Анатолий Уткин - Русско-японская война. В начале всех бед.
Что принесет маньчжурская осень? 2 октября 1904 г. Куропаткин издал давно ожидаемую прокламацию. Смысл ее был в необходимости перехватить инициативу. «Пришло время нам навязать свою волю японцам… Мы будем бесстрашно наступать, полные решимости отдать наши жизни, выполняя свой долг до конца. Да поможет нам воля Всевышнего». Нельзя не отметить ограниченность поставленных Куропаткиным целей. Он призвал войска «атаковать противника и овладеть контролем над правым берегом реки Тайцу». Не окружить японский экспедиционный корпус, не рассечь его надвое, не пробиться к страждущему Порт-Артуру, а завладеть неким клочком территории, который сам по себе никакого стратегического значения не имел.
У Куропаткина был 261 батальон против 170 батальонов Ойямы. Русская армия была поделена на две части. Восточной командовал генерал Штакельберг, в распоряжении которого были Первый, Второй и Третий сибирские корпуса, бригада Четвертого сибирского корпуса и Сибирская казачья дивизия генерала Александра Васильевича Самсонова (трагического героя следующей войны). Генерал Бильдерлинг командовал Западным фонтом, в который входили Десятый и Семнадцатый армейские корпуса, поддержанные 51-м и 52-м драгунскими полками, половиной Оренбургских казаков и Уральской казачьей бригадой. Чтобы закрыть «прогал» между восточной и западной своими группировками, русское командование создало Центральную группировку на основе Четвертого сибирского корпуса и казачьей дивизии генерала Мищенко. Первый корпус и Шестой сибирский корпус были выдвинуты вперед. Восточной группировке было приказано окопаться. Шестой сибирский корпус размещался между Телингом и Мукденом (позднее вошел в Западное командование). На крайнем западе русских позиций стояли три пехотных полка, артиллерийская бригада, кавалерийская бригада и мобильный казачий полк.
Начало, ничего не скажешь, было торжественным — играли оркестры и развевались знамена, когда армии выступили вперед на рассвете 5 октября 1904 г. на фронте примерно в 70 километров. Все жаждали встречи с обидчиками, затаившимися севернее Ляояна. Между противниками лежала обширная ничейная земля, на которой только иногда происходили стычки русских и японских патрулей. Вначале пейзаж радовал — снятый урожай смягчал память о ляоянском-гаолянском кошмаре, но потом острая стерня стала давать о себе знать даже через армейские сапоги, не говоря уже о китайских тапочках. По мысли Куропаткина, не здесь, а восточнее, в горах должен был Штакельберг нанести первые удары по японской армии. Но и здесь примитивные карты сразу же показали свою непригодность, а крутые горные кряжи были тяжелы и для подъема и для спуска частей и подрахзделений. Первой обнаружила мощное русское движение размещенная в горах кавалерийская бригада Умисавы — ее передовые посты подверглись огневому удару русских кавалерийских частей. Возникла и ясно обозначилась возможность окружения забравшихся в горы японцев.
В японском командовании проявили себя разногласия. Куроки пришел к выводу, что прямолинейный Куропаткин именно на правом японском фланге решил нанести свой основной удар. Но главнокомандующий Ойяма уверен не был. Не отвлекающее ли это движение? Но уверенному в себе Куроки повезло как всегда. На теле убитого русского штабного офицера были обнаружены приказы Куропаткина, адресованные Штакельбергу: выступить против правого фланга японцев, затем повернуть на юг и далее идти на Ляоян.
В отличие от русских генералов в подобных обстоятельствах, Ойяма не отдал приказ усилить укрепления Ляояна и пассивно ждать приговора судьбы. Он отдал приказ немедленно наступать. Смелость против осторожности, порыв против пассивности. 9 октября в 10 часов вечера Ойяма провозгласил общее наступление всех трех своих армий: Оку на левом фланге, Нозу в центре, а Куроки на правом фланге. Время шло, но японцы не привыкли зевать и ждать неизбежного. Уже через сутки японское командование решило, что первый приказ пассивен и издало второй. Текст был лапидарен: «Я хочу оттеснить противника, стоящего в настоящее время к востоку от Мукденской железной дороги, на северо-восток». Не только предвосхитить «южный поход» Куропатина, но энергично напасть на массу русских войск и отжать ее в северо-восточном направлении, в сторону от «дороги Мандаринов» и железнодорожного пути. Главная задача падала на Первую армию, а Вторая и Четвертая армии осуществляли движение к западу. Генеральная идея — отрезать атакующую русскую армию от баз снабжения, от Мукдена, и в осеннем месиве оставить их гибнуть забытыми Богом меж маньчжурских сопок.
А русские войска, хоть и наступали, но внутренне готовы были к смене своих полупланов, завися от инициативы агрессивного противника. Посмотрим на происходившее глазами бывшего в японской армии в качестве наблюдателя английского аристократа сэра Иена Гамильтона. С холмов Ентая Гамильтон просто воочию видел эту потерю русской армией стратегической инициативы. Нерешительность русского командования стоила ему потери «права первого голоса», силы первой атаки, воодушевления и владения инициативой. «В пяти милях к северу наступает противник. Так далеко, насколько я могу увидеть, земля полнится русскими. Здесь нет гаоляна, никуда не спрячешься, русские стоят плотной массой, кавалерия, пехота, пушки — такой строй, какой я в прежние годы видел только на парадах… Эти темные массы начали медленное и торжественное развертывание, которое заставило мое сердце ёкнуть от общего ощущения беспокойной силы, чувства неминуемости направленного на тебя удара. И теперь эта длинная колонна остановилась. Странная нерешительность! Они оставались стоящими без движения десять минут, двадцать минут, и тут я понял, что они готовятся окопаться вне пределов огня японцев. И в этот момент все опасения покинули меня. Я не могу описать этого чувства, или проявления инстинкта, захватившего меня. Меня охватило огромное спокойствие и полная убежденность в том, что русские своими неловкими действиями навсегда расстались с этим моральным подъемом, который является величайшим достоинством атакующей стороны».
Так атакующие действия не ведут. Где разведка? Где мобильные части? Где перехват жизненно важных точек в японской обороне? Армия, победившая Наполеона, не знала, что такое полковая разведка, не видела мир глазами противника, не обладала чутьем и бодростью наступающей стороны. Нулевой значимости штабная работа, фантастическое невежество в картографии — отсюда и отсутствие ориентации на местности. Правомочен тот вывод, что русское наступление провалилось, еще не начавшись. Японская, а не русская сторона, диктовала условия боя. Аляповатые фигуры встают на маньчжурских сопках. Бодрый дух Суворова окончательно покинул армию, похожую на неповоротливого слона. Вину Куропаткина не скроет самый большой его сторонник. Он однозначно приказал Штакельбергу пройти к Ентаю через местность, известную, как минимум, как пересеченная, через холмы Штакельберг докладывает: «Карты в моих руках не показывают ничего, кроме белых пустот и двух дорог, идущих с востока на запад. На карте местность, которую нам предстоит преодолеть, смотрится плоской как блин, но в реальности это весьма высокие холмы, которые с величайшим трудом преодолеваются полковой артиллерией…. Я ожидаю дальнейших приказов, если в штабе есть более совершенные карты, пришлите их мне».
Трудно не напомнить, что Кропоткин владел этой местностью многие месяцы и организовать картографическую оценку ее не представляло особого труда. Или для этого русский медведь должен проснуться? Куропаткин ответил Штакельбергу в восемь сорок вечера 10 октября. «Мои приказы сохраняют силу. Время исполнения корректируйте сами. Не теряйте ни дня за исключением самых непредвиденных обстоятельств, поскольку перед вами значительно более слабые силы противника».
В этот же день император Николай Второй записал в дневник: «День стоял тихий, серый, но хороший. Поехали к обедне и завтракали одни. Гуляли вдвоем, затем Аликс вернулась домой, а я продолжал прогулку и убил пять ворон… Решил назначить Куропаткина главнокомандующим на Дальнем Востоке с освобождением Алексеева от этой обязанности, но с оставлением его наместником». Императорским рескриптом Алексеев получил орден Георгия третьей степени.
Начало конца
10 октября сражение началось. Один из русских полков остановил Пятую японскую дивизию. Вторая японская армия продвигалась весьма медленно. На рассвете 11 октября генерал Штакельберг решил сконцентрировать огонь сотни русских орудий на окопах 12-й японской дивизии генерала Иноуе неподалеку от все тех же шахт Ентая, на холмистой местности в пяти километрах от Ентая. Предпринята попытка атаки под прикрытием артиллерии. Сотни русских бойцов ложатся в маньчжурскую землю согласно бездарному приказу. Японцы обманули русских самым примитивным образом. Они взорвали взрывные устройства в нескольких местах, делая вид, что оттуда по русским бьет японская артиллерия. Наивные командиры сконцентрировали всю мощь артиллерийского удара по пустым траншеям, не сумев послать разведку, не ориентируясь в японских позициях. Тысячи русских снарядов вспахивали безжизненную землю. Штакельберг приказал взять японские позиции, несмотря на потери. Шесть раз русские цепи шли вперед, чтобы после страшных потерь залечь снова. Пять тысяч погибших в борьбе за несчастный холм. Японцы при таком преобладании русских не могли контратаковать, но они, полагась на пулеметы, бодро удерживали свои позиции.
