Лев Сонин - Тайны седого Урала
Да, в этом послании-отписке сконцентрировалось многое.
И прозрачный намек на некомпетентность корреспондента («с достаточной научной подготовкой») и неколебимая убежденность в невозможности открыть здесь нефтяные залежи, а только «гудронные песчаники» и, естественно, только в пермских отложениях, и осознанная исключительность — только этому ведомству подвластно истинное понимание государственного интереса — «другой практически важный вопрос»!
О, есть ли пределы самоуверенности российских бюрократов?!
Однако вернемся к берегам реки Белой.
Чтобы окончательно добить провинциального выскочку, в 1901 году в места его разведок прибыл старший геолог Геологического комитета действительный статский советник А. А. Краснопольский. Его заключение категорично: «Ходатайство господ Дубинина и Резяпова об организации за счет правительства разведочных на нефть работ близ Н.-Буранчиной удовлетворению подлежать не может…» А чтобы окончательно добить нахальных дилетантов, бросает в дело главный козырь: «…потому что около деревень Урман-Кодак и Яр-Биш-Кодак, находящихся от Н.-Буранчиной в 10 и 7 верстах, были уже произведены от правительства разведки на каменный уголь в 1864 году горным инженером Васильевым и не дали положительных указаний на счет признаков нефти, о которых писал еще Лепёхин…» Закрепило его ошибку мнение видных геологов В. А. Меллера, А. П. Карпинского.
Тут самое, думается, время приостановиться и немного разобратьс: а были ли, так сказать, объективные основания у ученых споров о «праве на существование» уральской нефти. Не попахивало ли в них «лысенковщиной», как бы мы определили сегодня попытки решать научные споры силовыми методами и подтасовками.
Пожалуй, нет.
Геологическая наука того времени только осваивала все многообразие проблем, связанных с поисками нефти. И важнейшим перед ней тогда (да и сегодня во многом они не утратили своей остроты) стояли существенные вопросы: как произошла нефть, в каких местах она отлагается, каким образом скапливается? И более тонкие вопросы, возникающие уже при изучении конкретных залежей в конкретных местностях: в какого возраста отложениях она образовалась и если где и залегает, то здесь же и образовалась или была выдавлена из других мест, или сама мигрировала в поисках более комфортного места расположения?
Малая геологическая изученность огромной территории от Волги до Урала, отрывочность сведений о нефтепроявлениях здесь, десятки лет тянущаяся разведка их, не давшая за десятки лет определенного ответа — есть или нет здесь надежда открыть значительные залежи нефти на глубине, породили в ученой среде своего рода агностицизм. Появились высказывания видных специалистов — наука не может помочь искать здесь нефть. Вот что написано по этому поводу известным геологом Ивановым в 1904 году в журнале «Нефтяное дело» — органе очень авторитетном среди предпринимателей: «…мы должны признать, что данных для признания этих месторождений благонадежными нет. Однако к этому заключению мы пришли не потому, что буровые скважины гг. Малакиенко и Шандора дали отрицательные результаты, а просто потому, что вообще не существует никаких указаний на благонадежность нефтяного месторождения, кроме прямой добычи нефти скважиной или шахтой… ответить на это может только буровая скважина, проведенная до глубины, доступной для выгодной эксплуатации…» Столь откровенный призыв к доизучению урало-волжских нефтепроявлений, неприятие состояния, в котором оказывался любой специалист, вынужденный делать выводы о нефтеносности района и не имеющий для этого нормального обоснования, могли подвигнуть на действия кого угодно, но не державный Геологический комитет. Он величаво отмолчался. Но ни мнения своего, ни, естественно, позиции, не изменил.
Неуверенность в перспективах района, много раз доказанная ненадежность помещения капитала в разведки нефти здесь могли смутить авантюриста из любой страны, да только не отечественных наших купцов-ухарей. Им не привыкать стать играть с судьбой в орлянку.
В 1911 году один из рисковых предпринимателей — подполковник А. И. Срослов — сделал последнюю перед революцией попытку добраться до глубинных нефтяных залежей Урала. Он пошел по проторенному пути — арендовал на двенадцать лет у башкирской общины участок земли от Ишимбаевой до Копсякуловой и заложил там шахту. Шахта наткнулась под наносами речными на трехметровую толщу гудрона, а на глубине десяти метров — еще метр гудрона с пропластками засохших сгустков нефти в полтора сантиметра… Тогда же служивший на Урале геолог Ф. И. Кандыкин сделал скрупулезный обзор зафиксированных нефтепроявлений в Предуралье: «…между Нижне-Буранчинским селением и Ишимбаевским островом, по правому берегу Белой на всю длину надельных земель башкир-вотчинников… замечается нефтяной запах в породах над горизонтом реки Белой… то же — на землях Копсякуловских башкир… По левому берегу смолистые прослойки попадаются и ниже острова, так что вся длина реки, где в породах слышен запах нефти и есть скопление смолы в песках, будет не меньше 5 верст. Около Ярмыс-Куля по его левую сторону на 163 сажени вверх по протоку Белой наблюдается истечение нефти из круто поставленных пористых пермских слоев. В одном месте на южном участке рассматриваемого обнажения истекающей нефтью песчаников обогащены галечники р. Белой и теперь они представляются гудронным пластом до полутора аршин толщиною, расположенному полосой по берегу длиной до трех сажен… Сгустки смолы появляются иногда довольно высоко над пермскими коренными породами в 1–1,5 квадратных аршина и толщиною 1–2 вершка. Около Ишимбаевского острова было известно местным жителям, что по средине Белой можно достать в незаиленном месте насыщенную нефтью серовато-синюю глину. Щупом мы добыли такую породу, причем замечалось большое выделение пузырей, что всплывали и разливались по воде радужными пленками до 2,5 аршин. Поднятие пузырей нефти наблюдалось и во многих других местах между Ярмыс-Кулем и Ишимбаевским островом…
Около Ярмыс-Куля скважиной I Дубинина (находится от берега в 80 с небольшим саженях), пройден ряд серых глин с западом сероводорода и в конце (ее) попадались довольно крупные куски самородной серы. Нефть показывалась в их горизонтах 10, 26, 29 саженей. Скважина 2 подсекла немного нефти на 12 сажени…»
В отчете угадывается вопрос коллегам из Геологического комитета: Как же это вы, господа, за столько лет не пожелали как следует разобраться в сути вопроса? Ведь такое обилие фактов не может быть случайным. Но Кандыкин молод был еще тогда. Не по плечу ему было тягаться с генералами от геологии. Тем не менее он готовился к бою.
Подходящий для этого момент наступил, когда Срослов и поддержавший его по поручению Уфимского земства окружной инженер Н. С. Ставровский обратились к правительству с ходатайством продолжить разведку за счет казны. Кандыкин решительно поддерживает их.
«За истекшие пятьдесят лет вопрос о нефтеносности Урало-Волжского бассейна не продвинулся ни в ту ни в другую сторону. Как были признаки нефти, так они и остались. Теперь вопрос стоит здесь более или менее определенно… Чтобы определить практическое значение этих залежей, надо делать разведку… По обилию признаков нефтеносности Стерлитамакское месторождение выделяется из всех известных нам в этой области и поэтому начинание г. Срослова нельзя не приветствовать и если он ходатайствует об организации казенных разведок, ему следует помочь…
По имеющемуся кредиту геолога при Уральском горном управлении можно пройти две скважины… Если этой разведкой будет установлено, что кроме двух известных гудронных залежей на этой глубине окажутся и другие или будет заметно обильное выделение газов, то тогда следует поставить тут глубокое бурение…»
Кандыкин подписал эти строки в 1913 году.
Ответ из столицы ждать пришлось недолго. Геологический комитет не порекомендовал горному ведомству проведение разведок на Урале за счет казны. Снова провал.
Чем объяснить такое устойчивое невнимание людей, определяющих геологическую политику в России? Возможно, взятками людей, не заинтересованных в новых открытиях нефти. Академик И. М. Губкин свидетельствует: «…поиски новых нефтяных районов не были в программе тогдашней хищнической политики и деятельности нефтяных акул. В Баку, например, они задерживали не только поиски новых месторождений и их разведку, но задерживали саму разведку уже открытых месторождений. В стране перед империалистической войной все время ощущался недостаток в нефти — был постоянный нефтяной голод. Зато цены на нефть росли непрерывно…
Нет сомнения, что капиталисты имели в геологических рядах свою хорошо осведомленную агентуру, точка зрения которой значительно расходилась с официальной точкой зрения (на перспективы недр Поволжья и Урала на нефть. Л.С.)… В период 1910–1914 годов некоторые районы (Урало-Волжской) области были объектом пристального внимания нефтяной фирмы Нобель. Представители фирмы Нобель объезжали некоторые районы и заключили договоры с крестьянскими сельскими обществами. Договоры заключались о том, что сельское общество выносило решение о запрещении производства на его землях каких то ни было геологических и горных работ. За это решение представитель Нобеля платил крестьянам изрядные деньги. Платил, следовательно, за то, чтобы они не допускали открытия тайн земных недр. Для Нобеля, самого богатого нефтепромышленника в России, открытие новых нефтяных районов в России было нежелательно, так как это повело бы к снижению цен на нефть и, следовательно, к сокращению его баснословных прибылей.
