнейшими, и пришельцы были разбиты. Многие взяты в плен, остальные побежали к судам и не осмелились выходить более на берег. Голод начал одолевать их, и они, ночью снявшись с якорей, отплыли к стороне Фракии. Феофан стоял на страже: узнав об их намерении, он отрядил против них часть своих судов. Надо было сражаться, но сражение нельзя было выиграть, несмотря ни на какую храбрость. Спаслись немногие и долго рассказывали дома об ужасном своем положении во время этого трехмесячного несчастного похода: точно молния, что на небесах, была в руках у греков, и они пускали ее на нас и сожигали! И видеть такое чудо было страшно! Вот почему мы не могли одолеть их. «Бысть видети страшно чудо, яко же молонья, яже на небесех, Греци имут у собе, и сию пущающе жежаху нас; сего ради не одолехом их».
Плененная русь была отведена в Константинополь и торжественно казнена. Гугонов посол видел казнь собственными глазами и рассказывал своему пасынку, историку Лиутпранду, кремонскому епископу, который сохранил для нас это известие, вместе с прочими, в своей летописи.
Но Игорь не пал духом. Ему хотелось во что бы то ни стало загладить стыд своих поражений и отомстить грекам.
Он послал за море звать своих родичей норманнов в поход на Грецию. Там всегда находились охотники служить кому угодно, а на Константинополь, со своими, и подавно! Толпы повалили с Севера в Киев.
Три года продолжался сбор. Наконец, Игорь приготовился, нанял еще печенегов, взял у них талей (или заложников) и отправился в путь.
Корсуняне, поселенцы греческие на берегу Черного моря, известили Константинополь: «се идут Русь без числа корабль», покрыли море кораблями.
Вслед за ними прислали известие и болгары: идет русь и наняла себе печенегов.
Император не рассудил за благо вступать с русью в новую войну, несмотря на прежние победы. Политика его состояла в старании сохранять дружбу с варварами, которые со всех сторон устремлялись на слабеющую империю. Он послал первых своих бояр к Игорю сказать ему: «Не ходи на нас, но возьми дань, что брал Олег, мы придадим к ней и еще». К печенегам греки также отправили богатые дары.
Игорь был тогда на Дунае. Он созвал дружину на совет и передал им речь цареву. «Чего же лучше, отвечала дружина, не бившись, получить золото, серебро и паволоки, если так предлагает царь. Как знать, кто одолеет, мы ли, они ли. Моря никто не знает. Мы ходим не по земле, а по глубине морской. Смерть грозит всем одна».
Игорь послушался, указал печенегам идти на Болгарскую землю, а сам взял у греков золото, серебро, паволоки, на себя и на всех воинов, и возвратился в Киев.
К этому же году арабские летописцы причисляют нападение руси на знатный город Берду, за Кавказом.
