Руслан Скрынников - Три Лжедмитрия
Едва ли вольные казаки и приставшая к ним чернь изверилась в Лжедмитрии уже в конце его недолгого царствования. Мятежников воодушевляла жажда посчитаться с «лихими боярами». Последнее обстоятельство дало повод московской Боярской думе обвинить Лжедмитрия (после его смерти) в том, что он «сам вызвал человека („царевича Петра“. — Р.С.), который в крайней нужде мог оказать ему помощь», после того как «со множеством казаков явился на Волге».
Возможно, в планах Лжедмитрия I «Петрушке» действительно отводилась особая роль. Казаки были готовы к тому, чтобы расправиться с изменниками государя — боярами. На них потом можно было возложить всю ответственность за кровопролитие.
Расстрига не мог править «с грозой», как некогда правил его мнимый отец. Самодержавные устремления императора, попытки опереться на иноземное наемное войско и мятежных казаков были обречены на неудачу. Народ мог принять «прирожденного государя Дмитрия», стоявшего на недоступной его взору высоте. Но аристократия не желала терпеть на троне бродягу и проходимца.
15 мая бояре пригласили поляков для переговоров о готовившейся войне с турками. Посол Олесницкий начал с похвал царю Дмитрию, а затем потребовал, чтобы русские изложили план кампании, огласили данные о численности воинских сил, выделенных для похода, и сообщили другие подробности. Бояре отказали полякам. Когда они явились к государю с докладом, тот обещал лично довести переговоры до конца.
Юрий Мнишек привел с собой несколько отрядов гусар, с которыми самозванец начинал свою военную кампанию. Наемники рассматривали поход как второе завоевание Москвы. Отрепьев разместил воинство Мнишека на постой во дворах богатых купцов, епископов и дворян. Солдаты не церемонились с хозяевами, уповая на покровительство царя. Свадебные пиршества сопровождались множеством уличных инцидентов. Пьяные наемники затевали уличные драки, бесчестили женщин, пускали в ход оружие, если встречали сопротивление. Об этих безобразиях пишут одинаково и русские, и польские очевидцы. Бесчинства наемных солдат вызывали крайнее возмущение столичных жителей. Восстание против чужеземцев могло вспыхнуть в любой момент.
10 мая государь потчевал гостей польскими блюдами. Ссора с Шуйским из-за телятины была забыта, и польские повара приготовили среди других кушаний блюда из телятины. Когда в столице узнали об этом, поднялся ропот. В тот же день в Кремле перед немецкой гвардией выступил с проповедью лютеранский священник. Раньше такие проповеди разрешено было произносить только в Немецкой слободе.
В середине мая государь дал аудиенцию польскому иезуиту Савицкому и подтвердил давние обещания относительно деятельности Ордена Святого Иисуса в пределах России. Патер передал Лжедмитрию личное послание генерала Ордена иезуитов Аквавивы вместе с индульгенциями — золотыми пластинками с изображением папы Римского.
Прошло время, когда самозванец старался встречаться с иезуитами как можно реже и окружал их визиты строжайшей тайной. Савицкий просил разрешения посещать царя в любое время. Император ответил согласием. Он открыл двери в соседнюю комнату, где располагалась «Канцрерия», и отдал нужное распоряжение польскому секретарю. После прибытия иноземного войска Отрепьев считал свое положение вполне прочным.
Однако ситуация в столице становилась все более тревожной. По словам Конрада Буссова, с 12 мая в народе открыто стали говорить, что царь — поганый, что он — некрещеный иноземец, не почитает святого Николая, не усерден в посещении церкви, ест нечистую пищу, оскверняет московские святыни.
В ночь на 15 мая бояре-заговорщики приготовились произвести переворот. Но царь своевременно получил предостережение от иноземной стражи и принял меры. По городу были расставлены воинские силы, а поляки всю ночь палили из ружей, чтобы устрашить московитов.
Как утверждал Исаак Масса, заговорщики держали под ружьем тысячи своих сторонников, но в последний момент отложили выступление.
Заговор, организованный боярской верхушкой, носил строго конспиративный характер, и число его участников было невелико. Не могло быть и речи о тысячах вооруженных людей, якобы собранных Шуйскими. Иезуиты, находившиеся в Москве в те дни, с полным основанием утверждали, что Шуйские привлекли на свою сторону бояр, но «между народом имели очень мало соучастников». Назревавшее в столице народное восстание не угрожало непосредственно власти Лжедмитрия, поскольку возмущение и гнев москвичей вызывал не царь, а иноземное наемное воинство. Цели народа и бояр, планировавших убийство самозванца, явно не совпадали. Тем не менее бояре рассчитывали в нужный момент использовать выступления посадских людей.
В сочинениях современников можно прочесть, что Лжедмитрий проявил редкую беспечность и легкомыслие, не обратив внимания на доносы и предупреждения насчет готовившегося переворота. В действительности самозванец и его советники, не жалея сил, готовились к тому, чтобы железной рукой подавить назревавший мятеж.
Под предлогом готовившейся войны с турками царь вызвал в окрестности Москвы отряды детей боярских из Путивля и Рязани. Эти отряды доказали свою преданность ему в начале Смуты. В распоряжении монарха был многотысячный стрелецкий гарнизон. Вместе со столичными стрельцами караулы в Кремле несли стрельцы из Северской земли, оставленные в столице после коронации Расстриги. В Кремле и крепостях разместилось польское наемное войско, приведенное Мнишеком. К Москве спешно двигалось казацкое войско «царевича Петра».
Заговорщики располагали несколькими сотнями вооруженных людей. Подавляющее превосходство сил было на стороне Лжедмитрия.
Почему самозванец запретил принимать от народа доносы и даже грозил доносчикам наказанием?
Бесчинства шляхты привели к тому, что Ближняя канцелярия оказалась завалена жалобами москвичей на «рыцарство» и встречными жалобами солдат. Запрет принимать челобитные относился прежде всего к этим жалобам. Что касается дел об оскорблении царя, их разбирали без всякого промедления. Лжедмитрий получил власть из рук восставших москвичей менее чем за год до описываемых событий. Неудивительно, что он не допускал и мысли о выступлении столичного населения против него.
Бояре вели хитрую игру. Они били в набат, чтобы отвлечь внимание самозванца от подлинной опасности, грозившей ему со стороны заговорщиков. В конце концов и Мнишек с польскими советниками, и ближние люди Лжедмитрия Петр Басманов и Михаил Салтыков, и сыскное ведомство сосредоточили все свое внимание и все усилия на охране поляков и предотвращении столкновений между москвичами и иноземными наемниками.
Вскоре после свадьбы царь задумал развлечься военными играми. С этой целью его потешная крепость была заблаговременно отправлена в Котлы. Для проведения стрельб Лжедмитрий велел наряд «волочити за город», после чего «весь наряд большой, и середней, и городовой, и полковой» сняли со стен и вывезли в поле. За потехами угадывались более серьезные цели. Лжедмитрий намерен был идти с полками на Елец, а оттуда к Азову со всей артиллерией и «гуляй-городом». Заговорщики попытались обратить военные приготовления Лжедмитрия против него самого. Повсюду распустили слух, будто на играх «литва» намерена перебить бояр.
Первые крупные волнения в Москве произошли 14 мая. В тот день вечером гайдук Вишневецкого избил посадского человека и скрылся за воротами. Народ осадил двор и потребовал от Вишневецкого выдачи виновного. К ночи подле двора собралось до 4000 человек. Посадские грозили разнести хоромы в щепы. Всю ночь возмущенные толпы москвичей заполняли площади и улицы столицы.
С аналогичной ситуацией Лжедмитрий уже сталкивался в первые дни после коронации, и тогда ему сравнительно легко удалось справиться с народными волнениями.
15 мая в Москве воцарилась зловещая тишина. Торговцы отказывались продавать иноземцам порох и свинец. Вечером несколько гайдуков остановили колымагу и вытащили оттуда боярыню. Народ немедленно бросился отбивать женщину. В городе ударили в набат. Царю вручили жалобу на лиц, повинных в бесчестии боярыни, но дело так и не было рассмотрено.
16 мая царица Марина была занята подготовкой к маскараду, а Лжедмитрий провел вечер со Станиславом Немоевским. Поляк привез в Москву драгоценности сестры короля Сигизмунда Анны, с тем чтобы продать их царю. Самозванец долго рассматривал их, потом велел принести из сокровищницы камни, доставшиеся ему от Грозного. С видом знатока он пустился в пространные рассуждения об их магических свойствах. Последний перед переворотом день царствования Лжедмитрия закончился.
Прямая открытая агитация против царя имела не слишком большой успех в народе, тогда как насилия со стороны солдат Мнишека вызывали мгновенный отпор населения. Описывая поимку на рыночной площади одного из тех, кто открыто агитировал против Расстриги, телохранитель К. Буссов ни словом не обмолвился о попытках народа отбить его у немцев из личной охраны царя. Когда Лжедмитрию донесли о случившемся, он приказал пытать арестованного. Но бояре, руководившие допросом, донесли ему, что смутьян болтал, будуч пьян и скудоумен; теперь же, протрезвев, он ничего сказать не может.
