История Невского края - Константин Сергеевич Жуков
Здание петербургской Городской думы было построено в самом конце XVIII века на месте Гильдейского дома, в котором раньше проходили собрания купцов и заседания избранных ими городовых старост. Внешне новое здание повторяло фасад Серебряных рядов, расположенных симметрично на Невском проспекте[198]. По проекту архитектора Дж. Феррари между этими двумя зданиями была сооружена эффектная башня с часами. Общий облик этой композиции напоминал характерный для многих западноевропейских городов тип ратушного здания.
Казалось бы, учреждение в Петербурге и в других российских городах органов городского самоуправления явилось огромным достижением, ведь эти выработанные европейской цивилизацией институты явились, по мнению историков и политологов, зерном, из которого вырос весь механизм современной демократической власти. В России, однако, городское самоуправление не сыграло такой роли. Причина этому — очень существенная разница между европейскими городскими ратушами и магистратами и их российскими аналогами, первоначально именовавшимися так же, а при Екатерине получивших название городских дум.
Городская дума. Фрагмент «Панорамы Невского проспекта» П. Иванова по рис. В. С. Садовникова. Литография. 1830-е гг.
В средневековых европейских городах эти органы явились формой самоорганизации сообщества свободных бюргеров. В Московской Руси того же времени подобных форм просто не могло быть, поскольку класс политически свободных горожан отсутствовал. Города, по сути дела, являлись «большими деревнями». Хотя Петр I и принял меры для формирования в стране сословия свободных горожан, или мещан[199], в целом обстановка выстроенного им авторитарного государства вовсе не способствовала этому. И в петровское, и в екатерининское время, и гораздо позднее население российских городов и Петербурга в наибольшей степени состояло по преимуществу не из мещан, а из дворян и крепостных — и те и другие ни юридически, ни фактически не могли считаться горожанами. «Жалованная грамота городам» подробно описывала критерии, по которым житель города мог относиться к «обществу градскому» и участвовать в выборах в думу. Достаточным для этого условием считалось наличие в городе недвижимой собственности, а также принадлежность к одной из купеческих гильдий, владение ремесленной мастерской или предприятием, академическое или университетское образование и некоторые другие признаки. Статусу горожанина на выборах 1786 года в Петербурге соответствовало, по имеющимся данным, лишь 6 % населения. А потому власть Городской думы, распространявшаяся лишь на тех, кто юридически признавался горожанами, — была весьма невелика. При этом вся полнота власти в городах Российской империи принадлежала генерал-губернаторам, которым обязаны были подчиняться все. «Городское управление действовало очень вяло под тяжелой рукой наместника или губернатора», — писал историк В. О. Ключевский. Кстати, в Петербурге екатерининского времени генерал-губернатор назначался лишь на короткие периоды, в основном на время отсутствия царицы. По подсчетам историка М. А. Гордина, за 34 года правления Екатерины II губернаторы управляли Санкт-Петербургом всего лишь около трех лет. В остальное время верховная власть в столице принадлежала исключительно самой императрице.
В европейских же городах органы самоуправления фактически обладали полновластием в пределах городских стен. Это обусловливалось не только мощной социальной базой в виде развитого торгово-промышленного сословия, на которую опирались эти учреждения, но еще и тем, что исторически они были образованы горожанами для отстаивания своих прав перед местными феодалами — графами, герцогами, курфюрстами и т. п. В России же городские органы были введены «сверху» и не как альтернатива или «противовес» императорской власти, а наоборот, как средство ее укрепления.
Все это приводило к тому, что, несмотря на свою выборность, Шестигласные городские думы выражали интересы администрации и лишь в очень слабой мере — своих избирателей. Полномочия, которыми эти органы были наделены, касались в основном городского хозяйства, благоустройства, организации торговли и сбора налогов и т. п.
Тем не менее, хотя екатерининская «Жалованная грамота городам» и не восстановила на Невской земле городской общинной культуры Великого Новгорода или Ниеншанца, она, как и другие нововведения екатерининского времени, все же сыграла заметную положительную роль в развитии петербургского социума.
Грамота вводила такие юридические нормы, как неприкосновенность жизни и собственности горожан («Мещанин без суда да не лишится добраго имяни, или жизни, или имения»), право на сословный суд («Мещанин судится мещанским судом»), свободу предпринимательства («Мещанин волен заводить станы всякаго рода и на них производить всякаго рода рукоделие, без инаго на то дозволения или приказания»), защиту от оскорблений («Запрещается мещанам учинить безчестие») и т. д. Установление всех этих прав и свобод создало условия для более успешной деятельности горожан, занимающихся торговлей, промышленностью или ремеслом, а также открыло перед крестьянами, стремившимися к освобождению от крепостной зависимости, перспективу для социального роста. Городское население по всей России стало увеличиваться, но особое значение это имело для Петербурга: впервые с петровского времени сюда в значительном количестве стали добровольно приезжать и активно заниматься коммерцией и предпринимательством не только иностранцы, но и русские купцы, промышленники и ремесленники. Согласно изысканиям историка А. В. Демкина, в последней трети XVIII века наряду с торговыми фирмами и коммерсантами из Великобритании, Нидерландов, Германии, Франции, Италии, Дании, действовавшими в Петербурге, годовой торговый оборот свыше 100 тысяч рублей здесь имели московские купцы Л. Долгов, Д. и С. Ситниковы, М. Гусятников, С. Турченинов и П. Рыбенский, туляки И. Володимеров, Л. Лугинин, И. и М. Пастуховы, калужанин А. Губкин, петербуржцы К. Попов и Ф. Ямщиков и другие российские подданные. В 1790-е годы оборот свыше одного миллиона рублей отмечен у петербуржцев Г. Бетлинга и М. Трозина.
Кроме свобод, провозглашенных «Жалованной грамотой», Екатериной вводились разнообразные и значительные льготы и привилегии для привлечения жителей в города, в первую очередь в Петербург. Правда, эти меры вызвали у наблюдавшего их швейцарца Карла Массона впечатление противоестественности: «Эти господа <Екатерина и ее сын Павел, заботившийся о заселении Гатчины> принимают людей за аистов, которых привлекают,
