Ирина Карацуба - Выбирая свою историю. «Развилки» на пути России: от рюриковичей до олигархов
Правительство, будучи всегда окружено этими людьми и веря в усердие, в благодарность за милости, никогда не обращало внимание на то, чтобы противодействовать влиянию партии на общее мнение и, напротив, увлеклось духом сей партии. Она ныне известна под именем патриотов. Правительство ищет только тайных обществ. Но их не будет более. Форма действий общества изменилась, и оно действует явно, открыто к овладению общественным мнением и всеми важными местами… Символом веры членов сей партии есть, что русское дворянство столь же зрело к свободным формам правления, как и французы, что мужики русские умнее и смышленее французских и достойны быть свободными», — пугал царя в 1830 г. Фаддей Булгарин в одной из своих многочисленных записок в III Отделение.
(Видок Фиглярин: письма и агентурные записки Ф. В. Булгарина в III Отделение. М., 1998. С. 393–394).Итоги были печальны. «Говоря совершенно откровенно, и я, как большая часть современного молодого поколения, не сочувствовал тогдашнему режиму, в основании которого лежали административный произвол, полицейский гнет, строгий формализм. В большей части государственных мер, принимавшихся в царствование Николая, преобладала полицейская точка зрения, то есть забота о сохранении порядка и дисциплины. Отсюда проистекали и подавление личности, и крайнее стеснение свободы во всех проявлениях жизни, в науке, искусстве, слове, печати. Даже в деле военном, которым император занимался с таким страстным увлечением, преобладала та же забота о порядке и дисциплине: гонялись не за существенным благоустройством войска, не за приспособлением его к боевому назначению, а за внешней только стройностью, за блестящим видом на парадах, педантическим соблюдением бесчисленных, мелочных формальностей, притупляющих человеческий рассудок и убивающих истинный воинский дух», — такую оценку николаевской эпохе дал историк и военный министр при Александре II Дмитрий Милютин. «Социальный заказ» давал и соответствующих исполнителей.
«Шагистику всю и фрунтовистику, как есть, поглотил целиком! Бывало, церемониальным маршем перед начальством проходишь, так все до одной жилки в теле почтение ему выражают, а о правильности темпа в шаге, о плавности поворота глаз направо, налево, о бодрости вида — и говорить нечего! Идешь это перед ротой, точно одно туловище с ногами вперед идет, а глаза-то так от генерала и не отрываются! Сам-то все вперед идешь, а лицом-то все на него глядишь. Со стороны посмотреть, истинно думаю, должно было казаться, что голова на затылке. А нынче что? Ну кто нынче ухитрится ногу с носком в прямую линию горизонтально так вытянуть, что носок так тебе и выражает, что вот, мол, до последней кали крови готов за царя и Отечество живот положить!».
(Эпоха Николая I в воспоминаниях и свидетельствах его современников. М., 2001. С. 122).Польское восстание явно ускорило конец «Комитета 6 декабря»: формально он прекратил свою деятельность в начале 1832 г. Создание системы ведомств привело к увеличению числа чиновников к середине XIX в. в 5 раз (с 15 до 74 тыс. человек). При этом все решения принимались в центре — в министерствах и Главных управлениях; например, постройка в любом городе России двухэтажного дома с числом окон более семи требовала утверждения проекта в Петербурге самим императором.
Максимальная централизация управления и бюрократический контроль оказались неэффективными: владеющий информацией на месте чиновник не мог принять решение, а министр или император не могли знать существа дела, знакомясь с ним только по чиновничьим докладам. Даже во время Крымской войны Николай I из Петербурга отдавал приказы полкам и батальонам, стоявшим под Севастополем.
Разросшийся аппарат был некомпетентным и неповоротливым, порождал огромную переписку и коррупцию.
«Всеподданнейшие отчеты» Третьего отделения не могли порадовать царя состоянием дел: Министерство юстиции — «учреждение, где посредством денег всякая неправда делается правдою»; морской министр Моллер — «вор»; министр внутренних дел Закревский — «деятелен и враг хищений, но совершенный невежда»; министр народного просвещения Ливен — «неспособен к управлению, не имеет достаточно просвещения». А чиновничество в целом жандармы характеризовали так: «Хищения, подлоги, превратное толкование законов — вот их ремесло. К несчастью они-то и правят… так как им известны все тонкости бюрократической системы». Даже в любимом Николаем военном ведомстве двое из каждых пяти рекрутов умирали не от ран, а от болезней, а ушлые чиновники ухитрились разворовать весь пенсионный фонд для инвалидов войны.
Ставка на ревностных исполнителей привела к тому, что среди бюрократии второй четверти XIX в. умные и образованные администраторы были редкостью. Костромской губернатор, генерал-майор И. В. Каменский получил прозвище «Иван Грозный» за то, что выбил зубы своему правителю канцелярии, и был смещен после избиения вице-губернатора. Нижегородский губернатор В. И. Кривцов регулярно колотил ямщиков и станционных смотрителей за «медленную езду», а собственных подчиненных аттестовал «скотами, ослами, телятами».
Прочее местное начальство в невероятных размерах брало взятки и совершало всевозможные злоупотребления. Когда же являлись ревизоры из Петербурга, то порой приходилось отрешать от должности чиновников поголовно. Или признавать невозможность расследования: так дела курской гражданской палаты перед сенатской ревизией в 1850 г. специально были потоплены в реке. Чиновники откровенно смотрели на службу, как на «кормление»; интересы больших и маленьких «столоначальников» сосредоточивались исключительно на служебных наградах и перемещениях, картах, вечеринках с музыкой, танцами, попойками, чтением романов Поль де Кока.
Первого января 1827 г. в Таврическом дворце был устроен бал, где восторг вызвали платья императрицы и ее придворных дам, одетых в древнерусские сарафаны и кокошники. Император мечтал о национальном стиле в жизни и архитектуре, который призван был объединить народ вокруг государя и предотвратить брожение умов. Молодой архитектор К. Тон представил на конкурс проект гигантского храма-памятника Отечественной войне 1812 г. в новом стиле — смеси древнерусского с византийским — и стал победителем.
В театре и в печати восхвалялась сила русского оружия. Краеугольным камнем идеологии николаевского царствования стала мысль о превосходстве православной и самодержавной России над «гибнущим Западом». Эта мысль лежала в основе доклада Николаю I министра народного просвещения С. С. Уварова, где провозглашалась официальная доктрина царствования: православие («искренно и глубоко привязанный к церкви отцов своих, русский искони взирал на нее как на залог счастья общественного и семейственного. Без любви к вере предков народ, как и частный человек, должен погибнуть»), самодержавие («самодержавие составляет главное условие политического существования России») и народность («довольно, если мы сохраним неприкосновенным святилище наших народных понятий»), определение которых свелось к терпению и послушанию властям.
В 1839 г. вышел официальный учебник истории Н. Г. Устрялова. Его автор осмелился спорить с непререкаемым авторитетом Н. М. Карамзина, который выделял особые периоды древней, средней и новой русской истории. Устрялов же доказывал, что никакой «средней» истории не было и никаких принципиальных изменений при Иване III не произошло. Россия перешла из древней сразу в новую историю и не знала никакого феодализма — «европейского зла». Карамзин оплакивал гибель самодержавия в эпоху раздробленности; Устрялов видел только «конфедерацию самодержцев», принадлежавших к одному роду — что и соединяло все части русской земли в одно целое.
Патриотические драмы Нестора Кукольника, такие как «Рука всевышнего отечество спасла» или «Прокопий Ляпунов», собирали аншлаги. Но они были еще вполне художественными по сравнению с «сибирской сказкой» Н. А. Полевого «Комедия о войне Федосьи Сидоровны с китайцами с пением и танцами». В ней одна русская баба «побивает ухватом и кочергою 60 000 китайцев, которые все представлены трусами, дураками и шутами… В первом акте есть превосходное место о достоинстве русского кулака, которому много и крепко рукоплескали зрители».
Достоинства скоро воплотились на практике: в 1849 г. Николай I послал русскую армию на подавление национально-освободительного движения в Венгрии. Военное могущество скоро привело к захватывающим дух проектам. «Россия защищает не собственные интересы, а великий принцип власти… Но если власть (на Западе) окажется неспособной к дальнейшему существованию, Россия будет обязана во имя того же принципа взять власть в свои руки», — пропюзировал поэт и дипломат Ф. И. Тютчев. Лишь два факта, по его мнению, могут «открыть Европе новую эру. Эти два факта суть: 1) окончательное образование великой православной Империи, законной Империи Востока, одним словом, России будущего, осуществленное поглощением Австрии и возвращением Константинополя; 2) воссоединение двух церквей, восточной и западной. Эти два факта, по правде сказать, составляют один: православный император в Константинополе, повелитель и покровитель Италии и Рима; православный папа в Риме, подданный императора».
