Полис, логос, космос. Мир глазами эллина - Игорь Евгеньевич Суриков
Сравнивая человека античной Эллады с человеком Нового времени, выдающийся французский историк и искусствовед XIX в. Ипполит Тэн писал: «Грек был менее искусственным, менее специализировавшимся, менее удаленным от естественного состояния и действовал в политическом кругу, который был лучше приноровлен к человеческим способностям… Находясь ближе к естественной жизни, в меньшем рабстве от разрастающейся цивилизации, он был более человеком»[187]. Но ведь этот самый уравновешенный, гармоничный, рациональный душевный склад греков имел и свою оборотную сторону, практически исключая сколько-нибудь значительный технический прогресс.
Эллин довольствовался тем, что он имеет, не только в плане чисто материальных благ. Аналогично его отношение, скажем, к проблеме скорости передвижения. Цивилизация Нового времени – в полном смысле слова цивилизация высоких скоростей. Паровоз оказался слишком медленным – изобрели автомобиль. Потом не хватило и автомобиля – появились самолеты. И вот уже космические корабли бороздят орбитальное пространство, огибая Землю за час с небольшим… Человек все время куда-то спешит и спешит; проблема энергоносителей стала одной из болезней века. А для античного человека всего этого круга проблем просто не существовало. Ему не нужны были паровозы и пароходы: на море ему вполне хватало парусно-весельного судна, а на суше – лошади, чаще – ослика, еще чаше – собственных ног.
Грек никуда не спешил. И при этом, как ни парадоксально, успевал за свою жизнь сделать гораздо больше, чем мы. Философ Хрисипп написал более 700 научных трудов, филолог Дидим – до 4 тысяч (правда, за это его и прозвали «человеком с медными внутренностями», то есть с неутомимым прилежанием). Но кто из ученых наших дней (а ведь мы оснащены компьютерами и прочей техникой) способен хотя бы приблизиться к этим цифрам?
Немецкий мыслитель начала ХХ в. Освальд Шпенглер[188] характеризовал человека Античности как «аполлоновского человека», человека Нового времени – как «фаустовского человека». Первый полон горделивого покоя созерцательной автаркии, знает себе меру и не стремится выйти за ее пределы. Второй – весь порыв, устремление в бесконечность. Иначе жить он просто не может: когда в самом конце «Фауста» Гёте заглавный герой произносит: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» – он умирает. И на этом пути «фаустовского человека» ожидали и ожидают все новые и новые достижения, но одновременно – все новые и новые трудности и проблемы.
Мироздание, пространство, время
Грек, «аполлоновский человек», не любил бесконечности, побаивался ее. Мир, «космос», представлялся как нечто, имеющее границы, замкнутое и поэтому уютное. Практически все античные космологические системы исходят именно из этого принципа. А его мировоззренческой основой, бесспорно, следует считать полисное бытие. Ведь мы знаем: полис обязательно территориально ограничен, он не может разрастаться беспредельно.
Каковы были представления о мироздании? На самом раннем, дофилософском этапе развития древнегреческой цивилизации они всецело определялись мифологической традицией. А мифы эллинов гласили по этому вопросу следующее.
Земля, находящаяся в центре мира, имеет плоскую форму. Над ней распростерся обширный полусферический купол неба, где обитают боги. Небесная твердь сделана из меди и очень далеко отстоит от земли. Гесиод говорит о расстоянии между ними в образной форме:
Если бы, медную взяв наковальню, метнуть ее с неба,
В девять дней и ночей до земли бы она долетела[189].
Каждый день по небу с востока на запад мчится золотая колесница бога солнца Гелиоса, запряженная огненными конями. А вечером, достигнув крайних западных пределов, Гелиос вводит колесницу на лодку и подземными реками движется обратно, на восток, чтобы к рассвету быть на прежнем месте. А по небу в это время путешествует богиня луны Селена.
Под землей, отделенное от ее поверхности слоем непроницаемого мрака (Эребом), располагается царство мертвых – Аид. В Аид, как считали греки, есть из мира живых несколько входов, ведущих через глубокие пещеры. И туда может войти даже живой человек, вот только вернуться оттуда не удавалось почти никому, ведь у ворот Аида лежит грозный страж – чудовищный пес Кербер (Цербер).
…Встречает он всех приходящих,
Мягко виляя хвостом, шевеля добродушно ушами.
Выйти ж назад никому не дает, но, наметясь, хватает
И пожирает, кто только попробует царство покинуть
Мощного бога Аида и Персефонеи ужасной, —
пишет тот же Гесиод[190].
Еще ниже Аида лежит Тартар – самая глубинная область. Тартар можно назвать «антинебом» или «нижним небом». Даже и расстояние до него от земли точно такое же, как и до неба. По словам Гесиода,
Если бы, медную взяв наковальню, с земли ее сбросить,
В девять же дней и ночей долетела б до Тартара тяжесть[191].
В Тартаре заперты титаны – предыдущее поколение богов, побежденное Зевсом и другими олимпийцами. Их, таким образом, можно назвать нижними богами, «антиподами» верхних, небесных.
Нетрудно заметить, что в целом космос представляли в шарообразной и строго симметричной форме: сверху – полусфера неба, снизу – полусфера Тартара, а между ними – земля и Аид, тоже находящиеся друг к другу в отношении симметрии.
Эти представления, как и любая мифологическая картина мира, с точки зрения рациональной логики представляются, конечно, внутренне противоречивыми, порождают неразрешимые вопросы. Например: где же все-таки живут олимпийские боги – на небе или, согласно своему названию, на горе Олимп? Впрочем, в условиях недогматической древнегреческой религии этим «несостыковкам» не придавали большого значения. Возможно, их вообще не признавали за противоречия.
Как бы то ни было, уже с архаической эпохи этот образ мироздания (и здесь одно из важнейших отличий древнегреческой цивилизации от большинства остальных) перестал быть единственным. Наряду с ним появилось большое количество новых концепций, предложенных философами. Практически каждый крупный представитель ранней натурфилософии предлагал свою собственную, альтернативную картину Вселенной.
Впрочем, описания космоса, даваемые этими мыслителями, еще несут на себе следы своего религиозного, мифологического происхождения. Во всех таких системах, как и в мифах, мир конечен, имеет форму шара, а в центре его находится Земля.
Представители ионийской философии – Анаксимандр, Анаксимен, Анаксагор, Демокрит и др. – еще долго, вплоть до V в. до н. э., представляли себе Землю плоской. Она, по их мнению, являет собой диск или невысокий цилиндр, висит в воздухе и
