Владимир Кузнечевский - Сталин: как это было? Феномен XX века
…Уважающий Вас — В. Абакумов.
18 апреля 1952 г».{225}
К этому письму следует добавить, что камера-холодильник, которую описывает в своем письме Абакумов, была той самой, куда по требованию Сталина ускорить процесс «признания» в якобы совершенных ими преступлениях Абакумов лично приказывал поместить Н.А. и А.А. Вознесенских.
Так что Абакумов испытал «всего лишь» то же самое, на что он обрекал «ленинградцев».
Но это все было потом, когда Сталин уже расправился с «ленинградцами» и Абакумов больше не был ему нужен. А в самом начале августа 1950 года вождь приказал своему министру госбезопасности предоставить ему список обвиняемых по «Ленинградскому делу» и уже 10 августа такой список на 10 человек был готов. Однако Сталин в грубой форме и в матерных выражениях обругал Абакумова за «мягкотелость», потребовал увеличить список до 33 человек и приказал добиться от арестованных признательных показаний. Поскольку министр не знал, кого еще включать в список, то Сталин лично вписал карандашом еще 23 фамилии.. 23 августа 1950 года Абакумов представил Сталину новый проект обвинительного заключения, уже на 33 человека с протоколами допросов и личными «признаниями в преступлениях», полученными за эти месяцы от арестованных.
Но и такой текст Сталина не удовлетворил, тогда за дело взялся Маленков.
По проекту обвинительного заключения, составленному Маленковым, генсек лично «прошелся» с карандашом в руке и оставил в нем плотную личную правку. Изменил, в частности, очередность перечисленных фамилий. На первое место вывел Кузнецова, а Вознесенского переместил на третье, написав: «Во главе обвиняемых поставить Кузнецова, затем Попкова и потом Вознесенского». К Кузнецову вождь вообще проявил почему-то повышенное внимание. Это хорошо видно по его личной правке на тексте проекта обвинительного заключения, который представили ему Маленков и Берия. Они же по собственной инициативе сочинили и проект закрытого обращения Политбюро к членам ЦК партии с разъяснением причин возникновения «Ленинградского дела». Проект обращения к членам ЦК ВКП(б) назывался «Об антипартийной враждебной группе Кузнецова, Попкова, Родионова, Капустина, Соловьева и др.». Сталин несколько дней держал этот документ на своем рабочем столе, неоднократно брал его в руки и сильно поправил текст предполагаемого письма. В частности, трижды ввел в текст имя А.А. Жданова, написав, что Кузнецов был переведен на работу в ЦК «по рекомендации т. Жданова», что Кузнецов злоупотребил «доверием тов. Жданова», что кадровые «назначения происходили при поддержке тов. Жданова, питавшего полное доверие к Кузнецову». При этом дважды зачеркивал слово «полное», менял его на «безграничное», но в конце концов все же оставил первоначальный вариант.
Почему Генсек в проекте обвинительного приговора вывел на первое место Кузнецова и почему в проекте закрытого письма к членам ЦК он проявил столь сильное раздражение в отношении Кузнецова, остается загадкой. Возможно, свет на эту загадку пролил С. Рыбас, который рассказал такой эпизод: «В борьбе двух группировок — ждановской и маленковско-бериевской — однажды под удар попал и побочный сын Сталина, Константин Сергеевич Кузаков, Он родился от связи Сталина во время вологодской ссылки с молодой вдовой Матреной Кузаковой и был записан на имя умершего за два года до рождения младенца мужа. После революции Сталин помогал им. По воле судьбы их пути пересеклись, Константин Кузаков стал заместителем начальника Управления пропаганды и агитации Александрова, «человека Маленкова», В конце сентября 1947года на заседании Политбюро было решено создать в аппарате ЦК «суд чести». 29 сентября на собрании работников аппарата на Старой площади в присутствии Сталина выступил с докладом секретарь ЦК Кузнецов, Говоря о борьбе с антипатриотизмом, он вспомнил закрытые письма ЦК от 1935 года — «Уроки событий, связанных с злодейским убийством товарища Кирова» и «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского революционного блока», а также другие документы, посвященные «революционной бдительности». Кузнецов подчеркнул, что «главной задачей в подрывной деятельности против нашей страны иностранная разведка ставит прежде всего обработку отдельных наших неустойчивых работников». Он привел много соответствующих примеров, и основной удар был нанесен по Александрову и другим руководителям УПиА, Ключевой фигурой в докладе стал бывший заместитель заведующего отделом УПиА, директор государственного издательства иностранной литературы Б,Л, Сучков, которого обвинили в передаче американцам атомных секретов, а также сведений о голоде в Молдавии, Кроме того, попытавшись помочь бывшему однокурснику Льву Копелеву, осужденному на 10лет заключения за «контрреволюционную деятельность», Сучков написал в его защиту письмо в прокуратуру. Из прокуратуры письмо переслали в ЦК Маленкову, где в аппарате дело было замято. Испуганный Сучков советовался с Кузаковым, не следует ли ему написать покаянное объяснение. Тот советовал подождать, не раскрываться, то есть стал соучастником. Сталин молча выслушал доклад Кузнецова и не вмешивался в дальнейшие события.
23—24 октября 1947года «суд чести» рассмотрел дело об антипартийных поступках бывшего заведующего отделом кадров УПиА М.И. Щербакова и бывшего замначальника УПиА Кузакова, обвиненных в потере политической бдительности и чувства ответственности за порученную работу в связи с разоблачением Б.Л. Сучкова, которого они рекомендовали в аппарат ЦК Им объявили общественный выговор. Решением Секретариата ЦК они были исключены из партии. Сучкова приговорили к заключению и освободили только в 1955году… Возможно, Кузакова тоже арестовали бы, но Сталин не позволил. В дальнейшем сын вождя работал на киностудии «Мосфильм» и на Центральном телевидении СССР главным редактором Главной редакции литературно-драматических программ. Но отец и сын так никогда и не поговорили друг с другом.
Если о Константине Кузакове Сталин знал и признал его своим сыном, то второго внебрачного сына (родился в 1914 году от Лидии Перепрыгиной в Курейке Туруханского края) он никогда не вспоминал. Только в 1956 году председатель КГБ СССР Иван Серов сообщил Хрущеву, что внебрачный сын Сталина Александр Давыдов (фамилия отчима) служит в армии в звании майора (Рыбас СЮ. Сталин. М.: Молодая гвардия, 2010, с. 808). Вообще-то политическая наивность А. Кузнецова в этом эпизоде поражает. Судя по его поведению, он даже не подозревал, что наносит смертельно обидный удар сразу по двум сильнейшим политическим фигурам, делая их своими смертельными врагами: Маленкову и Сталину. Это ведь был всего лишь 1947год, Кузнецов только-только начал работать секретарем ЦК и, не зная всей обстановки, сразу позволил себе такой политический залп! В отличие от него Маленков-то знал, что Кузаков — сын Сталина и что Сталин признает его за своего кровного родственника. А что касается Сталина, то он личных обид не прощал никогда. В 1940 году он за одну только фразу 29-летнего генерал-лейтенанта авиации, Героя СССР Рычагова, брошенную Сталину в лицо на заседании Политбюро «Вы заставляете нас летать на ваших гробах!», отстранил летчика от должности, приказал арестовать, а в октябре 1941 года в куйбышевской тюрьме приказал расстрелять вместе с другими политзаключенными. И это уже в то время, когда Сталин знал, что в первые же недели войны немцы практически уничтожили большую часть советской авиации и что в ВВС катастрофически не хватает опытных летчиков.
* * *Надобно отметить, что в конце концов вся эта кропотливая работа генсека с проектом закрытого письма во многом оказалась напрасной: он так и не решился познакомить с творением Маленкова и Берии не только широкую общественность, но даже членов ЦК ВКП(б). Вплоть до его смерти о расстрелах и репрессиях по этому «делу» знал только самый узкий круг лиц. А с тех, кого согнали в Ленинграде на так называемый «открытый процесс» в Доме офицеров, взяли подписку о неразглашении, и никто из них до самой смерти генсека не решился раскрыть рот. Какова была строгость соблюдения этой тайны, можно судить по тому, что о «Ленинградском деле» вплоть до смерти Сталина ничего не знали даже такие люди, как заместитель начальника Первого главного управления МВД СССР генерал-лейтенант П.А. Судоплатов, о чем он сам написал в своих мемуарах за два месяца до своей кончины в 1996 году.
Возникает естественный вопрос: почему Сталин не решился на обнародование этой информации? Ведь когда в 1930-е годы он уничтожал своих старых соратников по партии и военные кадры, об этом не только знала вся страна, но специально проводились массовые публичные мероприятия с осуждением обвиняемых. Почему же в случае с процессами.1949—1950 годов была соблюдена такая секретность?
