Константин Гордиенко - Чужую ниву жала (Буймир - 1)
Огласили волю схода, чтобы старшина сдал все дела сельскому комитету, а сам... Грицко Хрин коленкой под зад выбил старшину за дверь под хохот и гам многочисленных зрителей. Общипанный, осмеянный, с опущенной головой и угнетенной душой поплелся Калитка домой, обыкновенный себе хозяин, податная душа без власти, без силы, не рад, что живет на свете. Сборище все росло, с гиком, свистом провожали Калитку - не нужным стал миру, пока он, придавленный горем, не скрылся с глаз.
Затем наиболее осторожные, а таким, без сомнения, был и Иван Чумак, с тревогой в голосе спросили:
- А какая же у нас теперь будет власть?
Одни сказали - сельский комитет, другие - земельная комиссия.
- Народная! - твердо сказал Захар и на этом прекратил разговоры.
Словно бы и ясно сказал, однако...
Вызвали учителя Смоляка, который прочитал людям прокламацию "Братья крестьяне", где советовалось селам гнать полицию, ниспровергать власть, не платить податей, не давать новобранцев. Харьковские большевики в этой прокламации призывают деревню требовать свобод, надела землей.
Бравые парни - Максим Чумак и Тимофей Заброда - тем временем привели под конвоем урядника и поставили перед ясные очи Захара.
Дети, быстроногие вестники, прежде всех узнавали о всяких новостях и разнесли по селу - старшину прогнали, теперь урядника ведут под конвоем. Голосистой ватагой дети бежали вслед. Вся улица сбежалась посмотреть на сельское пугало.
Максим Чумак отдает Захару рапорт:
- Перерыли полову, содому, не нашли Непряхи. Не подался ли он к исправнику в Лебедин?
Председатель сельского комитета приказывает уряднику:
- Снимай погоны!
Чуб не очень испугался, дерзко ответил Захару:
- Не ты надел, не ты их и снимешь.
Знал, что ответить.
Захар спорить не стал, не долго думая, собственноручно сорвал погоны и в сердцах турнул урядника, а Тимофей Заброда залепил ему по уху. У Чуба загудело в голове, искры посыпались из глаз, и он неуклюже замахал руками и ногами.
Люди удивлялись Захару, довольные короткой властной расправой над сельскими кровопийцами. Душа радовалась: получили по заслугам. Иван Чумак даже умилился от радости: думали ли, предполагали ли когда-нибудь? Непостижимые, благословенные дни наступили на селе - переворот! - ясные, звонкие, как самое слово "революция". Панов проучили, начальников скрутили в бараний рог. Долго они притесняли село, издевались, держали в страхе, наживались на людском горе. А теперь пришли на расправу. И в писании сказано: какой мерой даете ближнему, такой и вам воздадут. Чего тут нарекать? Видели, как залепил в ухо уряднику Тимофей Заброда, этот безродный батрак? Неужели перевернулся свет?
Наступила темная тихая ночь. Захар долго не мог уснуть, всматривался в темноту, размышлял, как установить порядок. Необычное явление на селе ни властей, ни охраны. Захар на все должен дать ответ, на него возложены все надежды, вдруг свалились заботы всего мира. Никогда не было такого, чтобы не стало власти на селе. Глупый человек может растеряться. Сразу же по селу пошли разговоры, самые малодушные кинулись к батюшке за советом как быть, кого слушать, чтобы не прогадать? Отец Онуфрий наставлял людей, предостерегал их от злых козней сатаны. Что надумали? Тяжкий грех! Еще малая кара пала на людей, глад и мор наслал господь на села. Свергают богом данную власть... Батюшка пророчил геенну огненную. Напугал людей, и уже закружились от страха головы: как теперь жить, кто будет устанавливать порядки, собирать подати, держать людей в страхе и повиновении?
Надо завтра послать Павла к Нарожному за советом. Хорошо, если бы сбросили земского, губернатора, министров, царя... а то - одного Калитку... Захара беспокоит, чтобы люди не пошатнулись, нужны решительные действия. Ни перед чем он не остановится, надо выводить народ на дорогу, а что же, он больше всех знает, что ли? Но ничто не пошатнет, не сломит Захара - прояснела душа, словно свежим ветром овеяна свободой.
Он встанет против всех сил земных и небесных. Погибнет, а не будет ползать перед паном, хозяином. Удивительной решимости набрался Захар в эту необыкновенную ночь, его словно подбрасывало на лавке, все тело будто в огне горело. Неведомая сила наполнила сердце - теперь он знает, что делать! Так всегда тихой ночью приходит ясная мысль...
Захар не заметил, как задремал. Среди ночи его разбудила Татьяна. Он с трудом раскрыл глаза. К нему возвращалось сознание, хоть не отдохнула усталая голова. Непонятные, тревожные слова жены заставили насторожиться:
- Захар, глянь в окно, как будто кругом хаты верховые...
Захар очнулся, голова сразу прояснилась.
В двери грохали. Окна задребезжали.
Захар узнал за окном усача с лысой головой - земского.
- Отворяй!
Под натиском плеч затрещали двери.
- Успокойся, это гости, - невозмутимо сказал Захар жене, поняв все.
- Дайте хоть штаны натянуть! - крикнул он в окно.
Стоят около окон, в двери ломятся, полон двор стражников. Они валом валят в хату, зажигают свечи, все сияет, горит, как в церкви.
- Будете искать? - поинтересовался Захар.
- Да.
- Что?
- Оружие и литературу, - осведомил его земский.
- Нелегальную?
- Ага, знаешь?
- А почему бы и нет?
- Книги есть?
- Есть...
- Читаешь?
- Слушаю.
- Кто дал?
- Батюшка.
- Кто?!
- Отец Онуфрий.
- Что именно?
- Евангелие, Часослов, Псалтырь.
Земский увидел, что с Захаром добром не договориться, приказывает открыть сундук, и Захар охотно прислуживает, даже подтрунивает над стражниками, которые со свечами кинулись к сундуку, перерыли полотно, одежду.
- Ищите, а то тараканы завелись, так, может быть, выгоните.
Свечи слепят глаза, стражники проникают всюду. Под сундуком заметили свежую глину, начали раскапывать пол, думали найдут горшок с прокламациями, который на самом деле был закопан на огороде. В хлеву тоже горят свечи, стражники перекапывают землю, на улице тоже огни - стражники устроили в эту ночь набег на Буймир.
Назар Непряха осветил полки с мисками.
- Вот она! - вскрикнул от удовольствия и подал земскому книгу.
- "К деревенской бедноте", - прочитал тот, зловеще поглядывая на хмурого Захара, взволнованного этой находкой: - Дорогую книжечку взяли, все равно что от сердца оторвали...
- "Кобзарь"! - подал новую книгу проныра Непряха земскому.
Конечно, Непряха мог не заметить книг. Но ведь по приказу Захара стражника обидели - сломали у него ограду, засыпали колодец. Непряха теперь мстил. К тому же земский не забудет Непряху за прилежную службу, напомнит в рапорте, может быть, и награда какая-нибудь ему выпадет.
А Захар в это время очень жалел, что Непряха не попался ему в руки для расправы.
После такой находки стражники с еще большим задором начали тыкать саблями стены, долбить глиняный пол, расковыряли глину, перерыли, как свиньи, хату, все вверх дном перевернули.
Пронырливый Непряха лез из кожи, чтобы угодить начальству, он старательно рылся во всех углах, на полке, заглядывал даже в кувшины, снял висевшее на гвозде сито - он ли не знает людской хитрости?
- А это еще что такое? - удивился Добросельский, развернув поданный стражником сверток.
- Вы же грамотный, читайте, - угрюмо ответил Захар.
- Значит, ты хочешь знать "Кому на Руси жить хорошо"? - язвительно полюбопытствовал земский.
- А почему бы и нет? - вызывающе ответил тот.
Земский давно знал (донесение старшины), что Павло Скиба читает молодежи бунтарские книжки.
- А где твой сын? - спросил земский.
Разве Захар сторож своего сына?
Мать оцепенела после слов земского.
Стражники заглянули в кладовую, на печь, на чердак.
- Смотрите, еще подожжете мне хату, - предупредил Захар.
Павла нигде не нашли.
- Мы тебе дадим новую хату, - ядовито заметил земский.
Захар беспокоился - спасся ли Павло?
- Собирайся в дорогу! - резко приказал земский Захару.
- Помолчи! - прикрикнул Захар на Татьяну, которая попробовала было по женской привычке заголосить. - Дай чистую сорочку.
В быстрой воде Псла плещутся звезды, одуряюще пахнет конопля, по всей долине раздаются песни, текут рекой девичьи голоса. Опьяненные вечерними чарами, парни с девушками разбрелись по садам, село угомонилось, уснуло, молодые сердца упиваются песнями, ласками, свободой...
Орина в изнеможении опустила голову на сильное плечо. Такой надежный, спокойный душой, Павло раскрывает ей сердце, обнимает подругу, нежит, голубит ее, и мысли его залетают далеко.
Век не забыть - люди собрались с силами и скинули власть. Еще недавно грозный, ненавистный Калитка, ныне жалкий, никчемный, бестолково топтался перед сельским комитетом, дрожал перед людским гневом. Растоптали, раздавили его, как гадину. Мстительная усмешка набегает на лицо Орины, никогда ей не заглушить в себе жгучей ненависти к нему за стыд, надругательство.
