Мурад Аджи - Без Вечного Синего Неба. Очерки нашей истории
С этим тоже не поспорить.
Вот 2007 год ЮНЕСКО объявило Годом русского языка, и я спросил российскую общественность: а на каком языке мы с вами, господа, говорим? Предупредил, ответ не столь очевиден, как кажется поначалу. Конечно, язык все назвали русским, а так ли это? В IX–X веках русским языком считали язык скандинавов, потому что их звали русами – их, жителей Швеции, что следует хотя бы из «Бертинских анналов», из очень авторитетного документа той эпохи!
Факты упрямы. Но они факты…
Оказывается, с 372 года Восточная Европа стала областью Дешт-и-Кипчака, или Великой Степи, и заговорила по-тюркски. Не по-русски. О том известно мировой науке, но нам в школе не сказали и слова правды, хотя сохранились письменные памятники тех лет, которые не исчезли, они – вехи Великого переселения народов.
Их сознательно не замечают.
Сохранились и люди – носители древних языковых традиций. Тоже не исчезли. Целые народы. Чуваши, казаки, татары, башкиры, гагаузы, гуцулы и другие, но о них мы знаем как об отрыжке татаро-монгольского ига. А это неправильно – жить с искаженными знаниями, тогда и реальность видишь искаженной, враждебной.
Замечу, на языке Великой Степи в IV веке заговорила едва ли не вся Европа, потому что степняки подчинили ее себе. По крайней мере, последним римским императором был сын духовника Аттилы, тюрок. (105) Новая аристократия Европы едва ли не целиком была из степняков. Да что аристократия… После Великого переселения народов каждый второй европеец считался из «варваров», на это указывают все демографические сценарии и древнеанглийский, древнефранцузский, древнегерманский языки. Они «написаны» алтайским руническим письмом! Одинаковые. И такими сохранились в истории.
Это, конечно, можно долго не замечать, но нельзя скрыть.
Главенство культуры тюрков в Европе продолжалось до инквизиции, которую в XIII веке начала Римская церковь. Черное открыли время. На кострах Европа сжигала свою память, а с ней – библиотеки, людей… Но, освобождаясь от степного наследия, называла его по-тюркски – «ересь» (буквально: «то, что следует отвергнуть»). Иначе не смогла. Не умела!
К XVI веку костлявая рука инквизиции дотянулась до Московской Руси, в Риме ту политику назвали Missio Moscovitica, Третий Рим. Она несла смерть Великой Степи, смерть вольному народу. В российских историях ее имя – Смута, или государственный переворот, до сих пор не осмысленный русским обществом. А случилась тогда трагедия национального масштаба.
Иезуиты Смутой извели законную власть Рюриковичей, создав вакуум правления, привели на престол Романовых, своих ставленников (вот откуда их фамилия – от Roman). Больше того, учинили церковный раскол, расправу над старой верой и аристократией, тогда степняков, некогда единый народ, разделили на русских и татар, о чем я достаточно ясно написал в своей книге «Азиатская Европа».
Западу удалось-таки на века закабалить Великую Степь.
План Missio Moscovitica удался вполне… Перестраивая на свой лад Московскую Русь (вернее, уже Россию!), иезуиты создавали московитам новый язык, чтобы те скорее забыли свое славное прошлое. Вот почему мы не знаем языка Ивана Грозного и его современников, не читаем книг из их библиотек, которые вовсе не исчезли, они остались – их просто разучились читать.
Новый язык нарекли «славенска диалект» или «говор», для Москвы то был чужой язык. Сполна сгодился опыт создания «елавенска» диалектов для Болгарии, Украины (Киевской Руси), Польши, Чехии и других, прежде тюркских стран. Иезуит Лаврентий Зизаний был автором и руководителем тех темных дел. Потом ему очень помог Мелетий Смотрицкий, его учебник «Грамматика словенския правилное сынтагма», написанный в 1618 году, в самый разгар Смуты, был принят новой московской властью на ура…
Обращаю внимание читателей на хитрость: учебнику дали тюркское название, иного не поняли бы тогда в Москве! «Грма» значило «ломание, или превращение уродливого в красивое», то есть «добиваться единства звука и слова». И другое слово, «сынтагма», тоже тюркское – перевод «прикрепление составной части», то есть «соединение слов». Факт, открывающий глаза на многое. (106)
Оппонентам советую его тихо проглотить, как глотают горькое лекарство, и уж, по крайней мере, не утверждать, будто эти слова греческие. Не надо.
В греческом языке более половины слов тюркские. С VII века стало так! С указа императора Юстиниана, который в VI веке ввел в обиход греко-варварский язык как официальный язык Византии. Это хорошо известный факт греческого языкознания… Зная его, понимаешь, что не случайны ссылки на якобы греческое начало едва ли не каждого второго русского слова, хотя, казалось бы, – где греки, а где Москва. Но все имеет свое логическое объяснение. (107)
Когда в Москве уладили теоретические вопросы, встал вопрос о письменности – о буквах. Их привезли из Западной Европы (из Голландии), в 1708 году случилось это. Тогда русские увидели свою «древнюю» письменность, позже названную кириллицей. Иезуиты же ее назвали не кириллицей, а новоизобретенными русскими литерами. На свой, латинский манер… Это тоже документальный факт.
Наконец были готовы грамматика, словарь, буквы, и приступили к составлению разговорной речи. Задача не из легких. Дело повел Василий Кириллович Тредиаковский, католик из Астрахани, выпускник Сорбонны, будущий академик. Выступив в 1735 году в Российской Академии наук с докладом о новом языке для славянской России, образно говоря, из тюркского слова «языгъ» он сделал русское «язык».
Тогда публика впервые услышала звучание «великого и могучего русского языка»… И хоть криком кричи, было именно так! Вот почему Тредиаковский – первый русский поэт, автор первого русского романа, первой оды. Все просто, придумал язык и написал на нем. (108)
Двуязычие отличало Россию в XVIII веке. Стране понадобился почти век после Тредиаковского, чтобы зазвучал голос другого славянского поэта, Александра Пушкина, который первым сумел-таки написать хорошие стихи по-русски. Между этими поэтами стояли Державин, Жуковский, они сочиняли по-тюркски, потому что иного литературного языка в пору их учебы и молодости не было, и переводили стихи на русский язык.
Вспомните: «Я пел, пою и петь их буду, и в шутках правду возвещу, татарски песни из-под спуду, как луч, потомству сообщу…» – это Державин. Его стихи – своеобразный авторский перевод на чужой для него русский язык, отсюда видимая «неуклюжесть» стиха, кажущаяся «неотесанность».
…Славянский диалект, как кукушонок, сноровисто выталкивал тюркскую речь из московского гнезда. Для его внедрения открыли церковно-приходские школы, гимназии, Университет, Академию. Все силы собрали в кулак, чтобы в угоду Западу вытолкать родной язык из России, сделать его забытым, а заодно забытой историю Великой Степи и Московской Руси.
В 1735 году увидела свет книжечка Тредиаковского «Новый и краткий способ к сложению российских стихов», а точнее – пособие как писать стихи на русском языке. Она поныне хранится в Государственной библиотеке… Вот первые стихотворные строки славянской России, огласили их в 1726 году:
Весна катитЗиму валит.И уж листик с древом шумит.Поют птичкиСо синички,Хвостом машут и лисички.
С этих строк началась русская поэзия, то ранние звуки музы ее золотого века… Вторым по счету русским поэтом стал Антиох Кантемир, его литературная манера иная, третьим был Ломоносов с его мучительными для слуха одами… И вот тут-то возникает весьма щекотливый вопрос: как же «Слово о полку Игореве»? Древнерусский литературный памятник?
Если он написан в XII веке, то должен быть на шведском языке. Или, по крайней мере, на тюркском. Третьего не дано. Коллизия получилась со «Словом…», неразрешимое противоречие. О том кто только ни спорил, кто ни увещевал. И что же?
Исследователи, люди с амбициями, действуют по простейшей схеме: как правило, они ищут ошибки переписчиков в тексте поэмы и исправляют их по своему разумению. Из им непонятного текста выуживают вроде бы понятный, как им кажется, набор звуков и связывают в слова, слова – во фразы. Не зная языка поэмы, ее переводят и ищут смысл. И «находят», конечно. Отсюда вседозволенность, с которой переставляли и дописывали фразы, буквы к словам текста. «Лишние» строки просто изымали.
А разве так переводят поэмы?
Иные именитые переводчики в своем творческом порыве даже «растекались мыслию по древу». Растекались, не конфузясь, потому что никто не спросил, была ли древнерусская поэзия? Не поинтересовался, почему поэма написана по правилам тюркской поэтики? Не усомнился: что, если нет «ошибок переписчиков»? А есть хороший тюркский литературный язык? Отсюда эта обманчивая узнаваемость слов.
Тюркская литература – тайна российской истории, ею бы гордиться, а ее после Смуты старательно скрывают. Хотя известно, книги в Великой Степи были, и они очень ценились, их берегли, собирали в библиотеки, что отмечали заезжие иностранцы. Однако кто помнит о том? Чтобы убедиться в правоте этих слов, я привел в книге «Тюрки и мир: сокровенная история» пример перевода иных строк «Слова…». Ни одной лишней буквы в тексте поэмы не обнаружил. Все на своем месте.
