Ольга Медушевская - Теория и методология когнитивной истории
Обмен сигналами, информационный обмен в высокоорганизованных живых системах настолько сложен, что наука обращает внимание на многие пограничные области феномена или обмена сигналами. Личностная биологическая память человека не только более высоко организована, но она охватывает значительно более длительный период жизненного цикла (по сравнению с большинством животных). Когнитивные науки особенно пристально изучают в настоящее время переходные ситуации, например такие, как: возможно ли научить животное говорить или понимать язык? в каком качестве выступает для него слово – в качестве знака, сигнала или чего-то иного? На этом направлении очевидный и бесспорный водораздел между человеком и другими высшими животными не вполне очевиден. Если принять распространенную гипотезу, что человек – это существо, которое говорит, и что речь является его определяющим свойством, то четкого определения на данной основе не возникает.
Качественное отличие феномена человека связано с системообразующим для живых организмов уровнем информационного обмена. Обладая информационными возможностями высокоорганизованной биологической системы, человек имеет от нее существенное качественное отличие, которое делает его информационный обмен уникальным. Это отличие состоит в том, что человек способен к целенаправленной деятельности по созданию культурных объектов, вещей. В них он фиксирует информационный ресурс, который, уже в виде вещи, в виде объекта, можно затем хранить неопределенно долгое время. Человек может не только зафиксировать информационный ресурс, но и раскодировать эту информацию, включая ее снова в процесс своей целенаправленной деятельности. Таким образом, человек – это живая система, обладающая уникальным свойством осуществлять опосредованный информационный обмен через целенаправленно создаваемые им интеллектуальные продукты. Рассмотрим подробнее данное ключевое положение и те логические следствия, которые из него выводятся. Создание интеллектуального продукта – особая универсалия человеческого индивида. Здесь возможна аналогия с современными представлениями о языковых универсалиях человека. Ученые говорят о некоем универсальном грамматическом ядре, которое свойственно всем человеческим языкам. Действительно, каждый человеческий индивид обладает врожденной способностью говорить и понимать язык. На каком языке он заговорит, зависит от его социального окружения. Но сама способность присуща ему изначально. Есть и другая способность, также присущая человеку изначально. Человек может создавать интеллектуальный продукт, и в этом заключается его основное качество. Как и в ситуации с языком, эта способность реализуется в социальном окружении. Будет ли человек обучен создавать интеллектуальный продукт и воспринимать информацию аналогичных интеллектуальных продуктов другого человека или эта способность окажется нереализованной – это зависит от его окружения.
Человек – существо не только биологическое, но и социальное. Есть врожденная (исходная) способность, которая также реализуется в социальном окружении. Это способность прямохождения, способность встать на ноги (и, следовательно, освободить руки для творческой деятельности). Человеческий детеныш, лишенный социального окружения, не может стать человеком, он даже не будет способен встать на ноги, говорить и, следовательно, творить. В его генетической памяти есть только основа, она реализуется социальным окружением. Следовательно, констатация того факта, что человек – существо социальное, из области философской абстракции переходит в область эмпирически подтверждаемой реальности опыта.
Способность человека создавать интеллектуальный продукт, по-видимому, фундаментальна в сравнении с другими живыми системами, также способными на определенные активные действия по отношению к окружающей среде. Возникает синтез всех трех особенностей, реализуемых в социальной среде: вставая на ноги, человек высвобождает руки для творчества и создает язык для информационного обмена с другими членами сообщества. Возможна гипотеза, что язык формируется для общения в процессе создания интеллектуального продукта – сферы чувств, эмоций, психики, бессознательного. Человек имеет чрезвычайно богатый язык информационного обмена. В указанных выше сферах человеческого существования общение осуществляется свободно и полно, не требуется его превращения в слова. Более того, при попытке выразить в словах этот изначально существующий язык, как известно, поэт или переводчик сталкивается с огромными (и неоднократно отмечавшимися) трудностями. Для чего же тогда язык, если без слов достигается более точное понимание? А вот в сфере создания интеллектуального продукта как раз и необходим технический язык с обозначением предмета и действий, которые с ним производятся.
Размышляя над трудными проблемами человеческой разумности, следует искать такие подходы к проблеме, которые позволят сблизить абстракции философской антропологии с реалиями, доступными эмпирическому наблюдению. C данной точки зрения интересен вопрос о смысле соотношения биологического (генетически наследуемого) и социального в человеке. Известно, что индивид лишь в сообществе достигает нормы разумности. Следовательно, человек – социальное живое существо. Но важно оттенить и другой аспект проблемы: генетически он подготовлен не только к прямохождению и речи (обучается относительно легко), но столь же легко обучается мыслить, создавая продукт4. Связка «мысль-продукт» генетически подготовлена, равно как и связка «мысль-речь». Трудно переоценить значение данной познавательной ситуации: ведь речь «исчезает», а продукт остается как эмпирическая данность.
Включение опосредованного интеллектуального продукта в сферу человеческого общения создает особую информационную ситуацию, ситуацию чисто человеческую, которую мы обозначаем как деятельность.
Понятие деятельности, разумеется, существует как некая абстракция, но, если вдуматься, это понятие не наполнено конкретным эмпирическим содержанием. В обыденном сознании наблюдается синонимическое использование слов «деятельность» и «жизнедеятельность» (в последнем случае речь может идти, естественно, только о биологических функциях живого организма).
Что же такое деятельность? C позиций уже названного системообразующего признака человеческой природы вполне возможно наполнить это понятие конкретным содержанием. Любая живая система функционирует в режиме «мышление-действие». Долгое время это явление интерпретировалось как ключевое для изучения также и человека. Особенно важно было включать в процесс наблюдения за соотношением мышления и действия человеческую речь. Именно она приоткрывает тайну мышления – окно во внутренний мир человека.
Связь мысли и слова, мышления и речи очевидна и издавна исследуется философами, психологами, лингвистами. Однако эта связь слишком «очевидна», что мешает различать опосредованность когнитивнокоммуникационных аспектов этого явления. Достигнув своих вершин в прошедшие века, философия языка теперь яснее осознает пределы своих эпистемологических возможностей как философия человека. «Хотя связь языка и мышления никем не подвергается сомнению, многие основные вопросы так и не имеют однозначного ответа. Это касается… даже самого, пожалуй, принципиального вопроса: возможно ли мышление вне языка»5. Критик кантианской эпистемологической парадигмы философии языка точно определил, какой главный вопрос в ее рамках остался без ответа: «Философия XX века была по преимуществу философией языка и изучала то, как язык соотносится с миром»6. Действительно, оставаясь в пределах системы языка, нельзя понять, как язык «прицепляется» к миру. Для получения ответа необходимо рассматривать феномен человека в его связи с реальным миром. В кратком виде ответ таков: язык соединен с миром через вещь. Но нас в данном случае больше интересует феномен человека в его истории.
Философия человека не может игнорировать его главного свойства: способности к интеллектуальной деятельности, созданию продукта. Даже ограничиваясь изучением связи языка и мышления как своей главной проблемой, исследователь, сам того не замечая, непременно так или иначе обозначает присутствие этого «продукта» в своей познавательной ситуации. Рассмотрим один из примеров подобной ситуации. Философ- лингвист XIX в. А.А. Потебня в своем труде «Мысль и язык» обратился к наиболее важным для него идеям классики своей проблемы. И это была идея В. фон Гумбольдта о двух основных понятиях – речи как живой, исчезающей энергии человеческого духа и противопоставленного ей понятия уже созданного, завершенного произведения. Гумбольдт противопоставил два явления, чтобы ярче подчеркнуть живую энергетику речи. Лингвист XIX в., взяв идею в качестве исходной, дал другую интерпретацию: стремясь показать читателю структурные свойства слова, ученый обратился к примерам творения искусства, произведениям, в которых подобные свойства более очевидны для восприятия: в произведении он находит «те же признаки, что и в слове, – внешняя форма, внутренняя форма и содержание»7. Задолго до структуралистских поисков XX в. ученый не только обратился к проблеме слова как единицы в системе языка, но, более того, фактически угадал присутствие аналогичных структурных свойств продуктов человеческого творчества.
