Тайные безумцы Российской империи XVIII века - Александр Борисович Каменский

помнит. А в 1774‑м году поехала она из Кронштата в деревню брата ее роднаго, вышеозначеннаго капитана Рагозинскаго сына Андреяна Васильева сына Рагозинскаго (которого она братом называет потому что она была воспитана в доме его отца), состоящую в Калужском уезде, в коей она жила того года с марта до августа месяца. А брат ее в то время находился в Турецком походе. А в августе месяце поехала она в деревню гвардии капитана-порутчика Вульфа, котораго она называет дядею, потому что он объявленной капитанше Рагозинской был двоюродный брат, состоящую в Тверском уезде, в коей она жила до октября месяца того ж 1774 года. А во оном поехала она обратно в Калужскую брата ее деревню, где и жила до ноября месяца, а оттуда приехала прямо в Петербург и жила в Коломне у офицерши морскаго флота, а кто ее был муж, она не знает, по март месяц 1775 года. А в том месяце поехала она в свою деревню в Новгородской уезд, в которой жила того года до ноября месяца, а в ноябре поехала паки в Петербург и стала на квартире у объявленной же вдовы офицерской жены, у которой она жила до 27 декабря. А того числа переехала в дом Адмиралтейской коллегии советника Нижегородцова, состоящей на Большой Екатерингофской улице на Аглицком проспекте, у коего она жила до июня месяца 1776‑го года. А между тем в генваре месяце того года была она, Корсакова, в придворном театре и сидела в партере[467]. И в то время всемилостивейшая государыня из ложи своей, узнав ее, изволила сказать ей так: принцесса, я тебя вижу, ты здесь, что слышали тогда все находящияся в театре, а особливо приехавшия с нею гвардии Преображенскаго полку капитан-порутчик Петр Гаврилович[468], а фамилии не знает, а другой подпорутчик Николай Степанович Елагин и третей флота капитан-порутчик Корсаков. И в июне ж месяце переехала она в дом Конной гвардии капитан-порутчика Корсакова, состоящей в Коломне, где она жила только до июля месяца, а в том месяце поехала она в деревню вышеписаннаго капитана-порутчика Вульфа в Тверской уезд и там жила до октября, а в октябре поехала в свою новгородскую деревню, где и жила целой год, то есть до октября 1777 года, откуда приехала в Новгород и стала в трактире и жила с детьми две недели, ибо, хотя у ней в Новгороде свой дом и есть, но она в нем не жила, а разсудилось ей, что в трактире для нее будет спокойнее, а из трактира переехала на квартиру к гарнизонному офицеру Ивану Поспелову, у котораго она жила до июня месяца 1778 года. А в том месяце приехала в Петербург, для того, как и прежде она приезжала, чтоб самой ей получать из Адмиралтейской коллегии определенный дочерям ее пенсиона по двести рублей на год. И наняла она в доме покойнаго адмирала Семена Ивановича Мордвинова пять покоев ценою, как ей сказывали, по семи рублей на месяц, однакож денег она не платила, и жила до ноября. А в том месяце имеющияся при ней брилиантовыя вещи, часы и табакерки всего ценою на шестьсот рублей покрадены, кем неизвестно, о чем от нее в тож время подано в полицию объявление. А сего 1779‑го года в генваре месяце дочери ее, Фаина и Клавдия и при ней находящаяся во услужении девка от нее, Корсаковой, увезены, а кем неизвестно, о чем она тогда ж писала к его сиятельству графу Ивану Григорьевичу Чернышеву. И хотя слух носится, будто бы они увезены в деревню к сродникам умершаго ее мужа, однакож она в том сумневается. Сродники ж мужа ее, как то мать его и родной брат, отставной Архангелогородскаго карабинерскаго полку капитан Ананей Корсаков, живут ныне в деревне, состоящей в Порховском уезде. В том генваре месяце послала она с крепостною своею девкою для продажи в рынок платье и другие мелочныя уборы, которое все люди адмиральши Мордвиновой у девки ее отняли, что видел торгующей против ее в харчевой лавке крестьянин, которой ей знаком, потому что она у него часто потребной для себя харч брала в дом. А в прошедшем феврале месяце объявленной Мордвиновой люди, пришед к ней в покои, другую крепостную ее девку взяли и где ныне находится, она не знает. А при ней остались две девки, которыя ей доныне и служили. По причине вышесказанных ей беспокойств и нещастных приключеней, она занемогла, а в сие самое время адмиральша Мордвинова прислала к ней в ее покои своих людей, которыя ее принуждали, чтоб она из дому выехала, и в то же время хотели у нее выставить окончины, почему она и принуждена была переехать в дом адмиралтейскаго секретаря Шахова, у котораго до сего дня и жила. А сего числа поехала она в дом графа Алексея Григорьевича Орлова, состоящей по Невской набережной, с тем намерением, дабы ему объявить о себе, кто она такова. А он и брат его, князь Григорей Григорьевич, знают ее потому что, когда всемилостивейшая государыня по приезде из Москвы после коронации изволила быть в Кронштате и, призвав ее к себе, изволила ей при них говорить, что она ей невеска, принцесса, дочь государыни Елисавет Петровны, и в то время приказала выдать ей знатную сумму денег, которых она однакож не получила. А когда муж ее умер, то государыня пожаловала ей двести тысяч, но граф Иван Григорьевич Чернышев выдал ей только две тысячи рублей. До того ж времени и имянно в 1762‑м году приезжал из Москвы в Петербург граф Федор Григорьевич Орлов с объявлением о коронации Ея Величества, и как в тот день случилось ей быть у обедни в Петропавловском соборе, то и хотели ее тогда ж посадить в крепость, но не посадили, для того что мужу ее зделана доверенность, которой ее к себе и взял. Как же она ныне уведомилась, что граф Алексей Григорьевич и князь Григорей Григорьевич уехали в Москву, то она поехала прямо во дворец и тамо дежурному генералу-адъютанту графу Брюсу объявила, что она дочь императрицы Елисавет Петровны с таким намерением, что она хочет быть во дворце.

РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2537. Л. 2–8 об.

3. Показания Леонтия Волкова

В прошлом де 1739‑м году в августе месяце нанялся он, Волков, города Саратова