Барбара Такман - Первый блицкриг. Август 1914
Тридцатидвухлетний королевский отпрыск был узкогрудым, сутулым созданием с лицом лисы и совсем не походил на своих пятерых крепышей братьев, которых императрица с годичными промежутками дарила мужу. Кронпринц производил впечатление физической хрупкости и, по словам одного американского наблюдателя, «весьма заурядных умственных способностей», в отличие от своего отца. Позер, любитель внешних эффектов, он страдал от антагонизма к своей родне, обычного у старших сыновей всех королей, и выражал его также обычным способом — политическим соперничеством и мотовством. Он выставлял себя поборником наиболее агрессивного милитаристского курса, и в берлинских магазинах продавалась его фотография с надписью: «Только полагаясь на меч, мы можем добиться места под солнцем. Места, принадлежащего нам по праву, но добровольно нам не уступаемого».
Задача 5-й армии кронпринца вместе с 4-й армией герцога Вюртембергского заключалась в том, что они должны были играть роль оси правого крыла, медленно двигаясь вперед в центре, в то время как оно совершало свой охватывающий маневр, 4-я армия должна была наступать через северные Арденны на Нёфшато, а 5-я — через южные Арденны на Виртон и два французских города-крепости — Лонгви и Монмеди. Штаб кронпринца был в Тьоивиле, называемом немцами Диденхофен. Окруженный «мрачно настроенным» населением, завидуя славе тех, кто взял Льеж, и продвижению правого крыла, кронпринц и его штаб лихорадочно жаждали действий. Наконец девятнадцатого августа поступил приказ о выступлении.
Против армии принца располагалась французская 3-я армия под командованием генерала Рюффе. Единственный проповедник тяжелой артиллерии, он был известен под прозвищем «поэт пушек» за красноречивое их воспевание. Он не только ставил под сомнение всемогущество 75-миллиметровок, но даже осмелился предложить и использовать в качестве наступательного оружия самолеты и ратовал за создание военно-воздушного флота в составе 3000 самолетов.
Идея его не понравилась. «Ну, это для спорта!» — воскликнул генерал Фош в 1910 году, считая, что в военном отношении пригодность авиации «равна нулю». Но на проходивших на следующий год маневрах генерал Галлиени при помощи авиаразведки захватил полковника Главного военного совета со всем его штабом. К 1914 году Франция уже имела аэропланы в армии, а генерала Рюффе все еще считали человеком «слишком пылкого воображения». К тому же он обычно никогда не слушал штабных офицеров, указывавших, что ему делать, и нажил врагов в главном штабе еще до того, как вошел в Арденны. Штаб его находился в Вердене, а задача, поставленная перед армией, заключалась в том, чтобы отбросить противника на линию Мец — Тьонвиль и блокировать его там, возвратив в ходе наступления район Брийё. Пока он теснил бы немцев справа, от германского центра, 4-я армия генерала Лангля де Кари, должна была наступать слева. Обе французские армии прорвались бы через центр и оторвали бы германское правое крыло у самого плеча.
Генерал де Лангль, ветеран 1870 года, был оставлен в должности, несмотря на то что достиг предельного возраста — шестидесяти четырех лет — за месяц до начала войны. По виду это был энергичный, быстрый человек, похожий этим на Фоша, готовый, как и тот, если судить по фотографиям, немедленно взяться за дело.
Он действительно стремился к наступлению, был готов к нему и отказывался верить тревожным известиям. Его кавалерия в бою под Нёфшато встретила серьезное сопротивление и была вынуждена отступить. Разведка, произведенная офицером штаба на автомобиле, дала новый повод для беспокойства. Этот офицер беседовал в Арлоне с чиновником правительства Люксембурга, который встревоженно сообщил о сосредоточении германских войск в ближайшем лесу. На обратном пути автомобиль разведки был обстрелян, но в штабе 4-й армии это донесение сочли пессимистическим. Всех переполнял дух геройства, а не рассудочность. Наступил момент действий без колебаний. Только после сражения генерал де Лангль вспомнил, что не одобрял приказа Жоффра наступать, не проведя предварительной разведки.
Впоследствии он писал: «Генеральный штаб хотел неожиданности, но с ней столкнулись мы сами».
Генерал Рюффе был более обеспокоен, чем его сосед. Он серьезнее отнесся к сообщениям бельгийских крестьян о концентрации германских войск в лесах. Когда он доложил главному штабу свою оценку сил противника, стоящих перед ним, гам на нее не обратили никакого внимания и, как он утверждал, даже не прочли его донесения.
Утром двадцать первого августа на Арденны опустился густой туман. В течение девятнадцатого и двадцатого 4-я и 5-я германские армии продвигались вперед, окапываясь. Ожидалось французское наступление, хотя и не было известно где и когда. В густом тумане французские конные патрули, высланные в разведку, «ехали словно слепые». «Армии противников, двигавшиеся через леса и холмы и видевшие только на несколько шагов вперед, наткнулись друг на друга, не понимая, кто же перед ними». Как только первые подразделения вошли в соприкосновение и командиры поняли, что начинается бой, немцы немедленно окопались. Французские же офицеры, избегавшие во время обучения войск тренировать солдат в окапывании, опасаясь, что они будут грязными, и имевшие в подразделениях всего по нескольку кирок и лопат, повели солдат в штыковую атаку. Их смели пулеметы. В некоторых местах французские 75-миллиметровки нанесли урон и немцам, которые также были застигнуты врасплох.
В первый день бои носили характер предварительных стычек, но двадцать второго нижние Арденны были охвачены настоящей битвой. В боях под Виртоном и Тинтиньи, Россиньолем и Нёфшато пушки изрыгали огонь, люди бросались друг на друга, падали раненые, росло число убитых. У Россиньоля алжирцы 3-й французской колониальной дивизии были окружены VI корпусом армии кронпринца и сражались в течение шести часов, пока от них не осталась маленькая горстка. Командир их дивизии генерал Раффанель и командир бригады генерал Рондони были убиты. В августе 1914 года среди генералов были такие же потери, как и среди солдат.
Под Виртоном французский VI корпус под командой генерала Саррэля ударил во фланг германскому корпусу, открыв огонь из 75-миллиметровых орудий.
«Потом поле боя представляло невероятную картину, — сообщал один французский офицер с ужасом. — Тысячи мертвых продолжали стоять, поддерживаемые сзади рядами тел, лежащих друг на друге по нисходящей кривой от горизонтали до угла в 60 градусов».
Французские офицеры из Сен-Сира шли в бой с белыми плюмажами на кепи и в белых перчатках, умереть в которых считалось шиком.
Кронпринц не хотел отставать от Рупрехта, о победах которого у Саребура и Моранжа стало известно. Он призвал солдат сравняться со своими товарищами «в славе и самопожертвовании».
Кронпринц перевел свой штаб в Эш в Люксембург и следил за боем по огромным картам, приколотым к стене. Всякая задержка была пыткой, телефонная связь с Кобленцем — ужасной; Генеральный штаб находился «слишком далеко»; битва была страшной, потери — огромными. Лонгви еще не взят, сообщил он, но «мы думаем, что приостановим вражеское наступление»; докладывают, что французские войска в беспорядке отступают.
Так и было. Перед самым боем взбешенный генерал Рюффе обнаружил, что три резервные дивизии общей численностью в 50 000 человек больше не являлись частью его армии. Жоффр забрал их из-за угрозы наступления Рупрехта, чтобы создать специальную «армию Лотарингии», составленную из трех этих дивизий и других четырех, взятых еще где-то.
«Армия Лотарингии» начала приобретать форму под командой генерала Монури двадцать первого августа между Верденом и Нанси, чтобы поддержать армию Кастельно и прикрыть правый фланг наступления через Арденны. Этот предпринятый в последний момент маневр, явившийся примером спасительной гибкости французской армии, сейчас дал отрицательный результат. Он уменьшил силы Рюффе, заставил бездействовать семь дивизий, когда они были так нужны.
Рюффе впоследствии утверждал, что, имей он эти 50000 человек, которым он уже отдал приказ, битва при Виртоне была бы выиграна. Гнев его не имел границ, ему было не до вежливости. Во время боя к нему прибыл офицер Генерального штаба.
Рюффе взорвался: «Вы там, в Генеральном штабе, никогда не читаете донесений, которые мы вам посылаем. Вы знаете о враге не больше, чем устрицы… Скажите главнокомандующему, что его операции спланированы хуже, чем в 1870 году, — он ничего не видит, во всем полная некомпетентность».
Подобные слова на Олимпе успехом не пользуются, тем более что Жоффр и его второстепенные божества намеревались свалить все неудачи на некомпетентность командиров, солдат и на Рюффе в том числе.
В тот же самый день, двадцать второго августа, генерал де Лангль переживал самый волнующий момент. Он ждал сообщений с фронта. Привязав себя «с болью» к штабу в Стенне на Маасе, в тридцати километрах от Седана, он получал донесения одно хуже другого.
