Нанами Шионо - Последний час рыцарей
Неизвестно, знал ли султан о волнениях в городе, но он продолжал писать письма. Двенадцатого декабря на мосту перед воротами, что вели в форт Коскину, появились два турка, очевидно, высшего ранга. Они объявили, что у них письмо от султана. На протяжении всей осады ворота были плотно закрыты, но теперь защитники приоткрыли их, чтобы выпустить двух рыцарей, которые могли бы встретиться с посланниками. Турки передали рыцарям письмо, и те вернулись в крепость. Ворота быстро заперли так же крепко, как до этого.
Великий магистр прочитал послание и созвал совет. На этот раз не было представителей населения и греческого православного священника, но присутствовали заместители глав всех «наций».
Л’Илль-Адан полностью зачитал совету письмо султана. Сулейман обещал, что члены ордена и любые жители, желающие покинуть остров, смогут это сделать при условии, что крепость будет сдана. Если они продолжат сопротивление, то, когда город падет, все будут уничтожены. Затем доложили о количестве провианта и боеприпасов. Продовольственных запасов хватало еще на несколько месяцев, а боеприпасов — меньше чем на месяц.
Хотя не было принято никакого твердого решения, но, судя по общему настроению совета, его члены склонялись к тому, чтобы сдать город.
Предложения о мире
Великий магистр решил предложить трехдневное перемирие. Он выбрал двух посланников: рыцаря из Оверни, который, как считалось, лучше всех говорил по-гречески, и Орсини, поскольку многие турки высшего ранга владели итальянским благодаря их тайным сделкам с торговыми городами-государствами Италии. Сам султан Сулейман хорошо говорил по-гречески и понимал по-итальянски. Хотя, когда было принято решение, стояла глубокая ночь, эту новость немедленно сообщили турецкой армии. Их ответ о том, что они примут посланников, был получен той же ночью.
На следующий день, тринадцатого декабря, двое рыцарей вышли через ворота д’Амбуаз, которые до этого были закрыты пять месяцев, и проследовали в турецкий лагерь. В то же самое время племянник Ахмед-паши вместе с другим высокопоставленным турком вошли в крепость через ворота Коскину. Турецких заложников отвели в помещение над воротами Коскину, где их должны были держать до возвращения рыцарей. Посланников от ордена пригласили в шатер одного из визирей Ахмед-паши, которому было поручено выступать в качестве доверенного лица султана в переговорах о сдаче крепости. Паша оказал рыцарям утонченное гостеприимство, хотя он и находился в более выгодном положении, представляя сторону, которая почти выиграла сражение. Казалось, он был очарован Орсини. Когда переговоры уже закончились, паша задержал рыцарей допоздна, прежде чем позволить им удалиться в гостевые покои.
Посланники узнали много нового во время ночной беседы. За эти четыре с лишним месяца потери турок составили более сорока четырех тысяч человек. Почти столько же погибло от болезней или несчастных случаев. Туркам удалось взорвать 53 мины и выпустить 83 тысячи артиллерийских снарядов. Даже Орсини, который всегда был образцом спокойствия, не мог не выказать удивления, услышав эти цифры. В качестве единственной причины, по которой они, неся такие потери, продолжали осаду, турецкий визирь назвал присущее султану упрямство. Другими словами, если бы султан лично не руководил осадой, она могла бы уже закончиться.
Члены совета незамедлительно собрались, чтобы изучить условия мира, которые привезли с собой Орсини и второй рыцарь. Если крепость будет сдана, Сулейман обещал строго придерживаться следующих договоренностей:
1. Рыцари-иоанниты имеют право забрать с острова все, что они захотят, включая священные предметы, боевые знамена и священные статуи.
2. Рыцари имеют право покинуть остров со своим боевым снаряжением и личными вещами.
3. В случае если ордену не хватит собственных кораблей, чтобы вывезти все эти предметы, турецкий флот предоставит столько кораблей, сколько потребуется.
4. Всем будет дано двенадцать дней, чтобы подготовиться к отъезду.
5. На это время турецкая армия отойдет от крепости на одну милю.
6. В этот период все крепости ордена за пределами Родоса должны сдаться.
7. Всем жителям Родоса, желающим покинуть остров, будет разрешено свободно сделать это в течение трех последующих лет.
8. Тех, кто решит остаться, на пять лет освободят от обязательного налога, которым облагают всех лиц нетурецкой национальности, живущих на территориях, подвластных туркам.
9. Всем христианам, оставшимся на острове, гарантируется полная свобода вероисповедания.
10. Вопреки традиции Османской империи детей христианских жителей Родоса освободят от принудительного набора в войска янычар.
Совет уже стал склоняться к решению о сдаче. Греческие жители приветствовали вторую часть соглашения с ликованием. Даже седеющие рыцари-ветераны считали, что обещания, данные в первой части списка, особенно первое и второе, позволяли им сдаться, не запятнав свою честь. Однако Великий магистр, казалось, был еще не готов принять решение. Примерно в то же время еще один венецианский корабль с Крита, груженный боеприпасами, тайно пробирался в гавань. Обсуждение затянулось, и период прекращения военных действий истек прежде, чем было принято решение. Поэтому двух турецких заложников выпустили обратно через ворота Коскину. В свою очередь, турецкая армия вернула двух испанских рыцарей.
Тем не менее турки ждали еще один день, прежде чем возобновить обстрел с таким ожесточением, как будто они полностью забыли о мирных переговорах. Однако число мужчин из местных жителей, которые отозвались на призыв помочь в сражении, стало заметно меньше, чем четыре дня назад.
Обстрел продолжался и семнадцатого декабря. В тот день с Крита пришел еще один небольшой корабль. На этот раз он доставил письмо от итальянской «нации» ордена. В нем говорилось, что два корабля из Неаполя, на которые возлагал свои последние надежды Великий магистр, еще не начали снаряжаться; было неизвестно, когда они отправятся в путь.
Гибель
Восемнадцатого декабря яростная атака, первоначально направленная на наполовину разрушенную арагонскую стену, перешла в наступление по всем направлениям. Однако после неудавшихся мирных переговоров атаки приобрели совершенно другой характер. Теперь турки продолжали обстрел даже после того, как их собственные войска были отправлены на взятие стен. Они не переставали стрелять, даже если их солдаты получали удар со спины и разлетались в стороны.
В бой пошли янычары, поэтому Великий магистр приказал рыцарям отовсюду поспешить к арагонскому участку, где шло самое тяжелое сражение. Итальянцы отправили десять рыцарей, включая Антонио и Орсини. Великий магистр сам появился на стене, командуя резервом. Арагонский участок был единственным местом, где врагу удалось подобраться вплотную к защитникам крепости. Если бы враг нанес им поражение здесь, то существовала серьезная опасность захвата всего города.
Наступил полдень, но битва продолжалась. Ров был заполнен телами турецких солдат, на которые наступали янычары, пробираясь к остаткам разрушенных стен. Когда огнестрельное оружие, луки и арбалеты оказались неприменимы, в ход пошли мечи.
Наступал вечер. Стена получила прямой пушечный удар там, где разворачивалась рукопашная битва. В одно и то же место одновременно угодили два снаряда. Камни и мешки с песком тут же превратились в клубы пыли. Антонио подбросило в воздух. Когда пыль улеглась, несколько его товарищей и враги остались неподвижно лежать среди грязи и камней. Броня с правой руки юноши слетела. После такого мощного удара опустилась странная тишина.
Антонио встал, нетвердо держась на ногах, и вспомнил, что в правой руке у него был меч. Клинок приземлился в десяти футах от хозяина. Антонио направился за ним. Только добравшись до меча, он подумал об Орсини. Антонио вспомнил, что стоял рядом с ним, когда его друг ловко расправился с двумя янычарами. Юноша постепенно приходил в себя, и его голову стали наводнять ужасающие образы.
Он больше не мог думать, мог только карабкаться на стену, превратившуюся в гору развалин. Он нашел Орсини в десяти ярдах. Левая половина его тела была завалена камнями. Орсини слегка кивнул, когда Антонио позвал его, и юноша бросился к нему.
Антонио начал откапывать своего друга. В сторону один за другим летели камни.
Он старался двигаться как можно скорее, потому что Орсини быстро бледнел. Глаза его были закрыты. Груды камней раздробили нижнюю часть его тела до позвоночника, а погнутая стальная броня впилась в тело. Даже после того как Орсини был освобожден из-под руин, лужа крови все продолжала увеличиваться.
Антонио почувствовал себя абсолютно беспомощным. Ему оставалось только снять броню, сдавливавшую тело его друга. Когда это удалось сделать, Орсини еще дышал, но конец был близок. Антонио снял шлем Орсини и двумя руками осторожно держал его голову. Друг на миг открыл глаза и увидел, что на него смотрят. Левая половина его рта слегка скривилась в усмешке. Для тех, кто его знал, она была выражением его безграничной доброты; а незнакомые ошибочно принимали ее за насмешку. Именно с таким выражением на лице ушел из жизни римский рыцарь в возрасте двадцати пяти лет.
