Анна Корниенко - Лжеправители
Когда барон фон Кляйст спросил кандидатку, каким образом она сумела избежать смерти, Анна-«Анастасия» ответила, что в ночь казни она спряталась за спиной своей сестры Татьяны. Когда та упала мертвой, «Анастасия» получила несколько ударов прикладом и потеряла сознание. Когда она пришла в себя, то обнаружила, что находится в доме какого-то солдата, который ее и спас. Далее вместе с женой своего спасителя она отправилась в Румынию, а когда та умерла, «Анастасия» решила пробираться в Германию.
Позднее, в разговорах с Зинаидой Толстой, Анна добавила в свой рассказ новые подробности: звали русского солдата, спасшего княжну, Александр Чайковский. С его семьей, состоящей из матери, сестры и брата (о жене на этот раз она не говорила), «Анастасия Николаевна» приехала в Бухарест и оставалась там до 1920 года. От Чайковского она родила ребенка, мальчика, которому сейчас должно быть около трех лет. У него, как и у отца, черные волосы, а глаза того же цвета, что у матери. В 1920 году, когда Чайковский был убит в уличной перестрелке, она, не сказав никому ни слова, бежала из Бухареста и добралась до Берлина. Ребенок по ее словам, остался у Чайковских, и она умоляла госпожу Толстую помочь найти его.
Следует заметить, что никто из участников расстрела Романовых, как и никто из охраны дома Ипатьева не носил фамилии Чайковский. Никаких доказательств существования людей, которых лже-Анастасия объявила своими спасителями, найдено не было.
Все, кто встречался с Анной, говорили о ее богатом воображении (помогшем ей придумать историю «своей» жизни) и чрезвычайной хитрости. Некоторые, правда, считали, что существовал некто, кто не только подтолкнул самозванку к мысли выдать себя за дочь императора Николая, но и, возможно, руководил всеми ее действиями.
Примером хитрости претендентки может послужить рассказ герцогини Лейхтенбергской, познакомившейся с Анной Андерсон в 1927 году. Однажды герцогиня спросила девушку, помнит ли та фарфоровую собачку, стоявшую на камине во дворце императора Николая? Что же из этого вышло? Уже на следующий день Анна задумчиво говорила очередному посетителю: «Помню, у нас на камине стояла фарфоровая собачка…» Через несколько дней капризная Анна, не удосужившись даже попрощаться, уходит от Кляйстов и поселяется у Марии Пойтерт. Однако, поссорившись с хозяйкой из-за очередной статьи о ней в местной газете, «Анастасия» вскоре оказывается за дверью. На несколько дней ей дали приют сердобольные соседи.
Теперь чета фон Кляйст не желала селить у себя неизвестную, по одним источникам – убедившись в ее самозванстве, по другим – измучившись из-за ее скверного характера. Поэтому некоторое время новоявленной княжне, дабы не спать под открытым небом, приходится кочевать по эмигрантским семьям.
На несколько дней лже-Анастасию берет к себе инженер Айнике и вскоре, встретившись с советником Гэбелем, служащим префектуры в Бреслау, рассказывает ему о загадочной девушке. Гэбель, тронутый бедственным положением претендентки, уговаривает одного из своих друзей – доктора Грунберга, инспектора полиции – приютить Анну.
Доктор Грунберг, согласовав свои действия с советником, решил предпринять серьезные шаги для официального установления личности неизвестной. Он убеждает прусскую принцессу Ирен, родную сестру императрицы Александры Федоровны, приехать под вымышленным именем в свое поместье и встретиться с Анной. Андерсон была совсем не рада этому визиту. Как потом она объясняла, ей был противен сам факт обмана. Но только ли это на самом деле было тому причиной?
Во время ужина принцесса Ирен имела возможность внимательно рассмотреть претендентку. После ужина принцесса попыталась побеседовать с «Анастасией» наедине. Разговор не получился. Претендентка отвернулась от гостьи и игнорировала все ее вопросы. Поведение Андерсон-Чайковской тем более необъяснимо, что на следующее утро она заявила, что сразу узнала в принцессе свою «тетю Ирен». Сама же принцесса, к разочарованию четы Грунберг, сказала, что хотя увиденная ею женщина на первый взгляд немного похожа на Татьяну Николаевну, она однозначно не может быть ни одной из ее племянниц.
Великая княгиня Ольга Александровна удивлялась тому, что Анна Андерсон, будь она действительно великой княжной, не попыталась еще в Бухаресте обратиться за помощью к двоюродной сестре Александры Федоровны, румынской королеве Марии, а предпочла долгое и рискованное путешествие в Берлин. В 1918-м или 1919 году королева Мария узнала бы ее немедленно, тем более что румынская королева, в отличие от той же принцессы Ирен, была человеком, которого невозможно ничем шокировать, и настоящая Анастасия, как и все в доме Романовых, были прекрасно об этом осведомлены.
Сын принцессы Ирен, принц Сигизмунд, позже отправил Анне список вопросов, на которые, по его мнению, правильно ответить могла только Анастасия. Официальная версия говорит о том, что женщина не только не отказалась от «теста», но и безошибочно ответила на все поставленные ей вопросы.
Но несмотря на это, доктор Грунберг также слагает с себя заботы о претендентке (по версии противников Андерсон – окончательно убедившись в ее самозванстве и потеряв к ней всякий интерес; другая же точка зрения – выбившись из сил, ухаживая за безусловно психически больной женщиной с тяжелым характером). Сам Грунберг в письме советнику Бергу излагает свои выводы касательно «дела Анастасии» следующим образом: Анастасия однозначно не авантюристка, а просто сошедшая с ума несчастная больная женщина, вообразившая себя дочерью русского императора.
Советник Берг предложил поручить Анну заботам госпожи фон Ратлеф, по происхождению прибалтийской немки, популярной в Германии детской писательнице, художнику и скульптору. Как оказалось позже, этот выбор для претендентки был исключительно удачным. Госпожа фон Ратлеф на много лет превратилась в подругу, сиделку и самую преданную сторонницу Анны Андерсон.
Вместе с ней больную еще и костным туберкулезом Анну опекал и лечил бывший московский профессор Руднев. По его собственным рассказам, во время жизни в Петербурге 28 июля 1914 года ему довелось однажды случайно увидеть княжон Татьяну и Анастасию, которые, шаля, бросали в прохожих из окна дворца бумажные шарики. Воспоминание об этой встрече так глубоко задело сердце Руднева, что он не преминул поинтересоваться у Анны Андерсон, чем она занималась в тот день, на что получил исчерпывающий ответ, абсолютно совпадающий с его воспоминанием.
Опять же противники Андерсон-Чайковской задаются вопросом: насколько заслуживал доверия этот эксперимент на самом деле и не рассказывал ли доктор Руднев о пресловутых шариках в присутствии больной ранее. Удивительным они также полагают и то, что день объявления Первой мировой войны не запомнился Анне Андерсон ничем иным, кроме шариков, «случайно» столь заинтересовавших доктора. На самом деле девочка вряд ли бы запомнила на долгие годы одну из своих повседневных игр, так сильно впечатлившую случайного прохожего Руднева.
Сторонники претендентки обращали внимание на тот факт, что походка и осанка неизвестной напоминали даму из высшего света. Правда, это было очень слабым доводом в пользу Андерсон, и само по себе еще ни о чем не говорило. Любой вопрос пугал Анну, заставляя немедля замыкаться в себе. Ее нелегко было вызвать на разговор, но если предмет беседы был ей интересен, она говорила вполне охотно. Так было почти всегда, когда речь заходила о ее детских годах. Жизнь вместе с родителями, братом и сестрами, похоже, была единственным, что ее интересовало.
Несмотря на всю свою заботу, госпоже Ратлеф, как и прочим, пришлось испытать на себе капризный и мрачный характер больной. Как потом вспоминала писательница, Андерсон, едва оказавшись в центре внимания, принималась вести себя по-барски в худшем смысле этого слова. К примеру, она могла бросить в лицо своей покровительнице скомканные чулки, сопровождая это приказом: «Убери! Тебе за что деньги платят?», а во время их совместного путешествия в Данию требовала отселить от нее госпожу Ратлеф, объясняя это тем, что не привыкла спать в одной комнате с прислугой.
Приблизительно в это же время сведения о неизвестной, выдающей себя за великую княжну Анастасию, доходят до Копенгагена, где безвыездно проживает вдовствующая императрица Мария Федоровна. Датский посол в Берлине г-н Зале по приказу датского короля становится посредником между госпожой фон Ратлеф и датским королевским двором.
Судя по письмам Марии Федоровны, она с достаточной осторожностью относилась к «признаниям» Анны Андерсон, но все же решила шансом воспользоваться. Поэтому в Берлин по ее поручению отправляется Алексей Волков, бывший камердинер Александры Федоровны, единственный, кроме Седнева, кому удалось вырваться из Екатеринбурга. Значимость свидетельств бывшего слуги переоценить было трудно – он последним из всех видел Анастасию Николаевну живой.
