Александр Шубин - Социализм. «Золотой век» теории
Различие во взглядах участников Интернационала не воспринималось как нечто вечное. МТР был идейной лабораторией, где должен был произойти синтез различных социалистических теорий. До 1871 г. лидеры Генерального совета считали, что «общность действий, установленная Международным Товариществом Рабочих, обмен идеями, облегчаемый органами печати различных национальных секций, и непосредственные дискуссии на общих конгрессах должны постепенно привести к созданию общей теоретической программы»[527].
На первых конгрессах МТР в центре идеологической полемики стояли взгляды прудонистов. На Женевском конгрессе 1866 г. прудонисты и британские тред-юнионисты вступили в спор о целесообразности стачек. Британцы видели в МТР организацию международной солидарности, в том числе и в стачечной борьбе. Прудонисты доказывали, что стачки ничего не изменят, нужно всеобъемлющее преобразование общества, налаживание структур обмена, беспроцентного кредита, статистики – по существу параллельной экономики, способной подорвать сами основы капиталистического общества. Этот спор привел к обсуждению целей стачечного движения – прежде всего 8-часового рабочего дня. Прудонисты с оговорками (против государственного вмешательства в социальные отношения) поддержали эту идею, не считая такое требование окончательным, и предложили дополнить его требованием минимума заработной платы. Так формировалась будущая программа-минимум социал-демократии.
Конгресс обсудил и вопрос о кооперации, поддержав идейный синтез: с одной стороны, кооперативы были признаны одной из форм преобразования общества в «систему ассоциаций свободных и равных производителей»[528] (отметим, что слово ассоциации употреблено во множественном числе), а с другой – что такая система может быть создана путем перехода власти в руки рабочих (риторика, более характерная для государственного социализма). Важным принципом производственной кооперации, предотвращающим ее перерождение, делегаты провозгласили равноправие всех, кто занят на предприятии.
* * *Снижение, а возможно — и преодоление технологического порога господства возможно только по мере преодоления индустриальных отношений. Однако уже споры социалистов XIX в. вскрыли две противоположные стратегии – полное обобществление, преодоление всякой частности, слияние всех работников в едином производственно-общественном целом; либо предоставление трудящимся возможностей элиты на их собственных производствах и территориях.
Самоуправление (общественное, производственное и территориальное) – один полюс социальной организации. Если этот полюс преобладает, человек хотя бы участвует в принятии решений, он может искать свою дорогу в обществе, перед ним открыт путь развития. Другой полюс — государственность. Решения принимает не сам человек, за него думает элита, которая вольна не разъяснять своих решений или делать это в самом общем виде, без «вопросов на понимание» и возражений снизу. В этом случае человек превращается в инструмент, в пассивный полуавтомат. Он лишается саморазвития и подчиняется искусственным, механическим законам управления. Между этими полюсами идет постоянное противоборство, которое и создает все известные формы общества. Расширение возможностей управления в индустриальную эпоху поставило мир перед перспективой полного поглощения общества государством, ликвидации самоуправления в принципе — то, что позднее назовут тоталитаризмом. Идея централизованного управления всеми экономическими процессами, отстаиваемая Марксом, вполне могла привести к такой перспективе. Но давление антиавторитарного социализма смягчало и максимы Маркса. Включившись в поле Интернационала с его широким спектром идей, Маркс стал вбирать их в свою концепцию – пусть как «переходные» и вспомогательные. Социализм стал превращаться в целостное течение, в котором марксистский централизм и прудоновский федерализм стали превращаться из полюсов противостояния в поле синтеза.
Бакунин против Маркса.
Самоуправление и государственность
Маркс и Энгельс выступают за отмирание государства, но у них этот процесс – результат ликвидации классового разделения. Государство («пролетарское») должно сначала взять в свои руки контроль за развитием всех жизненных процессов (ведь в марксисткой системе все в конечном итоге определяется экономикой), провести преобразования, полностью централизовать общество, после чего, как прогнозируется — государство исчезнет само собой. Предпринимать усилия для преодоления государства не приходится. Анархисты доказывают, что этот прогноз не оправдается, потому что классы не могут отмереть, пока есть государство. Потому что государство — это не просто “организованные силы общества”[529], а организация господствующего эксплуататорского класса. И если рабочий класс создаст новое государство, то это будет в действительности не государство трудящихся, а организация нового деспотического класса.
Государство – суверенная организация властной элиты. Государство – не организация всего общества: трудно доказать, что государственное предприятие в действительности принадлежит всем. Когда мы говорим, что государство плохо справляется со своими обязанностями, мы не имеем в виду нашего соседа, который живет на территории этого государства. Мы имеем в виду иерархию чиновников, бюрократию.
Бюрократическое управление, в силу специфики организации бюрократического социального слоя, страдает множеством недостатков[530]. Хотя наиболее яркие образцы катастрофичности бюрократического управления принадлежат ХХ веку, уже социалисты предыдущего столетия видели, что рост бюрократии будет разрушителен, что ее власть и размеры следует сокращать, особенно, если вы заинтересованы в преодолении таких явлений, как классовое разделение и социальный паразитизм.
К началу полемики с Бакуниным Маркс недооценивал бюрократию, полагая ее временным явлением полуфеодального свойства: «Бюрократия есть только низшая и грубая форма централизации, которая еще обременена своей противоположностью – феодализмом»[531]. Но бюрократия вырастает не из борьбы с феодализмом (она старше его), а из самой государственной централизации, милой сердцу Маркса. В новом издании своей работы он меняет вышеприведенную формулировку, особенно подчеркивая, что государственный централизм не ведет к бюрократизации: «Государственная централизация, в которой нуждается современное общество, может возникнуть лишь на развалинах военно-бюрократической правительственной машины, выкованной в борьбе с феодализмом»[532]. Таким образом, старую государственную машину Маркс считает необходимым сломать, чтобы тут же создать на ее развалинах новую государственную централизацию, пролетарскую. При этом Маркс полагал, что если государство «пролетарское», то никаких социальных интересов, кроме «пролетарских» в новом государстве не возникнет. Себя и своих последователей он считал выразителями интересов рабочего класса, а не бюрократической элиты.
* * *Первоначально борьба в Интернационале по вопросам государственности развивалась подспудно, и сторонам удавалось сглаживать принципиальные разногласия между прудонизмом и государственным социализмом с помощью терминологических компромиссов. В 1867 г. на Лозаннском конгрессе Сезар де Пап предложил выступить за национализацию промышленности. Шарль Лонгэ, защищая принципы прудонизма, не стал вступать в открытую полемику, а предложил дополнение: управление предприятиями будет осуществляться группами рабочих.
Лозаннский конгресс интернационала проходил в 1867 г., накануне Женевского конгресса демократического и пацифистского объединения «Лига мира и свободы». Некоторые социалисты участвовали в конгрессе Лиги, и у делегатов Интернационала возникло впечатление, что Лига позволит создать более широкий фронт, способный поддержать рабочее движение. Лозаннский конгресс поддержал Лигу, выставив, однако, свои условия поддержки мер по прекращению войн – освобождение рабочего класса и прекращение как классового угнетения, так и классовой борьбы.
Позицию социалистов на конгрессе Лиги выразили прудонисты и Бакунин, причем мнение Бакунина оказалось слишком радикальным для либерального большинства Лиги, и он вместе с другими демократическими социалистами демонстративно покинул Женевский конгресс. Зато в международном социалистическом и рабочем движении вырос авторитет Бакунина, удачно использовавшего трибуну Лиги.
В теоретическом отношении Лозаннский конгресс продолжал идейный синтез социалистических идей. Высказавшись за практические действия по организации производственных ассоциаций и «товарищеской» банковской системы (прудонистские идеи), конгресс в то же время поддержал национализацию средств сообщения и рудников. Сторонник этой идеи де Пап до конца 70-х гг. пытался поддерживать идейный синтез конструктивного анархизма и демократического государственного социализма. Идея государственного сектора, обеспечивающего равный доступ коллективов к производственной инфраструктуре, хоть и противоречила прудонизму, в то же время позволяла развести разные течения социализма «по секторам». Сторонники государственного регулирования могли надеяться на эксперимент в ключевых отраслях, а прудонисты – в остальной экономике. Эти идеи продолжали идейную традицию Блана и Люксембургской комиссии. В ХХ в. подобного рода эксперименты приводили к возникновению своеобразных вариантов социального государства, опирающегося на производственное самоуправление. Однако на Лозаннском конгрессе спорщики не пришли к единому мнению, и вопрос был отложен.
