Джеймс Миченер - Гавайи: Миссионеры
– Потому что я попросту люблю их. Я пытаюсь принести им утешение Господа, так, чтобы когда они умирали, они все же попадали к Нему, а не были осуждены на вечные муки в огне преисподней.
– Такая религия мне не по душе, – недовольно произнес Уиппл. – Я вовсе не домогаюсь их шатров. Выход должен быть другой, и лучше этого. Когда мы ещё были студентами в Йеле, каким был первый принцип нашей церкви в целом? Каждая отдельная церковь должна стать независимой. То есть никаких епископов, священников и так далее. Должно быть единое религиозное братство. Наше самоназвание "индепенденство" говорит о принципах независимости. А что мы видим здесь? Самую настоящую процветающую систему епархии. И сейчас торжественное собрание будет выкидывать из церкви несчастного, одинокого человека. Только подумать: за все эти долгие годы ты позволил вступить в полноправные члены твоей церкви только девятерым! Где-то, Эбнер, мы здорово просчитались.
– Но ведь для того, чтобы обратить язычника в настоящего христианина, требуется немало времени, причем…
– Нет! – снова возмутился Уиппл. – Никакие они не язычники! Одной из самых восхитительных женщин, которых я встречал в жизни или о которых мне приходилось читать, являлась Каахуману. Как я понял, здесь, на Мауи, тоже есть одна женщина, которая во многом напоминает её. Это твоя Алии Нуи. Язычники? Это слово больше ни о чем не говорит мне. Ну, например, ты позволил кому-нибудь из своих так называемых язычников стать священником? Конечно, нет.
Эбнеру эта тема показалась особенно неприятной, и он даже поднялся с камня, чтобы уйти, но его бывший сосед по комнате крепко ухватил товарища за руку и взмолился:
– На сегодня у тебя нет более важных дел, чем поговорить со мной, Эбнер. Моя душа как бы снялась с мертвого якоря и теперь ищет верного направления. Я-то рассчитывал на то, что когда ты, я, Иеруша и капитан Джандерс все вместе усядемся за стол, тот самый дух, который вернул нас к жизни ещё на "Фетиде"… – Его голос затих, и через несколько секунд Джон негромко признался: – Я уже устал от Бога.
– Что ты хочешь этим сказать? – так же тихо спросил его Эбнер.
– Дух Бога заполнил весь мой мозг, но я не удовлетворен тем, как мы претворяем в жизнь его Слово.
– Ты говоришь вещи, противные церкви, брат Джон, – предупредил Эбнер.
– Да, это так. И я рад, что это произнес ты, а то мне самому было стыдно признаваться в этом.
– Но ведь церковь доставила нас сюда, брат Джон. И все наши успехи зависят только от церкви. Как ты думаешь, не ужели бы я посмел общаться с алии и разговаривать с ними так, как я делаю это, если бы был простым человеком по име ни Эбнер Хейл? Но, являясь инструментом церкви и слугой Господа, я имею право отважиться на очень многое.
– В том числе и на мудрость?
– Что ты имеешь в виду?
– Если твой мозг вдруг осознает, что постиг новую мудрость, некое радикально новое понятие существования… ну, тогда смог бы ты, как слуга могущественной церкви, осмелиться принять эту новую мудрость?
– Тут не может быть ничего ни нового, ни старого, брат Джон. Существует единое слово Божье, и открывается оно в церкви посредством священной Библии. И ничего более вели кого, чем это, быть не может.
– Более великого – нет, – согласился доктор Уиппл. – Но совершенно другое – может быть.
– Я так не считаю, – упрямо повторил Эбнер и, не желая больше выслушивать никаких аргументов, поднялся с камня и удалился.
Но тем же вечером, в приятной теплой компании с капитаном Джандерсом, под влиянием хорошего обеда, от личного вина и виски для доктора, старые друзья все же суме ли расслабиться, и тогда Джандерс заявил:
– Между прочим, Лахайна становится первосортным го родом во многом благодаря стараниям Эбнера Хейла.
– А что это за девушка, которая подает нам блюда? – поинтересовался Эбнер. Её лицо показалось ему знакомым, но он ни как не мог припомнить, где бы они могли встречаться ранее.
Капитан Джандерс чуть заметно покраснел. Эбнер даже не заметил, как изменилось выражение его лица, что, конечно, не могло ускользнуть от проницательного доктора, который не раз сталкивался с подобными ситуациями на островах.
– Как я понял, в скором времени к вам из Бостона приедут и жена, и дети? – задал капитану спасительный вопрос Уиппл.
– Да-да, совершенно верно, – быстро ответил Джандерс.
– Нам нужно, чтобы в городе было как можно больше истинных христиан, сердечно подхватил Эбнер.
– И вы намереваетесь надолго задержаться здесь? – на прямую спросил Уиппл. – Я имею в виду, в Лахайне.
– Это настоящая тихоокеанская жемчужина, – улыбнулся Джандерс. – Я видел практически все города, и этот – самый лучший.
– Так вы решили заняться торговлей, насколько я могу судить?
– Я вижу здесь большие возможности для торговца разно образными мелкими товарами, которые требуются на кораблях, доктор.
– А вы не предполагаете, что нужно ещё учесть… могут возникнуть всякие трудности. Я полагаю, что вы… Но как вы считаете, если человек, имеющий хорошие связи с местным населением, смог бы раздобыть несколько каноэ в Хане… ну, в общем, если бы при этом у него имелся плодородный участок земли плюс силы, энергия и желание… Как вы считаете, мог бы он, скажем, выращивать урожаи или разводить скот, который вас интересует, и впоследствии продавать все это вам, чтобы вы потом перепродавали нужный товар китобоям? Вот что меня интересует.
– Вы имеете в виду Авраама Хьюлетта? – сразу же дога дался Джандерс.
– Совершенно верно.
– Если бы он смог разводить свиней или поставлять мне говядину… Да, я мог бы скупать все это у него. А он не подумывал о том, чтобы выращивать сахарный тростник? Мне понадобится очень много сахара.
– Я поговорю с ним касательно этого, – в задумчивости произнес Уиппл.
– Вы считаете, что ему придется оставить церковь в Хане? – поинтересовался Джандерс.
– Да. Боюсь, что собранием в Гонолулу он будет отлучен от церкви и лишен духовного сана.
Некоторое время капитан Джандерс ничего не говорил. Ему не хотелось обижать преподобного Хейла, с которым ему предстояло жить в непосредственном соседстве, и все же ему всегда нравился тот честный подход к жизни, которым отличался доктор Уиппл.
Знаете, что я хотел бы сделать, – медленно проговорил капитан. – Если бы Хьюлетт смог доставлять свой товар ко мне во время китобойного сезона… вовремя и в хорош– ем со стоянии. . . я думаю, я смог бы найти применение всему, что он мне предложит. Но мне нужно кое-что ещё, что, возможно, он не захочет мне отдать.
– Что же это? – поинтересовался Уиппл.
– Я слышал, что его жена имеет большой участок земли в Хане. Это больше, чем потребуется Хьюлетту для фермы. Кстати, это не тот ли сухопарый тип с большими выпученными глазами, который спал вместе с вами в одной каюте? Значит, все верно, именно его я и имею в виду. Я бы хотел, чтобы мы с ним подписали соглашение, и я стал бы арендатором той земли. Я бы подсказал ему, что и в каких количествах следует выращивать, и тогда ему больше не пришлось бы беспокоиться о том, где раз добыть средства к существованию, пообещал Джандерс.
* * *Когда наступило время отплывать на бриге "Фетида" в Гонолулу, Эбнер с радостью отметил про себя, что все неприятные воспоминания рассеялись, а обиды улетучились. Ведь сейчас ему снова предстояло делить с Джоном Уипплом одну каюту. Правда, его радость значительно уменьшилась, когда он увидел, что на каноэ, прибывшем с другого конца острова, приплыли миссионер Авраам Хьюлетт, его симпатичный мальчик Эбнер и жена-туземка, которую звали Малиа (так местные жители произносили имя "Мария").
– Они поплывут вместе с нами? – насторожился Эбнер.
– Конечно. Если не будет их, не будет и никакого судилища.
– А это удобно: плыть с Хьюлеттом на одном корабле?
– Мне всё равно, тем более, что я буду голосовать в его пользу, – спокойно ответил Джон.
– Как ты считаешь, его не могут поселить в нашей каюте? – заволновался Хейл.
– Когда-то так оно и было: мы все находились в одной ка юте, – напомнил Уиппл.
Оба миссионера с интересом взглянули на поднимающуюся на борт "Фетиды" миссис Хьюлетт, если, конечно, темнокожую женщину можно было так называть. Ростом она была выше своего мужа, широкоплечая, и довольно мрачная на вид. Правда, с мальчиком она разговаривала тихим мягким голосом, и Эбнер с негодованием прошептал:
– Неужели она разговаривает с ребенком на гавайском?
– А почему бы и нет? – удивился Уиппл.
– Моим детям запрещено даже слово произносить на этом языке! многозначительно пояснил Эбнер. – Нельзя учиться путям язычников! Вспомни Библию. А твои дети умеют говорить на гавайском?
– Конечно, – безразлично ответил Уиппл, начиная понемногу терять терпение.
– Это весьма неблагоразумно с твоей стороны, – предупредил Эбнер.
– Мы ведь живем на Гавайях. И работаем здесь же. Не исключено, что мои мальчики поступят в местную школу и будут в ней учиться.
