В. Горнъ - Гражданская война на сѣверо-западѣ Россіи
Поска. Затяжка неизбѣжна. Четыре правительства должны и у себя и между собой сговориться объ условіяхъ мира, о которыхъ еще не говорили въ деталяхъ, и у Васъ будетъ достаточно времени, чтобы развить наступленіе арміи, которой мы отъ души желаемъ успѣха, ибо она насъ избавитъ отъ необходимости вести переговоры.
Маргуліесъ. Тогда позвольте передать вамъ просьбу ген. Родзянко — создать ему спокойный тылъ. Вы знаете о событіяхъ въ Нарвѣ третьяго дня, гдѣ эстонскіе солдаты ранили нѣсколькихъ русскихъ офицеровъ на почвѣ срыванія погонъ. Было бы желательно, чтобы эти большевистски-настроенныя части были переведены изъ Нарвы.
Штрандманъ. Я протестую противъ названія какой-бы то ни было эстонской войсковой части большевистски-настроенной — у насъ такихъ частей нѣтъ.
Маргуліесъ. Меня крайне радуетъ утвержденіе военнаго министра[116], я его немедленно передамъ командующему арміей. Во всякомъ случаѣ желательно разобрать это недоразумѣніе и устранить его причину.
Поска. Наше войско хочетъ знать, за что оно борется, а вотъ союзники не признаютъ нашей независимости; не признаютъ ея, ибо Колчакъ ея не признаетъ…
Изъ остальныхъ присутствующихъ никто не проронилъ ни слова.
Требованія, которыя были намѣчены конференціей по отношенію къ большевикамъ, по словамъ эстонской газеты «Päewaleht», сводились къ слѣдующимъ четыремъ пунктамъ:
1) Политическую границу между Россіей и Прибалтійскими государствами опредѣлить на этнографическихъ основаніяхъ;
2) По той сторонѣ этнографической границы должна быть широкая нейтральная полоса, на которой совѣтское правительство не имѣетъ права держать своихъ войскъ;
3) Порядокъ въ нейтральной полосѣ поддерживается какимъ-либо нейтральнымъ государствомъ;
4) Совѣтская Россія должна передать свой флотъ какому-либо нейтральному государству.
Что это за «нейтральное государство?» — делегаты разъясняли по разному, смотря по тому, кто съ ними говорилъ.
По словамъ, напримѣръ, латышскаго мин. иностр. дѣлъ Мееровица выходило такъ, что нейтральная полоса будетъ находиться впереди нашего фронта, нашей базой предполагается сдѣлать исключительно Ивангородъ (зарѣчную часть Нарвы, который перейдетъ въ полное владѣніе сѣв.-зап. правительства, а передача большевистскаго флота въ руки какого-то нейтральнаго государства дастъ намъ возможность спокойно подвозить военное снаряженіе для арміи (слѣдовательно для борьбы съ тѣми же большевиками!) черезъ Гунгербургъ. Но какъ будутъ воевать въ такомъ случаѣ наши войска, сидя за нейтральной зоной, къ чему они тогда вообще будутъ существовать и кто будетъ охранять эту «нейтральную зону» — благожелательный въ то же время къ сѣв.-зап. арміи, стремящейся по самому своему назначенію къ уничтоженію всякаго нейтралитета съ большевиками? — всѣ эти недоумѣнные вопросы такъ и остались неразъясненными.
Въ болѣе интимномъ кругу нейтральная полоса трактовалась исключительно въ туземныхъ интересахъ: этимъ барьеромъ предполагали отгородиться, въ случаѣ заключенія мира, отъ неизбѣжной большевистской агитаціи въ Эстоніи и Латвіи, предоставляя кому-то невѣдомому третьему всѣ невыгоды управленія безпокойной полосой. Дальнѣйшее существованіе сѣв.-зап. арміи такая версія явно исключала.
Несомнѣнно, что авторы подобной фантастической идеи, видимо, сами не продумали ее до конца.
Послѣ намъ передавали, что въ итогѣ бурныхъ дебатовъ на закрытомъ совѣщаніи опредѣленно противъ соглашенія съ большевиками высказались Финляндія и Литва, представители Латвіи колебались, Эстонія стояла за миръ. Финляндія и Литва въ то время почти не воевали съ Совѣтской Россіей, Латвія имѣла лишь небольшія частыя стычки въ районѣ Рѣжицы — Двинска, въ такъ называемой Латгаліи, на территорію которой претендовала латвійская республика, серьезно вела войну съ большевиками только Эстонія. Она же первая и стала трещать. Къ чему при такихъ условіяхъ поведутъ переговоры — гадать не приходилось. Если нѣкоторые партнеры Эстоніи возражали противъ заключенія мира съ большевиками, то это еще не значило, что они готовы были активно поддержать Эстонію въ ея дальнѣйшей борьбѣ съ большевиками. Внутри этихъ странъ шла тоже очень энергичная кампанія за миръ съ Совѣтской Россіей. Одновременно съ ревельской конференціей въ Ригѣ состоялся соціалистическій съѣздъ изъ представителей тѣхъ же четырехъ государствъ, постановившій требовать отъ своихъ правительствъ немедленнаго заключенія мира съ большевиками; съѣздъ, кромѣ того, постановилъ обратиться къ европейскому пролетаріату съ призывомъ содѣйствовать этому. Такъ какъ делегаты съѣзда въ то же время представляли въ своихъ странахъ вліятельное парламентское теченіе, то члены финляндскаго, латвійскаго, эстонскаго и литовскаго правительствъ чутко прислушивались къ тому, что выносилось на рижскомъ соціалистическомъ съѣздѣ и безъ риска слетѣть со своихъ постовъ не могли, конечно, открыто пойти противъ требованій соціалистическаго конгресса.
Правая пресса этихъ странъ чрезвычайно косо смотрѣла на начавшуюся «игру съ огнемъ».
Гельсингфорская газета «Уузи Суоми», отражавшая взгляды финляндской буржуазіи, энергично возражала противъ переговоровъ съ Совѣтской Россіей, видя въ этомъ опасность будущей совѣтизаціи Финляндіи. По мнѣнію газеты, на миръ съ «Ленинской Россіей» (если ужъ онъ неизбѣженъ) можно было бы пойти лишь «совмѣстно съ Согласіемъ»; въ такомъ случаѣ «мы будемъ имѣть больше возможностей сохранить себя отъ большевистской заразы, чѣмъ если бы рѣшились на это безъ поддержки извнѣ. А поэтому, если миръ съ Совѣтской Россіей придется заключить, онъ долженъ быть заключенъ въ Парижѣ или Лондонѣ. Отъ мирныхъ совѣщаній въ другомъ мѣстѣ финское правительство должно воздерживаться, — сколько бы ни кричали наши домашніе большевики и полубольшевики»[117].
Ревельская «Таллина Театая» обращала вниманіе на неискренность мирныхъ предложеній большевиковъ.
«Начавшіеся нынче мирные переговоры съ правительствомъ Совѣтской Россіи вызвали справедливыя сомнѣнія въ томъ, дѣйствительно ли желаетъ непріятель мира съ балтійскими государствами. Обращаютъ вниманіе на то, что прекращеніе кровопролитія еще не значитъ, что врагъ оставитъ насъ въ покоѣ совсѣмъ: непріятель, повидимому, надѣется больше на свою тайную агитацію, чѣмъ на послѣдствія открытой войны. Всѣ, находящіеся на фронтѣ, знаютъ, что это не простой вымыселъ: массамъ распространяемыхъ врагомъ летучекъ въ послѣднее время нѣтъ конца и распространеніе ихъ хорошо организовано[118]».
Первые оффиціальные переговоры эстонцевъ съ большевиками происходили 17 сентября 1919 г. въ городѣ Псковѣ, въ помѣщеніи бывшаго нѣмецкаго училища, по Губернаторской улицѣ. Въ засѣданіи участвовали: предсѣдатель эстонской делегаціи Биркъ (нынѣшній эстонскій посолъ въ Москвѣ), члены — Шипай, полк. Ринкъ, Сельяма, Пюманъ[119], предсѣдатель совѣтской делегаціи Красинъ, члены — Литвиновъ и Боголюбовъ.
Въ своей вступительной рѣчи Красинъ отмѣтилъ, что совѣтское правительство всегда было за миръ и по отношенію къ другимъ странамъ не пользовалось агрессивной политикой. Каждый народъ долженъ рѣшать свою судьбу. «Мы ни одной странѣ, — заявилъ Красинъ, — не желаемъ и не можемъ навязать совѣтскую систему. Мы ведемъ оборонительную войну и во всякое время готовы сложить оружіе и прекратить борьбу, если замѣтимъ со стороны противника серьезное желаніе заключить миръ».
Биркъ, въ свою очередь, отмѣтилъ, что миролюбиво настроенными являются эстонцы.
«Эстонскій народъ, — сказалъ онъ, — не ведетъ имперіалистической политики, не стремится къ захвату земель, во все время своей самостоятельности онъ велъ оборонительную войну и часто съ нѣсколькими противниками одновременно. Въ такомъ положеніи оборонительной войны находился и теперь находится онъ и съ совѣтскимъ правительствомъ. Не мы начали войну, не мы были нападающими, но нашъ народъ защищаетъ свою самостоятельность, свое право на самоопредѣленіе и государственную независимость; свой демократическій государственный строй, свою безопасность и свободное развитіе мы готовы защищать до конца».
«Такъ какъ эстонскій народъ войны не начиналъ и ведетъ таковую, какъ оборонительную, то не было основанія у созданнаго имъ правительства оставить безъ вниманія сдѣланное совѣтскимъ правительствомъ мирное предложеніе, что еще разъ подтверждаетъ наша делегація своимъ прибытіемъ сюда. Эстонскій народъ готовъ заключить миръ, но миръ этотъ долженъ быть прочный и продолжительный, долженъ укрѣпить нашу государственную самостоятельность и независимость. . Мы съ чувствомъ внутренняго удовлетворенія констатируемъ, что совѣтское правительство, дѣлая намъ предложеніе начать мирные переговоры, признало наше право на самоопредѣленіе и нашу государственную независимость. Мы выражаемъ надежду, что наши труды будутъ имѣть желаемые результаты[120]».
