Зенон Косидовский - Когда Солнце было богом

Окруженные со всех сторон, ацтекские воины защищались, правда, с исключительной храбростью, но не могли сдержать атак и гибли. Кортес одну за другой захватывал баррикады, продвигаясь вдоль плотин к столице.

В городе испанцам пришлось брать приступом каждый дом и каждую пирамиду. Нередко они попадали в ловушки. С крыш, с вершин пирамид - со всех сторон - мужчины, женщины и дети засыпали их камнями и стрелами из луков. Завоевателям пришлось поспешно отступить, оставив трупы людей и лошадей.

Не имея возможности сломить народное сопротивление, Кортес приказал поджечь город и уйти на середину плотин. Пожар превратил дома в пылающие факелы, разбрасывающие миллионы искр. Отважным жителям казалось, что наступил конец света. Шатаясь от голода и усталости, они, как привидения, блуждали по городу и вдоль каналов, переполненных трупами. С вершин пирамид доносились мрачные заклинания жрецов и глухая дробь военных барабанов.

Как-то ночью испанцы схватили вождя повстанцев Куаунтемока, когда тот пытался на пироге выскользнуть из осажденного города. Кортес принял его с почетом и заверил, что отнесется с уважением к его королевскому сану. Куаунтемок обратился к Кортесу с просьбой, чтобы он позволил жителям покинуть город и поселиться в окрестных деревнях.

На рассвете из дымящихся руин высыпали жители столицы, оставшиеся в живых. 70 тыс. мужчин, женщин и детей в течение трех дней и ночей, измученные, брели вдоль плотин. Их ожидали тяжкие скитания.

Блокада длилась три месяца. Потери ацтеков, по разным источникам, исчислялись от 120 до 240 тыс. убитыми. Среди тласкаланцев погибло 30 тыс. воинов. И только испанцам победа досталась ценой незначительных потерь. Итак, вся тяжесть войны легла на плечи индейских племен, хотя выгоды от нее имели только белые пришельцы из-за моря.

Заняв город, конкистадоры немедленно стали искать затопленные в озере сокровища Монтесумы. Ныряльщики обыскали дно озера и каналов, солдаты обшарили все закутки города, но удалось найти лишь пятую часть сокровищ, отложенных в свое время для испанского императора.

И тогда Кортес совершил подлость, которая навсегда покрыла имя его позором[44]. Нарушив свое слово, он подверг Куаунтемока пыткам, чтобы тот выдал спрятанные сокровища. Но мужественный индейский вождь не произнес ни слова. Через несколько лет Кортес приказал повесить Куаунтемока якобы за то, что он подстрекал народ к бунту.

Остатки сокровищ ацтеков Кортес отправил в Испанию, но они туда не попали. В письме от 15 мая 1522 г. капитан корабля сообщил, что на него напал корсар, состоявший на службе короля Франции. Случай - этот охотник до шуток - сделал так, что золото Монтесумы, предназначенное для Карла V, попало в руки его лютого врага Франциска I.

Разрушение Теночтитлана не сломило духа индейских народов. Еще долгие годы они вели ожесточенную партизанскую войну; колонизаторы не имели ни минуты покоя. Берналь Диас писал: «Во всей Новой Испании каждая попытка обложить туземцев налогами становилась поводом к восстанию. Сборщики податей, которые старались их выколотить, зачастую расставались с жизнью, как, впрочем, и все другие испанцы, которые попадали в руки индейцев.

В провинциях сопротивление было обычным явлением, так что мы постоянно патрулировали по стране с большим войском, чтобы удержать народ в повиновении».

Сразу же после одержанной победы испанцы стали систематически разрушать столицу. Обломками дворцов и храмов засыпали каналы, пирамиды сравняли с землей и на месте Теночтитлана построили свой город, назвав его Мехико. Там, где на пирамиде возвышался храм бога войны, ныне стоит кафедральный собор, а на руинах дворца Монтесумы высится бывшая резиденция испанского губернатора. Не прошло и пяти лет, а столица ацтеков - богатейшая сокровищница скульптуры и архитектуры - оказалась настолько основательно погребенной под фундаментами испанских домов, что от нее не осталось и следа.

Индейская метрополия перестала существовать, однако народ ее не погиб. Живописные толпы индейцев: ремесленников и лавочников, ткачей и гончаров, ювелиров и огородников - снова заполнили улицы и рынки испанского города. Испанские дворцы и виллы были лишь островками среди широкого и полноводного индейского моря. Элементы чисто индейские и привнесенные извне послужили основой новой мексиканской культуры с ее своеобразным, глубоко национальным обликом.

Король города Тескоко, путешествуя переодетым по своей стране, встретил однажды мальчикав лохмотьях, который старательно собирал хворост в открытом поле.

Король спросил его:

- Почему ты не собираешь хворост вон в том лесу? Ведь там его намного больше, чем здесь.

- Мне еще не надоела жизнь… Лес принадлежит королю, там запрещено собирать под страхом смерти.

- В самом деле? Что же это за человек, ваш король?

- О, это строгий человек… Он отказывает людям даже в том, что является даром божьим.

В этой ацтекской новелле, близкой по сюжету к сказкам из «Тысячи и одной ночи» о бродящем по улицам Багдада халифе, ярко отразились классовые противоречия индейского общества того времени. Мы видим здесь безжалостного и жадного повелителя, видим бедного мальчика, представителя обездоленного люда, который остро чувствует несправедливость общественного уклада.

Мы уже знаем непосредственные причины того беспрецедентного в истории факта, что девятимиллионная держава воинов рассыпалась под ударами горстки испанских авантюристов. Знаем, какую роль сыграло то, что среди самого индейского народа возникла измена, что индейские вожди бессмысленно держались старой, примитивной военной тактики и не могли приспособиться к новой ситуации, что, наконец, Монтесума, очевидно, боялся иноземцев и проявил нерешительность.

Но корни поражения нам следует искать, как это показывает новелла, значительно глубже, а именно - в соотношении общественных сил и в истории индейских народов.

Ко времени Конкисты давнишняя племенная община, выборность вождей и раздел земли среди родов и семей существовали уже только формально. С того момента, как ацтеки путем завоеваний создали свое государство, углубилось имущественное и общественное неравенство; возник могущественный аристократический класс воинов, которые не только присваивали себе земли, но и наживали громадные богатства, захватывая львиную долю добычи и пленных. Управление родами перешло в руки немногочисленных семей, власть вождя стала наследственной.

Возросло также могущество жрецов. Короли давали им все больше земель, так что в конце концов в стране ацтеков не осталось уголка, где бы храмы не владели обширными поместьями. К тому же жрецы пользовались правом взимать десятину со всех крестьянских хозяйств, расположенных в окрестностях храма.

Два верховных жреца занимали второе по значению - после короля - положение в государстве. Их влияние достигало отдаленнейших уголков, так как они располагали многочисленным нижним клиром, рассеянным по всей стране. Достаточно сказать, что при главном храме в Теночтитлане жило 5 тыс. жрецов разного сана. Во время правления Монтесумы именно они, а не сановники решали политические дела.

Некогда свободные члены родов превратились в безземельных крестьян, попав в растущую экономическую зависимость от сановников и жрецов. Со временем их положение стало почти таким же, как положение рабов. Наряду с ними существовал класс настоящих рабов, ряды которых постоянно пополнялись за счет военных пленников и выходцев из крестьянских семей, еще детьми проданных обнищавшими родителями в рабство.

Индейское общество раскололось на богачей и бедноту, на землевладельческую аристократию и касту жрецов, с одной стороны, и на крестьян и ремесленников - с другой. Эти две основные общественные группы разделяло не только имущественное неравенство, но даже разные обычаи: аристократия, например, носила совершенно иные одежды, чем крестьяне и ремесленники.

В то время как представители господствующей верхушки утопали в роскоши, народ гнул спину, чтобы в тяжком труде заработать кусок хлеба. Конкистадоры нередко отмечали в своих дневниках, что рядом с пышными дворцами густо лепились мазанки из глины, и пальмовых листьев, в которых обитала основная масса индейцев. В Чолуле и Теночтитлане внимание Кортеса привлекли толпы нищих, которые настойчиво просили у прохожих подаяния. Из индейских хроник мы знаем, что обедневшие родители, доведенные до крайней нужды, продавали своих детей не только в рабство, но и храмам для кровавых жертв. Доходило даже до того, что некоторые супруги постоянно занимались этим страшным «промыслом» и плодили детей с целью продажи их на ритуальное заклание.