Дмитрий Волкогонов - Ленин

Ленин еще не знал, что свергнутые классы не смирились с поражением. Они были просто деморализованы и разобщены. Но, взяв через три дня после переворота в руки „Рабочую газету", счастливый вождь прочел последний сдавленный крик Предпарламента, заседавшего до его роспуска в Мариинском дворце:

„Всем! Всем! Всем!

Граждане России!

Временный Совет Российской Республики, уступая напору штыков, вынужден был 25 октября разойтись и прервать на время свою работу.

Захватчики власти со словами „свобода и социализм" на устах творят насилие и произвол. Они арестовали и заключили в царский каземат членов Временного правительства, в т.ч. и министров-социалистов… Кровь и анархия грозят захлестнуть революцию, утопить свободу, республику и вынести на своем гребне реставрацию старого строя… Такая власть должна быть признана врагом народа и революции…"236 Эта же газета в том же номере опубликовала заявление военных:

„Фронт требует подчинения Временному правительству

От имени армии фронта мы требуем немедленного прекращения большевиками насильственных действий, отказа от вооруженного захвата власти, безусловного подчинения действующему в полном согласии с полномочными органами демократии Временному правительству, единственно способному довести страну до Учредительного собрания - хозяина земли русской.

Действующая армия силой поддержит это требование.

Начальник штаба Верховного Главнокомандования - Духонин.

Помощник нач. штаба по гражданской части - Вырубов.

Председатель общеармейского комитета - Перекрестов"237.

Ленин, так долго говоривший и призывавший к превращению войны империалистической в войну гражданскую, мог почувствовать, прочитав заявление Предпарламента, ее смертоносное дыхание.

В книге поэтессы Зинаиды Гиппиус о своем муже Дмитрии Мережковском есть строка о днях, которых мы коснулись только что. „…Вот холодная, черная ночь 24-25 октября. Я и Д.С (Дмитрий Сергеевич Мережковский. - Д.В.), закутанные, стоим на нашем балконе и смотрим на небо. Оно в огнях. Это обстрел Зимнего дворца, где сидят „министры". Те, конечно, кто не успел улизнуть. Все социал-революционеры, начиная с Керенского, скрылись. Иные заранее хорошо спрятались. Остальных, когда обстрел (и вся эта позорная битва) кончился, повели пешком, по грязи, в крепость, где уже сидели арестованные Керенским, непригодные большевикам или им мешавшие люди.

На другой день, черный, темный, мы вышли с Д.С. на улицу. Как скользко, студено, черно… Подушка навалилась - на город? На Россию? Хуже…"238

Так восприняла эти дни известная русская писательница: „скользко, студено, черно…". Гиппиус не знала, что демократию в России на последнем ее рубеже, в Зимнем дворце, защищали лишь „ударницы" из женского „батальона смерти", несколько рот зеленой юнкерской молодежи и 40 георгиевских кавалеров во главе с капитаном на протезах…

А Ленин, выслушав в это время доклад Троцкого о его „военной хитрости в момент открытия генерального боя", нараспев, весело, возбужденно проговорил:

- Вот это хо-ро-о-шо-оо! Это очень хорошо!

„Военную хитрость Ильич любил вообще, - вспоминает Троцкий, - обмануть врага, оставить его в дураках - разве это не самое разлюбезное дело!

- Лишь бы взять власть!"239

Русская революция, и я об этом говорил, словно оглядывалась постоянно на революцию французскую. Вожди русской революции бредили образами той, давно отгоревшей во Франции. Считалось признаком хорошего тона использовать в речи, сравнения с Робеспьером, Маратом, Карно, Дантоном, Дюмурье. Формула-лозунг „Отечество в опасности" словно передана с городской ратуши Парижа на площади Петрограда. Пришли в российскую жизнь и комиссары - лица, „уполномоченные революцией". Много комиссаров. Скоро „сотрудник ЧК" и „комиссар" станут главным олицетворением советской власти. И первое советское правительство, которое тоже вначале было временным (предполагалось - до созыва Учредительного собрания), называлось „Совет Народных Комиссаров".

Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов принял 26 октября постановление, написанное Лениным в тот же день. Утром Ленин предложил трем левым эсерам Е.Д.Камкову, В.А.Карелину, В.Б.Спиро войти в состав первого правительства. После совещания они отказались, так как считали вклад левых эсеров в дело переворота более весомым, чем три правительственных портфеля.

В постановлении говорилось, что „правительственная власть принадлежит коллегии председателей - т.е. Советам Народных Комиссаров.

В настоящий момент Совет Народных Комиссаров составляется из следующих лиц:

Председатель Совета - Владимир Ульянов (Ленин);

Народный комиссар по внутренним делам - А.И.Рыков;

Земледелия - В.П.Милютин;

По делам военным и морским - комитет в составе В.А. Овсеенко (Антонов), Н.В.Крыленко и П.Е.Дыбенко;

По делам торговли и промышленности - В.П.Ногин;

Народного просвещения - А.В.Луначарский;

Финансов - И.И.Скворцов (Степанов);

По делам иностранным - Л.Д.Бронштейн (Троцкий);

Юстиции - Г.И.Оппоков (Ломов);

По делам продовольствия - И.А.Теодорович;

Почт и телеграфов - Н.П Авилов (Глебов);

Председатель по делам национальностей - И.В.Джугашвили (Сталин).

Пост народного комиссара по делам железнодорожным временно остается незамещенным"240.

Через полгода лишь трое из членов первого правительства сохранили за собой эти посты: Ленин, Луначарский и Сталин. А через два десятилетия абсолютное большинство первых народных комиссаров будут физически уничтожены „учеником Ленина" - Сталиным.

Взяв в руки власть, создали правительство. Троцкий вспоминал о рождении правительства:

- Как назвать его? - рассуждал вслух Ленин. - Только не министрами: это гнусное, истрепанное название.

- Можно бы комиссарами, - предложил я, - но только теперь слишком много комиссаров. Может быть, верховные комиссары… Нет, „верховные" звучит плохо. Нельзя ли народные?

- Народные комиссары? Что ж, это, пожалуй, подойдет. А правительство в целом?

- Совет Народных Комиссаров?

- Совет Народных Комиссаров, - подхватил Ленин, - это превосходно: пахнет революцией.

Последнюю фразу помню дословно"241.

Ленину нравилось председательствовать. Заседания Совнаркома шли по 5-6 часов. Председатель строго следил за временем; если докладчик не укладывался в положенные минуты. Ленин мог оборвать. Иногда, приставив ко лбу правую руку козырьком, разглядывал зал, словно ища кого-то. В ходе заседания Ленин то и дело посылал записочки к некоторым участникам заседания; требовал справку, уточнял обстоятельства, советовался, предлагал решения…

Работавшие (обслуживавшие) его люди вскоре заметили: он был строг, хотя и часто улыбался. Вся обслуга знала: Ленин любит прохладную температуру в помещении; когда было очень тепло - задыхался. Не любил мягких кресел. Больше полагался на записки, посыльных, чем на использование телефона. Часто и подолгу редактировал документы, заботясь при этом больше о политическом смысле, чем о литературном совершенстве; постановления и решения поэтому нередко были весьма „корявыми" и тяжеловесными, как и весь слог его письма. Много работал, но как только чувствовал недомогание, усталость - бросал все и ехал отдыхать. Организационные заботы не отбили у него охоты к партийной журналистике; в результате всех этих перегрузок, профессиональной неподготовленности Ленина к государственной работе, он стал стремительно „изнашиваться" и разрушаться, стареть на глазах. Совнаркомовские бдения были долгими, отупляюще однообразными. Для Ленина роль лидера, вождя оказалась очень прозаичной, канцелярской, неблагодарной.

Буквально через несколько дней в конце октября разразился первый кризис в правительстве. Представители Всероссийского исполкома железнодорожного профессионального союза („Викжель"), где было сильно влияние меньшевиков и эсеров, потребовали создания „однородного социалистического правительства", то есть из представителей всех социалистических партий. „Викжелевцы" назвали это возможное правительство Народным Советом. Требование „Викжеля" поддержали четыре наркома-большевика: Милютин, Ногин, Рыков, Теодорович, некоторые члены ЦК партии большевиков. Более того, меньшевики и эсеры условием своего вхождения в Совет Народных Комиссаров ставили устранение „организаторов военного заговора" Ленина и Tpoцкогo (вместо Ленина предлагаются Чернов или Авксентьев).

Ленин взбешен. Тем более что большевистская фракция в ЦИКе склоняется к необходимости создания коалиционного правительства. Каменев, возглавляя группу большевиков на переговорах с „Викжелем", колеблется и готов пойти на уступки. Тогда Ленин созывает 1(14) ноября заседание ЦК РСДРП. Каменев докладывает о ходе переговоров и условиях меньшевиков и эсеров. Предлагает компромиссное решение, в частности продолжить переговоры с „Викжелем". Его поддерживают Зиновьев, Рыков, Милютин, Ларин, Рязанов, некоторые другие.