Римская Республика. Рассказы о повседневной жизни - Коллектив авторов
В приемной римского нобиля
Когда не происходило никаких гражданских сходок и собраний, простые люди сами навещали кандидатов. В Риме обыкновенно рано утром в передних важных бар собирались все зависимые от них и нуждавшиеся в их покровительстве – так называемые клиенты. Чем больше у кого было таких посетителей, тем знаменитее был такой барин. Кандидаты старались привлечь к себе как можно больше народа. Двери их домов еще до света были открыты, и вереницы друзей еще в ночной темноте тянулись сюда, а за ними шли и посторонние: всякие бездельники, просто любопытные, а то и сплетники, чтобы подсмотреть, подслушать, запастись новостями из барской передней для болтовни и пересудов на форуме. Со всеми «поздравителями» хозяин должен быть оставаться милым, любезным, всех очаровать своей бодрой веселостью и беззаботной уверенностью в себе. Ведь стоило на минуту задуматься, нахмуриться, как на форуме, на улицах это становилось известно всем, и все начинали верить, что дела такого кандидата, очевидно, плохи.
Но вот часам к восьми утра прием визитов окончен. Кандидат отправляется или на свою службу, или по какому-нибудь делу на форум, в одно из прилегающих к нему присутственных мест. С ним вместе идут и его ближайшие «друзья»: одни из них доказывали тем свою верность и усердие; другим было лестно, чтобы их видели вместе с «восходящим светилом»; но были здесь и такие лица, которые сами как бы освещали своего друга кандидата. Их называли «выводящими»: они приводили кандидата на форум, прогуливались с ним на виду у всех некоторое время по площади и затем уходили по своим делам.
Если кандидат принадлежал к одной из виднейших, знаменитейших фамилий, ему, конечно, все это удавалось без труда: к нему, к его дому и так все льнули, от него и его милостей зависело много народа. Он сам по себе, своим именем был известен всему Риму. Менее блестящим приходилось напрягать усилия, чтобы привлечь к себе внимание широких кругов граждан, а главное, не скупиться и не жалеть денег. Богачи-аристократы стремились затмить друг друга блеском свиты и числом своих клиентов и приближенных. Бедные и разорившиеся граждане охотно пристраивались к ним в надежде на помощь и выгодное покровительство, продавали верность и преданность за деньги. Чтобы сделаться любимым и знаменитым в Риме, необходимо было доставлять гражданам различного рода удовольствия: устраивать даровые обеды на тысячи людей, забавные игры и развлечения, просто раздавать всем деньги, хлеб, одежду. А в отплату за эти щедроты граждане отдавали то, что единственно было у них ценного – свои голоса.
Так как на высшие должности обыкновенно выступало по нескольку кандидатов, то между ними, естественно, разгоралось соперничество в щедрости и в устройстве развлечений для народа. Один в продолжение целого месяца безвозмездно выдает гражданам хлеб, закупленный в какой-нибудь хлебородной провинции, другой спешит объявить, что из его амбаров будут производиться раздачи хлеба целых два месяца, и притом в удвоенном количестве. Кто-нибудь из кандидатов устроит угощение на десять тысяч человек, а соперник приглашает на свой даровой обед двадцать тысяч, обещая каждому гостю подарить по новому плащу. Но потом, не довольствуясь этим, переходили к простым денежным выдачам гражданам, т. е. открыто старались подкупить избирателей. Римляне, как народ деловитый, с течением времени даже и в такое дело, как подкуп выборщиков, внесли строгий порядок. Они скоро убедились в том, что покупать голоса отдельных граждан, т. е. входить в сделку с каждым избирателем поодиночке, – и очень долго, и часто прямо невыгодно. Удобнее обеспечить себе сразу голоса большой группы, например целой волости – трибы – или какого-нибудь товарищества, сообщества. С ними и сговаривались кандидаты. Появились даже особые специалисты, бравшие на себя хлопоты в этом деле; они носили название «распределителей»: они должны были распределять деньги. Эти дельцы тонко знали, кому и сколько дать и в трибе, и в любом союзе и землячестве, и эти подробности уже не касались кандидата: он делал только общий заказ «распределителю».
Недели за три до выборов консул данного года особым эдиктом (распоряжением) объявлял, на какой день назначается большое избирательное собрание граждан. Кандидаты обязаны были до этого срока представиться консулу и заявить о своем желании баллотироваться. Консул наводил справки о летах каждого из них (потому что по закону консулом можно было стать не моложе 43–44 лет), о предшествующей карьере, все ли надлежащие должности и в положенной ли последовательности прошел кандидат, не был ли он под судом и следствием, не числится ли за ним предосудительных поступков. И тех, кто удовлетворял всем законным условиям, он заносил в список кандидатов. Эти уже официально признанные кандидаты в течение трех последних рыночных дней появлялись перед народом на главной площади, на особом возвышении, в знаменитых «выбеленных тогах». И толпы не только столичного населения, но и из пригородных местечек сходились поглазеть на будущих своих консулов. На этих «кандидатских смотринах» раздавались последние рукопожатия, расточались последние улыбки и приветствия. Потом уже предстояла встреча на самом Марсовом поле.
На выборах
Еще с ночи все Марсово поле покрыто движущимся народом и в сумраке шевелится, как живое, гудит от тысяч сливающихся голосов. Пока здесь еще одно простонародье. Много пришедших сюда издалека, из разных городов и местечек Италии, тащившихся десятки и сотни верст, чтобы поспеть подать голоса за намеченных кандидатов. Бедно одетые, усталые от дороги, с котомками на спинах, жмутся они друг к другу, чтобы не отбиваться от своих земляков, робеют и стесняются перед столичными жителями, привыкшими к многолюдству и шумной жизни большого города. Горожане тоже не спят эту ночь и толкутся на Марсовом поле.
Среди разговоров о кандидатах незаметно проходит ночь. Из города, то поодиночке, то группами начинают подходить граждане поважнее: сенаторы, солидные, чванные в своих белых одеждах; с ними франтоватые молодые люди, сыновья их – римская «золотая молодежь», должностные лица с знаками своего достоинства. В толпе хорошо знают этих «знаменитых» и «уважаемых» граждан: их приветствуют, перед ними расступаются, дают им дорогу.
Совсем светло: близкий город с поля виден как на ладони. Оттуда доносятся перекликающееся звуки утренних сигналов и пение петухов. За Тибром обозначились лиловые дали. Настораживается все Марсово поле. Все взоры направлены к городским воротам, откуда деловой, размеренной поступью подвигается и сам консул – в праздничной форме, с своей свитой и со жрецами. Он поднимается на свою трибуну, и в этот момент за рекой, на высоком ее берегу,
