Александр Снисаренко - Рыцари удачи. Хроники европейских морей
Большинство деталей корпуса и такелажа было стандартизировано, корма, как правило, делалась транцевой и разделялась надвое пером навесного руля. Строительство венецианских галер с тридцатью двумя гребными банками по каждому борту шло полным хо-Корма с транцем и рулем дом во всех государствах Средиземноморья. Упомянутый Филиппом де Коммином «огромный галеас» - разновидность именно этой галеры. Длина галеаса, при том же или чуть большем количестве гребных скамей, в полтора раза превышала длину галеры терцаруоло, он имел до трех мачт, а его гребцы сидели под палубой, не нуждаясь ни в какой дополнительной защите. Как явствует из мемуаров известного венецианского путешественника XVIII века Джованни Джакопо Казановы де Сейнгальта, в конце XV столетия галеас обходился его владельцам в кругленькую сумму, он имел корпус фрегата и пятьсот гребцов, работавших в обычных условиях галеры.
Таковы были основные единицы европейских флотов XV столетия. И никто тогда еще не мог предугадать, какие типы выживут в развернувшейся инженерной гонке, а какие тихо уйдут в свой последний рейс по волнам Леты - реки забвения.
ХРОНИКА ВОСЬМАЯ,
повествующая о том, как Страна Заходящего Солнца подумывала о морском владычестве.
В истории Европы XV век стал переломным. Его начало ознаменовалось казнями Штертебекера и Михеля, конец - казнями Уорвика и Уорбика. А между этими двумя событиями уместились несколько кровопролитных войн, изменивших лицо «первой части света», и целая серия эпохальных географических открытий, изменивших лицо мира.
Заметные перемены коснулись и пиратского промысла. XV век уже не знал таких одиозных фигур, как Харальд или Сигурд, Стуре или Хоули. Немецкий поэт рубежа XV и XVI столетий Бурхард Вальдис, сам проживший, подобно Франсуа Вийону или Томасу Мэлори, весьма бурную жизнь, передает в одном из своих стихотворений услышанную им историю о том, как в число пассажиров купеческого корабля, шедшего из северной Британии или, может быть, из Исландии в Ригу, затесался вор. У берегов Шотландии разыгрался необыкновенно жестокий шторм, пассажиры, отчаявшись в спасении, «стали молиться Богу, призывать его на подмогу», словом, все были уже на краю гибели. И тут среди всего этого сброда, как называет своих пассажиров капитан, его внимание привлек один, спокойно стоявший в сторонке и невозмутимо напевавший песенку. Он являл собой такой контраст во всеобщей сумятице, что казался безумным. Однако на осторожный вопрос капитана последовал ответ, хотя и неожиданный, но едва ли его удививший своей откровенностью:
Всю жизнь я краденым кормлюсь,
И умереть я не боюсь.
Коль твой корабль пойдет ко дну,
Я все равно не утону.
Пусть шторм, пусть ветер. Все одно!
Нет, мне другое суждено:
Моя погибель - плаха.
Так что ж дрожать от страха?
Поскольку у этого достойного джентльмена не было своего судна, можно допустить, что он и впрямь был простым вором, отправившимся на заработки в Ригу. Но тут все было делом случая: окажись у него сообщники среди пассажиров или команды, судно могло переменить хозяина задолго до прибытия в порт назначения. Обыкновенное дело.
Нам вообще мало известно достоверного о рыцарях удачи этого века. Но говорить об «упадке» пиратства было бы неверно. Скорее, наоборот, можно говорить о его взлете. Ушли в прошлое большие пиратские флотилии и пиратские государства (они еще возродятся, и довольно скоро), но моря были ничуть не безопаснее, чем в XI или XIV веке. Объясняется сей парадокс очень просто: на воровской или пиратский промысел выходили теперь чаще всего «любители», и эти оборотни действовали по рецепту обнищавших рыцарей XIII века: заполучив ночью свой кусок, днем они вновь становились добропорядочными бюргерами, ремесленниками или капелланами, кем угодно. Может, они и были готовы перейти в «класс профессионалов», но время было не то. Нельзя сказать, чтобы они очень уж стеснялись своего ремесла (хотя теперь многие относились к нему неодобрительно, не то что раньше), скорее, их держали в узде суровые законы против пиратства, принятые во многих государствах.
По-видимому, именно с такими «любителями» имел дело в 1413 году знатный горожанин из Тулузы, автор турецко-арабского словаря Ансельм д'Изальгие, по пути на родину подвергшийся нападению пиратов. Им не удалось захватить корабль, но жену и дочь Ансельма они сумели похитить в суматохе абордажного боя. История эта, правда, закончилась благополучно: пиратский корабль потерпел крушение у какого-то острова, и «живой товар» на лодке достиг его побережья. Чуть позднее к этому острову подошло для ремонта и судно, на котором находился Ансельм, потрепанное тем же штормом. Так семья воссоединилась, отделавшись лишь испугом. Что сталось с пиратами - неизвестно. Вообще же этот эпизод по-своему уникален, подобное бывало редко. Пират не только не сумел захватить купеческое судно, а еще и сам пошел ко дну! Обычно готовились лучше: в случае неудачи палач не делал скидки на неопытность.
Конечно, и профессиональных, опытных пиратов тоже хватало, но гораздо большее распространение получает теперь каперство: это легально, это безопасно, это доходно. Под каперов маскируются купцы, путешественники, пираты и сами каперы, всегда имеющие на борту набор флагов разных государств.
Но XV век - это еще и век путешествий и открытий. Механические часы, очки, бинокли, портоланы, промышленное производство сравнительно дешевой хлопчатой бумаги, пришедшей на смену льняной, магнитные компасы - все это быстро находит применение на море и на суше, становится обыденным, привычным и необходимым.
Смельчаки забираются в самые отдаленные уголки Востока, и все чаще при дворах европейских королей звучат волнующие слова: Индия, Китай, Сипанго (Япония).
Морем путешествуют редко: суша надежнее.
В 1404 году кастильский дворянин Руй Гонсалес де Клавихо по поручению короля Энрике III отправляется в Самарканд ко двору Тимура и пишет там дневник, изданный почти сто восемьдесят лет спустя под названием «История великого Тамерлана».
Венецианец Иосафат Барбаро совершает в 1436- 1452 годах путешествие по западному Ирану.
Его земляк, купец Никколо Конти, проживший с 1419 по 1424 год в Дамаске, изучивший там арабский язык и принявший ислам, совершил несколько сухопутных и морских путешествий в Индию и Цейлон, побывал в Бенгалии и Бирме, на острове Сокотре и в Адене и в 1444 году через Египет и Ливию вернулся в Венецию. Его «Четыре книги об изменчивости судьбы», записанные секретарем папы Евгения IV Поджо Браччолини, автором знаменитых «Фацетий», стала бестселлером того времени и заставила папу отпустить Конти все грехи, в том числе - случай уникальнейший! - и переход в другую веру, совершенный с соблюдением всех церемоний.
Те же географические названия, что мелькают в описаниях путешествий Клавихо, Барбаро и Конти, встречаются и в шестилетнем «хожении за три моря» тверского купца Афанасия Никитина, летом 1466 года выступившего в путь к Индии. До Индии он добирался по Каспийскому морю и Индийскому океану, а значительную часть обратного пути совершил на торговом паруснике по Черному морю. Интересное само по себе, путешествие Никитина - единственное в те времена серьезное путешествие в южные земли - явилось откровением для Руси времен Ивана III, но почти ничего не добавило к тому, что уже было хорошо известно ученым Западной Европы. Да и сочинение его осталось неведомым за пределами Московии, а из русских никто не выразил желания пройти по его следам.
И еще один путешественник многие века оставался неизвестным европейцам. Это воскрешенный ныне из забвения китайский военачальник и мореплаватель Чжэн Хэ, совершивший семь выдающихся экспедиций в 1405 - 1433 годах. В первую отправились на шестидесяти двух кораблях с 28 880 людьми разных специальностей - от воинов и корабелов до купцов и лекарей. Потратив около года пути, посетив Суматру, Яву и Вьетнам, эскадра добралась до Каликута (нынешнего Кожикоде) и еще через год возвратилась в Китай. Сразу же после возвращения Чжэн Хэ дважды повторил этот маршрут, посетив еще и Малакку, а в 1413-1415 годах дошел до Ормуза в Персидском заливе.
Трудно сказать, каковы были истинные цели его плаваний, ясно только одно: Чжэн Хэ методично, шаг за шагом продвигался к западу, совершая каждую следующую экспедицию сразу вслед за предыдущей и осваивая все новые и новые участники. Пятая и шестая его экспедиции достигли африканских берегов, а седьмая, состоявшаяся в 1431 году, как бы подвела черту под всеми шестью. корабли Чжэн Хэ прошли по хорошо освоенной трассе Нанкин - Ява - Малакка - Цейлон - Каликут - Ормуз и возвратились в Китай Южные контуры Азии были повторены им от и до.
