Александр Гогун - Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944
С мертвой точки не сдвинулись попытки уничтожения главы РКУ Эриха Коха.
В сторону вожделенного Ровно взоры сотрудников УШПД, отвечавших за «Т», устремлялись еще как минимум с октября 1942 г.[840] Но все это было маниловщиной. Подчиненные Строкача, с ноября 1942 г. оперировавшие в непосредственной близи от Ровно, к середине мая обладали весьма скудной информацией о коричневом сатрапе Украины:
«Приметы его: среднего роста, шатен, носит пенсне.
Сведения эти требуют проверки.
В данное время штаб-квартира Коха находится в г. Ровно, замок, барак № 2.
Другими данными в отношении него не располагаем»[841].
Уже 30 мая 1943 г. Шитов донес, что обладает необходимыми агентурными связями для устранения главы РКУ, и затребовал для организации покушения личное оружие, 25 мин разных видов, 100 граммов мышьяка и стрихнина, а также гражданскую одежду и обувь. Наибольшие затруднения в тыловой Москве вызвал как раз последний пункт. 22 июня соответствующий рапорт составил заместитель начальника разведотдела УШПД по фамилии Мокров: «Для выполнения спецзаданий в тылу противника агентурой по “Т” разведотдела и партизанских отрядов необходимо приобретение гардероба: штатских костюмов и ботинок мужских — 10 и женских 10»[842].
1 июля Шитов был запрошен о размерах одежды и обуви. Но старания интендантов УШПД пропали впустую — Кох бывал в Ровно редко и тщательно охранялся.
4 июня 1943 г. в Ровенское соединение № 1 под командованием В. Бегмы был выброшен самолетом организатор террористических актов «Брут»[843]. Под столь многозначительным псевдонимом скрывался некто Кирилл Оголь. В отличие от Кузнецова, «Брут» не смог уничтожить в центральном аппарате РКУ даже кого-то рангом ниже, чем Кох.
В связи с этим интересен такой документ, как «Программа подготовки организатора “Т” Пеступского», утвержденная Строкачем в июле 1943 г. Обучение вел майор Орлов, и состояло оно из трех информационных блоков. Первый был посвящен ведению агентурной разведки. Второй представлял собой лекции, на которых рассказывалось о противнике, в том числе о германских спецслужбах. Третий блок — собственно осуществление теракта — включал в себя пять пунктов: исследование «объекта», изучение окружающих его лиц, вербовка исполнителя и агентуры, выбор места и средств проведения покушения, сокрытие следов[844]. Как видно, индивидуальная подготовка была комплексной, разносторонней, а самое главное — крайне насыщенной, поскольку совокупное время занятий составляло 20 часов.
Вывод напрашивается сам собой: начатая УШПД в лучших традициях штурмовщины, аврала и показухи весенне-летняя террористическая кампания 1943 г. не принесла успехов. Более того, за весь период 1942–1944 гг. ни одного громкого покушения подчиненные Тимофея Строкача не совершили. Ведь поджоги свинарников или подрывы товарняков по своей сути и сложности отличаются, например, от «мероприятий» по расстрелу министра сельского хозяйства или, скажем, отравлению начальника имперского управления железных дорог.
* * *В настоящий момент в распоряжении штатских исследователей есть лишь отрывочные сведения о «ликвидациях», устроенных армейскими спецслужбами в оккупированной Украине.
В принципе в качестве теракта можно квалифицировать и разрушение в конце сентября 1941 г. исторического центра Киева, коротко описанное в разделе об уничтожении хозяйственных объектов. Одной из целей этой операции было убить как можно больше представителей командного состава германской армии и чиновников оккупационного аппарата, разместившихся в удобных зданиях.
Подобной акцией, произведенной «хирургическими» методами, но достигшей большего результата, стал подрыв в Одессе заблаговременно заминированного областного управления НКВД. Как указывал в мемуарах упоминавшийся Аркадий Хренов, это сделали армейские саперы[845]. После занятия города румынскими войсками здесь устроил штаб военный комендант Одессы, по совместительству командир 10-й пехотной дивизии Ион Глогожану (Ion Glogojanu). По некоторым данным, его предупредили о том, что строение может быть заминировано. Но после осмотра объекта румынские саперы заявили, что опасности нет. Вероятно, оставленная агентура сообщила в Севастополь по рации о времени оперативного совещания. 22 октября в 17.35 одной из радиостанций Крыма был послан смертоносный сигнал, в результате которого правое крыло и центральная часть здания были полностью разрушены. Потери составили 135 человек: 79 погибших, 43 раненых, 13 пропавших без вести. Было убито 16 румынских офицеров, прапорщик и 46 солдат, 9 гражданских лиц, а также 7 немцев, из которых 4 были офицерами ВМС[846]. Посмертно Глогожану был повышен в звании — с бригадного до дивизионного генерала.
Представитель инженерного управления РККА Илья Старинов с помощью радиофугаса, активизированного из Воронежа, устроил аналогичный взрыв в Харькове, в доме первого секретаря обкома — ул. Дзержинского 17. 14 ноября 1941 г.[847] погибло 2 офицера и 13 унтер-офицеров, а также командир 68-й пехотной дивизии Вермахта генерал-майор Георг Браун[848], посмертно повышенный до генерал-лейтенанта.
Не исключено, что уничтоженная СД сеть, по сведениям германских спецслужб совершившая в Киеве в июле-августе 1942 г. 6 убийств, подчинялась ГРУ. На это косвенно указывают псевдонимы жены резидента — «Броня», а также одного из ведущих членов группы Фалькова: «Саша», «Андрей»[849].
В мемуарах воевавшего на Волыни Антона Бринского есть упоминание о ряде терактов «локального значения», совершенных в 1943 г. «Начали рваться в поездах минированные чемоданы Острого. Комсомольская группа Лаховского-младшего бросила гранату в окошко гестапо. Были убитые и раненые, а бросившие гранату скрылись. В Рафаловке партизаны установили связь с неким С. - переводчиком начальника станции. В один прекрасный день начальник взялся за телефон у себя в кабинете, и вдруг телефонная трубка взорвалась у него в руке, разорвав его и полуразрушив стены комнаты»[850]. 23 мая 1943 г. на осмотре построенных оборонительных сооружений взрывом были оторваны ноги шефу горынской жандармерии Гасману[851]. Позже подобным образом на станции Видибор был уничтожен офицер 36-го венгерского полка[852]. На сорокалетие начальника станции Горынь агенты партизан бросили ему в окно две гранаты: «Взрывами были убиты два немецких офицера, трое немцев и пять предателей отделались более или менее серьезными ранениями. А когда хоронили убитых. партизаны успели заминировать кладбище. Снова были убитые и раненые»[853]. Нагрузив подводу продовольствием и заминировав, посланцы ГРУ отправили ее без лошади в Олевск, к зданию Олевской жандармерии. Когда немцы стали разбирать воз и открыли сундучок, он взорвался[854]. «Ковельская комсомолка Оля Кошелева. бросила гранату в окошко здания гестапо. Последнее Олино дело — мина, подброшенная в барак, где помещались гитлеровские каратели. Четырнадцать фашистов было убито взрывом. Гремели взрывы в Луцке и в Киверцах — их подготовили луцкие подпольщики»[855]. Воспоминания — ненадежный источник, но важно, что подобная деятельность была партизанам ГРУ не чуждой.
Одна же история столь своеобразна, можно даже сказать, по-своему уникальна, что заслуживает подробного описания.
Но сначала необходимо сказать несколько слов о главном герое этих событий.
Федор Михайлов родился 30 июня 1889 г. в расположенном на берегу реки Мста селе Перелучи (сейчас — Боровичский район Новгородской области РФ) в семье крестьянина. В 1915 г. учился в Кронштадте в школе юнг. Служил на Балтфлоте, активно принимая участие в революционных событиях, в том числе состоял членом Кронштадтского совета матросских и солдатских депутатов, а также участвовал в боях с белогвардейцами. После тяжелого ранения в колено демобилизовался, но еще несколько месяцев оставался на должности начальника связи при штабе обороны Петроградского района. В 1919 г. Михайлова направили на партийную работу в глубинку, откуда он самовольно уехал в Петроград поступать в медицинский институт, за что был исключен из рядов РКП(б). Получив образование, Михайлов работал врачом в больницах разных областей РСФСР. В 1940 г. он был переведен в Каменец-Подольскую, сейчас — Хмельницкую область, где получил место заведующего Славутского роддома. Помимо выполнения административных функций, он практиковал как гинеколог.
В преддверии «священных боев» Михайлова в 1941 г. призвали на переподготовку в РККА, где его и застала война, причем его семья успела эвакуироваться в глубокий тыл. По официальной советской версии, Михайлов, уже будучи военврачом, попал в составе одной из частей в «киевский котел» (бориспольское окружение), но выбрался оттуда.
