Шапи Казиев - Имам Шамиль
ВЗЯТИЕ ВЕДЕНО
К концу 1858 года войска Барятинского тремя отрядами начали наступление на столицу Имамата.
Шамиль перегородил завалами ущелье реки Бассы, но противник обошел ущелье по заснеженным горам и 8 февраля появился у Ведено. Первой сюда пробилась конница Евдокимова. Следом подошли другие отряды и стали в виду Ведено большим лагерем. Как писал очевидец, "это место стало, как небо в ясную ночь, усеянное звездами, так много было палаток, лошадей, орудий и других припасов".
Наутро начался артиллерийский обстрел, а затем и штурм.
Бои продолжались несколько дней. Но когда подошел Дагестанский отряд генерал-лейтенанта барона А. Врангеля, а следом и другие части, наибы попросили Шамиля оставить резиденцию из-за угрозы полного окружения.
Имам покинул Ведено и отошел к аулу Эрсеной. Защищать столицу остался его сын Гази-Магомед. Резиденция имама оказалась в полной блокаде, но гарнизон упорно отбивал атаки. Евдокимову удалось провести траншеи к стенам Ведено и подорвать их минными галереями. Затем начался такой сильный обстрел, что "залпы слились в один протяжный гул и кроме дыма и пыли ничего не было видно". Охваченный пожаром аул продолжал сопротивляться. В ночь на 1 апреля Гази-Магомед с последними защитниками Ведено прорвался через окружение и ушел к Шамилю.
ПОСЛЕДНИЙ ПРИЗЫВ
С потерей Ведено Шамиль отступил в Дагестан и укрепился на берегу Андийского Койсу. Бои в Чечне продолжались еще несколько месяцев, но главные силы Барятинский теперь нацелил на Шамиля в Дагестане.
Нагорный Дагестан — последний оплот Шамиля — собирался с силами в ожидании трагической развязки.
Шамилю доносили, что из Аргунского ущелья, разрушая все на своем пути, идет Чеченский отряд Евдокимова, снизу поднимается Дагестанский отряд Врангеля, а из Кахетии движется в тыл имаму Лезгинский отряд князя Меликова.
Имам укрепил свои позиции в Анди завалами и даже начал строительство крепости. Но появившиеся с разных сторон отряды Врангеля и Евдокимова с ходу вступили в бой. Через четыре дня ожесточенных сражений Шамиль был вынужден отступить в глубь Дагестана.
В мае Шамиль созвал в Хунзахе съезд наибов, ученых и почетных представителей всех обществ Имамата. Здесь он прямо заявил, что подозревает многих из них в желании отойти от борьбы и склонить голову перед сильным противником. В ответ собравшиеся поклялись, что не изменят имаму даже перед угрозой смерти. По горскому обычаю многие даже усилили клятву, заявив, что пусть их бросят жены, если они нарушат данное слово. Даниял-бек клясться не стал. Шамиль заподозрил бывшего царского генерала в изменнических намерениях и заставил его принести клятву, хотя и отдельно от остальных.
Этот съезд стал последним в истории Имамата. И во многом походил на Тайную вечерю Иисуса Христа, когда апостолы клялись не оставлять своего учителя, а затем отреклись от него. Очень скоро отреклись от Шамиля и многие его сподвижники. Нашелся в окружении Шамиля и свой иуда, вернее, их оказалось несколько.
"ЗОЛОТОЙ ОСЕЛ"
В отличие от некоторых своих предшественников Барятинский был человеком разносторонним и умел с толком использовать "экстраординарные суммы". Считая золото оружием не менее, если не более, эффективным, чем самые сильные пушки, он заранее позаботился не иметь ограничений в такого рода расходах.
Милютин только еще готовил план генерального наступления на Шамиля, когда в горы уже отправились караваны "золотых ослов". Эти невидимые животные рассыпали по всем уголкам Имамата вполне осязаемые золотые и серебряные монеты. Взятки и подкупы приобрели характер эпидемии, разъедая слабые души и проникая в самые верхи Имамата.
"Золотые ослы" Барятинского делали то, чего не могли сделать целые армии. Наибы предавали Шамиля, ворота крепостей легко открывались, а колеблющиеся отрекались от имама, не успев пересчитать сребреники.
Новую тактику Барятинского успешно использовали и его подчиненные. Генерал Лазарев сумел оторвать от Шамиля его ближайшего сподвижника Кебед-Магому. Этот прежде неустрашимый и до фанатичности преданный мюридизму наиб не только сдал Телетлинский округ, но даже передал в руки генерала тестя Шамиля, шейха Джамалуддина Казикумухского. Возможно, тут сказалась и старая обида, так как Шамиль обещал в жены двум сыновьям наиба своих дочерей Нафисат и Патимат, но потом передумал и выдал их за сыновей шейха Абдурахмана и Абдурахима.
С помощью подкупа Лазарев получил в свои руки еще несколько наибов с их наибствами.
Видя, что купить наиба стоит куда дешевле, чем его победить, барон Врангель тоже оседлал "золотых ослов".
Их примеру следовал и Медиков, ласково принимая и щедро одаривая представителей лежавших на его пути аулов.
Алчность и предательство сделались главными врагами Шамиля. Теперь он видел, как ошибался, когда не верил доходившим до него слухам о том, что некоторые наибы злоупотребляют властью и стали хуже ханов. Притесняя и грабя свой народ, они обращали гнев его против самого Шамиля. Многих имам сместил, отправил-в ссылку и даже казнил. Но усмотреть за всеми не удавалось. Порой храбрейшие воины лишались разума в погоне за богатством. Некоторые даже убивали невиновных, якобы не отдающих положенную часть трофеев в государственную казну, и завладевали их имуществом. Поэтому многие общества переходили под власть царя, лишь бы избавиться от своих ненавистных наибов. Спешили выслужиться и сами изменники-наибы, успевшие нажить в народе немало врагов и надеясь найти у Барятинского защиту.
Книга сподвижника имама Гаджи-Али "Сказание очевидца о Шамиле" заканчивается горестными словами: "Власть Шамиля была уничтожена коварством и изменой наибов и его приближенных, русским войском и золотом".
Следом за "золотыми ослами" шли неисчислимые хорошо вооруженные войска, сметавшие все, что не удавалось взять подкупом. И многие сочли, что настала пора «замиряться», потому что новой войны горцам уже не выдержать. Слишком силен был Барятинский, имевший штыков больше, чем было людей в горах. Склонявшиеся к его ногам отступники уже сами готовы были преследовать имама.
"Шамиль ездит с палачом, а я с казначеем", — поговаривал Барятинский, устилая свой путь золотом.
Личный обоз его был внушительнее армейского. Золото и серебро, ордена и прочие награды, дорогие украшения и всевозможные подарки, шубы и меха раздавались Барятинским всем значительным людям. А для остальных устраивались грандиозные пиры, какие не снились даже бывшим ханам.
Очевидец свидетельствовал: "Народ толпами с покорностью спешил со всех сторон. Главнокомандующий ласково принимал покоренных и делал щедрые подарки. Все прельстились его щедростью, какой они у Шамиля не видели, и спешили прийти с покорностью, чтобы получить подарок. Они забыли Шамиля и данную ему присягу, прельстясь золотом и серебром, а еще больше обещаниями оградить их от насилий и притеснений".
Одна за другой сдавались главные крепости Шамиля, один за другим изменяли наибы.
Когда имама предал бывший царский генерал Даниял-бек Элисуйский, это уже никого не удивило. Он без боя сдал стратегически важное укрепление Ириб с хранившимся там арсеналом. За это Даниял-беку вернули генеральское звание, пенсию и право управлять его бывшим владением. Его не остановило даже то, что дочь его Каримат оставалась в семье Шамиля.
Наиб Талгик, на дочери которого был женат сын Шамиля Джамалуддин, отошел от имама еще раньше в Чечне.
Покинутый почти всеми, Шамиль уходил все дальше, пока не взошел на огромную гору Гуниб, считавшуюся еще более неприступной, чем Ахульго.
Но его имущество, библиотека, казна, запас оружия и продовольствия оказались в руках мародеров, разграбивших обоз имама, который отстал на пути к Гунибу. Заведовавший обозом Хаджияв едва спас свою жизнь. У Шамиля не осталось ничего, кроме своего коня и личного оружия.
Увидев, что с ним остались только самые верные наибы да небольшой отряд из мюридов и перебежчиков, имам впал в тягостное раздумье. После общей молитвы он процитировал сподвижникам арабского поэта:
У меня были братья, которых я считал панцирями.Но вот они стали моими врагами.Я считал их меткими стрелами.Да! Они были таковыми,Но теперь вонзились в мое сердце.
ГУНИБ ВЫСОКАЯ ГОРА
Гуниб возвышается над окрестными горами, как папаха над буркой. На плоской вершине его, посреди большой ложбины, располагался аул Гуниб. Сюда Шамиль загодя послал своего сына Магомед-Шапи для постройки крепости. Отвесные края горы были также укреплены, дороги испорчены или преграждены завалами, повсюду высились башни и пирамиды камней, готовые обрушиться на штурмовые отряды.
