Жозеф Мишо - История крестовых походов
Вскоре пронеслись слухи, благоприятные для его намерения, что многие князья и народы решились присоединиться к победоносным крестоносцам и что близок последний час могущества осман, не имевших вождя. Когда эти слухи распространились повсеместно, кардинал Юлиан снова собрал вождей на совет и упрекал их в том, что они изменили своему счастию и своей собственной славе; беспощадно упрекал он их в том, что они подписали позорный, святотатственный, гибельный для всей Европы, роковой для церкви договор. По мере того как он говорил, воинственный пыл, которым был одушевлен он сам, перешел в души его слушателей. Они начали сознавать крайнюю умеренность своих требований, начали обвинять себя в малодушии относительно турок, пощаженных ими; наконец, общим голосом на том же месте, где они поклялись сохранять мир, решено было возобновить войну.
Вожди Крестового похода сделали в одно и то же время две большие ошибки, за которые они вскоре были наказаны: первая состояла в том, что они подписали мир с турками, хотя могли прогнать их за пределы Геллеспонта; второю же ошибкой было забвение и нарушение только что заключенного договора, чем они повредили доверию к чести христианских государей. Впрочем, оказалось, что большая часть распространившихся слухов, на основании которых возобновились неприязненные действия, не подтвердилась: объявлено было, например, крестоносцам, что итальянский и греческий флоты ожидают их в Варне; армия двинулась в Варну и не нашла там ни одного корабля. Воины Креста не рассчитывали, что им снова придется сражаться с грозным султаном Мурадом, так как он, утомленный мирской суетою и даже славою побед, сделался отшельником, оставив империю малолетнему сыну своему Мехмеду II. Но когда, в уединении своем, в Магнезии, он узнал о нарушении договора крестоносцами, то поклялся отомстить изменившему клятве неприятелю и перешел через Геллеспонт во главе грозной армии. Узнав о приближении османов, Гуниад и кардинал Юлиан предложили отступление; но Владислав хотел или победить, или умереть. Сражение было дано. При первом столкновении многие турецкие части пришли в смятение; король Венгерский, увлекаясь неразумной отвагою, захотел разбить корпус янычар, среди которых сражался Мурад. Он бросился на них в сопровождении только немногих воинов, но вскоре был убит, пронзенный множеством копий, и голова его, привязанная к острию пики, была показана венгерцам. При этом виде уныние распространилось в рядах крестоносцев; напрасно епископы старались ободрить их, напоминая, что они сражаются не ради царей земных, но ради Иисуса Христа; вся армия рассеялась и разбежалась в беспорядке. 10.000 крестоносцев пали в битве; множество из них было взято в плен турками; кардинал Юлиан погиб в битве или во время бегства.
Война, описанная нами, которая кончилась поражением при Варне, привела только к утверждению господства турок в завоеванных ими провинциях Европы. Византия, которую хотели спасти, осталась подверженной всевозможным угрозам со стороны варваров.
Глава 38
Осада Константинополя Мехмедом II. - Императорский город попадает во власть турок (1453)
Покинув свое уединение для воины с христианами, Мурад уже не возвращался более к отшельнической жизни и всю остальную жизнь свою провел среди битв; его армии несколько раз опустошали границы Венгрии; он умер во время приготовлений к осаде Константинополя. Преемник его Мехмед II задался единственной мыслью - перейти через Босфор и разрушить все, что оставалось от Греческой империи. Уже турки выстроили крепость на левом берегу пролива, в трех милях выше Византии; в первое же время царствования Мехмеда II и другая крепость была воздвигнута на левом берегу пролива и становилась угрозою и признаком последней страшной войны [Ошибка. Крепость Анадулохисар на правом берегу Босфора построил Баязид, а на левом берегу (Румелихисар) действительно, Мехмед II. См. монографию (Рансимен С. Падение Константинополя в 1453 году. М.: Наука. 1983. - 200 с.). - Прим. Сосискина].
Константин Палеолог и Мехмед, воцарившиеся почти одновременно, один на престоле цезарей, другой - на троне османов, не менее различны были между собою как по характеру, так и по судьбе. Первый обладал всеми добродетелями, которые могут придать величие несчастию и окружить некоторой славой даже падение империи; второй был предан всем необузданным страстям победителей, и в особенности таких, которые злоупотребляют победою и составляют отчаяние побежденных.
[От Сосискина
Мехмед II был алкоголиком (умер от белой горячки) и варваром. Однажды, когда некий художник писал какую-то картину с натуры, султан приказал убить раба и содрать с него кожу, чтобы маэстро лучше видел строение мышц шеи. Существуют и другие подобные факты. И, вместе с тем, этот тиран, будучи очень образованным человеком своего времени, знал несколько языков и т.п. Прим. Сосискина].
Между тем как Мехмед собирал свои силы, чтобы произвести нападение на столицу Греции, Константин взывал о помощи к христианскому миру. Папа возвещал в своих циркулярах всем христианам на Западе об опасности, в которой находилась Византия; но апостольские увещания не могли пробудить энтузиазма к Крестовым походам. Во Франции, Англии, Германии и даже Италии на опасности империи смотрели как на воображаемые или считали падение ее неизбежным; владетельные князья Морей и архипелага, Венгрии и Болгарии, иные из страха, другие из зависти, отказывались принимать участие в войне, от которой зависело решение их участи. Но так как Генуя и Венеция имели конторы и торговые учреждения в Константинополе, то на защиту императорского города было отправлено 2000 римских воинов под предводительством кардинала Исидора. Вот и вся помощь, которую получила тогда Греция со стороны Запада.
Такое равнодушие христианского мира не было еще в настоящем случае самым большим несчастьем для знаменитого города. Б'ольшая часть его граждан также оставались равнодушными к угрожавшим ему опасностям, безумный фанатизм не допускал их обращаться за помощью к латинянам. Вместо того, чтобы слушать Константина, призывавшего их на защиту отечества, они с увлечением слушали предсказания монаха Геннадия и врагов латинской церкви, которые постоянно твердили, что все потеряно; самые яростные фанатики договаривались до того, что они желают лучше видеть в Константинополе чалму Мухаммеда, чем тиару римского папы. Слепой фатализм, овладевший страстно возбужденной толпою, внушал ей, что Византия обречена на гибель самим Богом и что было бы нечестием восставать против предопределений Божественного гнева. Эгоизм, эта язва народов, близких к падению, побуждал богатых скрывать свои сокровища, и для того, чтобы укрепить императорский город, пришлось обирать церкви. Наконец, в угрожаемой столице этой древней империи, которая носила еще название Римской, накануне того дня, когда должны были погибнуть ее законы, ее верования и само имя ее, нашлось не более 4970 защитников.
Между тем как греки забывали таким образом об опасности, грозящей Византии, враги их воодушевлялись все более и более энтузиазмом победы. В них как бы возродилось то рвение и тот воинственный фанатизм, который воодушевлял сподвижников Омара и первых борцов ислама.
Из всех стран, лежащих на пространстве от Тигра и Евфрата до берегов Ибера и Дуная, собирались мусульманские воины, привлекаемые надеждою завоевать город цезарей и обогатиться остатками Греции. Мехмед II выступил из Адрианополя во главе своей армии в первых числах марта 1453 г. В первых числах апреля знамя султана было водружено перед воротами св. Романа (ныне Пушкарные ворота). При этой достопамятной осаде и осаждающие, и осаждаемые применили к делу все изобретения военного искусства, все усовершенствования, произведенные в нем от древнейших до позднейших времен. Во время приступов и при защите совместно действовали порох, недавно изобретенный в Европе, и греческий огонь - старинное оружие Востока; лук из рога или слоновой кости метал стрелы, а из баллисты вылетали бревна и каменья; тараны потрясали стены, между тем как артиллерия изрыгала на дальнее расстояние свинцовые пули и гранитные или железные ядра.
История того времени с удивлением упоминает об одной пушке в 12 пальм калибра, которая выбрасывала на расстояние мили массу камня до 600 центнеров весом.
[От Сосискина
Это пушка Урбана (имя венгерского инженера-создателя). Длина - 8 м, толщина ствола - 20 см. Видимо, больше "Царь-Пушки". Интересно, что сначала Урбан предложил свои услуги императору Константину, но тот не смог собрать денег. На обратном пути инженера перехватили посланцы Мехмеда и положили ему вознаграждение вчетверо больше запрошенного. Урбан согласился. - Прим. Сосискина].
Палатки турок были раскинуты на пространстве нескольких миль от гавани до берегов Пропонтиды. Ежедневно, говорит османский писатель, это полчище осаждающих бросалось на укрепления и башни города, подобно волнам разлившегося моря.
