Джонатан Райли-Смит - История крестовых походов

Совсем по-другому развивались события в Испании. В 1482–1492 годах там состоялась наиболее успешная крестовая экспедиция XV века — поход Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской на Гранаду. Сравнение антитурецких и антигуситских крестовых походов и войны с Гранадой позволяет увидеть, чего не хватало первым.

Последняя фаза Реконкисты зависела от брака Фердинанда с Изабеллой, заключенного в 1469 году и положившего конец, по крайней мере на какое-то время, давнишнему соперничеству двух королевств, и от прекращения династических споров в Кастилии, что и удалось сделать Изабелле через десять лет после свадьбы. И только после этого Изабелла смогла заняться Гранадой без помех. Ее взгляды и темперамент вполне соответствовали набиравшей силу в тогдашней Кастилии воинственной нетерпимости к другим религиям. Более того, в интересах и Арагона, и Кастилии было изгнать мавров с полуострова до того, как османы разовьют свою морскую мощь и смогут, подражая альморавидам и альмохадам, вторгнуться в Испанию через дверь, открытую им братьями-мусульманами. Именно поэтому захват Аламы графом Кадиса в начале 1482 года развился в завоевательную кампанию, кульминацией которой стало падение Гранады десять лет спустя.

Впервые со времен Людовика Святого одно из главных европейских правительств сумело организовать и успешно провести длительный большой крестовый поход. Для этого потребовались объединенные и хорошо координированные усилия, потому что Гранада была отлично вооружена и окружена сильными укреплениями. Завоевание ее требовало применения крупных военных сил, терпеливо, год за годом используемых для уменьшения размеров эмирата путем захвата отдельных местностей. Мобилизация людей, лошадей и мулов, создание и поддержание артиллерии и пороховых складов, запасов продовольствия и снаряжения требовали централизованных усилий. Только в осаде Басы в 1489 году участвовало около пятидесяти двух тысяч воинов. И в первую очередь для этого нужны были огромные деньги — около восьмисот миллионов ма-раведи (золотых испанских монет), согласно некоторым сообщениям. Снабжением войска и финансированием войны занималась сама королева. Как писал один из историков этой войны Фердинанд дель Пульхар. «королева не прекращала думать о том, как достать деньги на войну с маврами и для других целей своего королевства». Большая часть средств на эту войну была получена из крестоносных источников — из церковных налогов и от продажи индульгенций. И король, и королева прилагали все усилия к тому, чтобы каждая крестовая папская булла (bulla de la cruzada) становилась широко известной. Результаты этих действий можно назвать поразительными, особенно если вспомнить о непопулярности проповеди антитурецкого крестового похода в других странах Европы. В какой-то степени этот успех можно объяснить тем, что индульгенции продавались недорого, привилегии даровались щедро, проповедники и сборщики налогов пользовались всесторонней поддержкой светских властей, а с фронта поступали регулярные сообщения о том, что получаемые средства действительно тратятся на войну. Кастильцы не только давали деньги, но и воевали и погибали во имя национального и священного дела. Сочетание патриотизма с религиозным рвением уже наблюдалось в некоторые моменты Столетней войны и в борьбе гуситов в Чехии, но наиболее ярко оно проявилось в 1480-х годах в Кастилии. Прямое государственное руководство крестовым походом вкупе с патриотизмом и религиозным рвением указывало на дальнейший путь развития крестоносного движения.

В XVI столетне крестоносное движение вступило в самом неприглядном состоянии. И ничто это так не продемонстрировало, как 5-й Латеранский собор (1512–1517), на котором папская курия сделала последнюю попытку перед Реформацией провозгласить антитурецкий крестовый поход. Положение на Востоке в то время было весьма серьезным. Турки настолько усилили свой флот, что начали наносить морские поражения венецианцам. В 1515–1517 годах они завоевали восточное анатолийское плато, в 1516–1517 — разгромили мамлюкский султанат и включили Египет и Сирию в свою империю. Было совершенно очевидно, что в ближайшем будущем османы снова двинутся на запад. Собор назначил церковные налоги на дело крестоносцев и обратился с призывом к действию к европейским государям. Папа Лев X, воодушевленный идеей крестового похода, для того чтобы создать благоприятные для него условия, всячески пытался замять конфликты в Италии, которые раздувал его предшественник Юлий II, и содействовать мирным переговорам между Францией и Англией. Какие-то основания для оптимизма поначалу были, но, как и не раз в прошлом, грандиозные планы и обещания императора Максимилиана I, короля Франции Франциска I и короля Англии Генриха VIII не привели к реальным результатам. Словно бы в насмешку над своими противниками, турки в 1521 году захватили Белград — ключ к Венгрии и главное препятствие на пх пути на запад.

Все надежды на возрождение крестоносного движения теперь возлагались только на Испанию. Союз Кастилии и Арагона оказался крепким, и эта новая сила начинала проводить экспансионистскую внешнюю политику, используя опыт Гранадской войны и то удачное сочетание религиозного рвения с патриотическим духом, которое помогло эту войну выиграть. Португалия тоже участвовала в крестоносном движении. Папский престол постоянно передавал в Испанию средства из церковных налогов и возобновлял bula de la crusada. Уже в 1415 году захват португальцами марокканского портового города Сеуты был назван крестовым походом. Вскоре после полного уничтожения Гранадского эмирата Кастилия последовала примеру своего западного соседа и начала продвижение в Алжир и Тунис. К 1510 году кастильская армия дошла до Триполи (Ливия) и готовилась к нападению на Тунис. Таким образом, кастильцы были уже на полпути к поставленной цели — Иерусалиму. Эта сверхзадача может восприниматься нами только как пропаганда или в лучшем случае самообман, но таковы были мистические и эсхатологические настроения в Испании того времени, проявившиеся во время Гранадской войны и, в частности, оказавшие сильное влияние на формирование мировоззрения Христофора Колумба и францисканских миссионеров в Новом Свете. На практике же это движение на восток привело кастильцев к противостоянию с османами и их союзниками — североафриканскими эмирами и корсарами. Иберийский крестовый поход слился с антитурецким в центральном Магрибе.

В этой ситуации казалось неизбежным, что руководимый папским престолом международный крестовый поход будет перекрыт национальным крестовым походом под управлением светского государя, по примеру испанских кампаний против мавров. Однако провозглашение в 1519 году Карла Испанского императором Священной Римской империи позволило на короткое время возродить старые традиции крестоносного движения. Карл V должен был одновременно обеспечивать интересы Кастилии в Северной Африке и выполнять императорские обязанности в центральной и восточной Европе. Последнее сначала означало помощь Венгрии, а после развала ее в 1526 году — защиту Германской империи от турок-османов. Поскольку император действовал в тесном (хотя и не без конфликтов) союзе с папой, а имперские территории были обширны и разнообразны, то временами казалось, что императорские крестовые походы, особенно спасение Вены в 1529 году и поход в Тунис в 1535, сродни славным походам XII и XIII веков. Себя же Карл видел как нового Барбароссу или Карла Великого. Празднование тунисской победы походило на триумф Рима над Карфагеном; Карл V хотел подчеркнуть преемственность своих действий от еще более древних традиций императорских войн. Но это были всего лишь иллюзии, поскольку Карл всегда защищал собственные земли или династические интересы, пользуясь собственной армией и средствами, хотя и принимая помощь папского престола. И даже тот факт, что войны Карла имели статус крестовых, требует оговорки: как указывали Франциск I и другие враги императора, они были «габсбургскими крестовыми походами» с вполне определенными целями.

В то время, когда Карл V шел на помощь Вене, западный христианский мир переживал конфессиональное разделение. В лютеранских, а позже и в кальвинистских государствах севера отрицание папского авторитета и таинства покаяния, которое лежало в основе крестовых индульгенций, привело к полному исчезновению крестоносного движения. Более того, мы можем говорить о том, что это было просто формальное признание давно свершившегося факта. Закрытие литовского фронта в начале столетия и провал всех планов общего похода против османов означали, что уже несколько поколений английских, нидерландских и немецких семей не имели непосредственного опыта крестовых походов, если, конечно, кто-то из них не вступал в орден святого Иоанна, не становился папским проповедником или сборщиком налогов или не отправлялся воевать в Гранаду, Венгрию или на Родос. Таких людей, впрочем, было не так уж и мало. Например, в 1464 году около двух тысяч бургундцев отправились воевать в крестовом походе Пия II, по дороге они остановились в Сеуте и помогли португальцам отбить атаку мавров. А в 1511 году тысяча пятьсот английских лучников были посланы Генрихом VIII в Кадис для участия в тунисской крестовой экспедиции короля Фердинанда. Но этих крестоносцев было явно недостаточно для поддержания традиции крестоносного движения, и оно перестало занимать заметное место в католической культуре.