Андрей Буровский - Столица на костях. Величие и проклятие Петербурга

Давайте сделаем одно ненаучное, невероятное, неприличное предположение… Давайте предположим, что после смерти человека от него могут отделяться какие-то «энергоинформационные сущности». Не будем даже спорить о том, что это за сущности, какова их природа и так далее. Сделаем вполне спекулятивное, заведомо недоказуемое (и неопровержимое) предположение: они существуют.

Ведь и в этом случае Санкт-Петербург обречен стать самым богатым на привидения городом! Ведь Санкт-Петербург отвечает двум важнейшим требованиям к тому, чтобы такие «энергоинформационные сущности» появлялись в нем и задерживались надолго.

Одно из самых загадочных особенностей призраков — почему в роли призраков оказываются чаще всего представители верхов общества или связанные с ними люди?! Лично я вижу этому только две причины.

Первая состоит в том, что большинство населения всю историю и Европы, и России обитало в жилищах, не подходящих для появления привидений. Опыт, систематизация явления показывают: привидения чаще всего появляются в каменных домах и почему-то особенно сложенных из песчаника.

Деревянные жилища почему-то меньше способствуют появлению привидений. К тому же они, увы, совсем недолговечны.

Сооружения из песчаника, сложенные из камня с большим содержанием кварца, словно притягивают привидения. Англия — классическая страна призраков именно по этой причине. В ней очень много старинных зданий из такого камня. Одно из таких зданий расположено в городе Хайде, в английском графстве Чешир. Там стали ремонтировать одну из стен в старом доме, сложенном из песчаника, и в доме стала появляться женщина в платье викторианской эпохи. С окончанием ремонта привидение исчезло. Но когда владелец стал латать дыры в той же самой стене, он увидел, как по комнате движется та же самая женщина.

Вторая причина, которую я могу назвать, — это уровень развития личности человека. Разумеется, души людей не становятся другими из-за того, что эти люди образованны, умны или занимают в обществе престижное положение.

Но люди бывают умнее или глупее, одних обуревают сильные страсти, другие всю жизнь холодны, как брюхо лягушки. Душу можно развивать, упражнять, учить! Грубо говоря — душа у человека из «верхов» общества точно такова же, как и у человека из низов. Но чем более развита душа, чем она «крупнее», тем больше вероятность, что и после смерти человека «что-то» останется там, где он жил.

Я совершенно не настаиваю на этих двух объяснениях. Очень может быть, что все это — только неуклюжие самодельные догадки, и не более того, а истина лежит в каких-то совершенно иных причинах, которые я «благополучно» пропустил. Но мне не удалось установить никаких других причин, по которым высшие слои общества несравненно чаще порождают привидения, чем низы.

А если принять предположение — то становится понятным, почему в Петербурге призраков больше! Здесь всегда жило много не самых глупых и не самых бездуховных людей России. В том числе и не только из высших сфер. Когда умирал А.С. Пушкин — у его дома стояла толпа в несколько сотен человек, и большинство из них были дворники, прислуга, лакеи, разнорабочие, извозчики. В Петербурге и простонародье было грамотно и любило читать.

В Петербурге очень много мест, где люди с тонкой нервной организацией чувствуют себя несколько неуютно. С равным успехом можно сказать, что они просто психи и что они чувствуют присутствие каких-то иных сущностей. Но это все — объяснения факта. А сам факт вот таков — люди с тонкой нервной организацией в Петербурге чувствуют себя неуютно чаще, чем в других городах.

Глава 5 Кто живет в Петербурге? (Как используется урочище)

Кто, кто в теремочке живет?Кто, кто в невысоком живет?

Наверное, иной читатель захочет возразить: сейчас роль Петербурга в интеллектуальной жизни России вроде бы вовсе не чрезвычайная. Более того — всякий, кто достаточно хорошо знаком с городом, знает таких обитателей Петербурга, которых невозможно отнести не только к интеллектуальной элите, но даже просто к числу вменяемых людей.

Моя знакомая риэлтор (родом из Пскова) рассказывала о расселении квартиры, в которую приходилось входить в респираторе: жители пропили унитаз. Мои рассуждения об исключительности Петербурга моя знакомая отнесла за счет недостаточного знания города.

Состав населения Петербурга производит более сильное впечатление на расстоянии: приезжий, особенно интеллигентной профессии, имеет дело с верхушкой интеллектуальной элиты. А поселившись в городе, мгновенно обнаруживает, что в городе живут весьма разнообразные личности. Исторический центр Петербурга по-прежнему чарует, но в старом фонде полно не только интеллигентных старушек, но и крыс. Не в переносном смысле, а самых натуральных крыс… Таких, с длинными голыми хвостами. А на одну интеллигентную старушку приходится пятеро сварливых злобноватых бабок и не меньше запойных пролетариев.

Даже сама интеллектуальная элита при ближайшем рассмотрении — не настолько блестящая, как казалось. Петербургские ученые явно ленивее своих тверских, а тем более московских коллег. Такое впечатление, что время для них идет не так, как для жителей других городов: медленнее. Но если так, то где же реализация идеи «спрессованного» в Петербурге времени?

Ответов три:

1. После 1991 года в город въехало очень много новых людей. Просто как в мегалополис, где жизнь напряженнее и дороже, но где легче сделать карьеру и заработать. Это не уникальное для нашей эпохи явление, так было всегда. Чтобы стать петербуржцами, надо время. В XVIII веке их были десятки, от силы сотни — при населении города в десятки тысяч. И даже в начале XX века петербуржцев было не большинство городского населения: большинство просто не успели ими стать.

2. По естественным причинам большинство петербуржцев во все времена были не образованны, не сановиты, не знатны, не богаты.

Ни «Петербург Пушкина», ни «Петербург Достоевского» не полон только интеллектуальной элитой. Другое дело, что «простые люди» у Пушкина приятные и симпатичные, а у Достоевского — омерзительны.

В наше время все обстоит точно так же.

3. Никогда и ни в какую эпоху городское урочище не делало активными и умными ВСЕХ. Более того… Жизнь на геопатогенных зонах и в контрастных, мозаичных ландшафтах, в парадоксальном «неправильном» городе, эксцентричном и «слишком северном», порождает мутации (биологические и культурные). Эти мутации и становятся основой культурного, умственного процветания города. Но давно и хорошо известно, что мутации, как правило, неблагоприятны. На одну положительную приходятся десятки, если не сотни, негативных.

Петербург порождает слой умных и активных, но те же самые силы порождают намного более многочисленный слой умственно ущербных, заторможенных, отягощенных неврозами и самой разнообразной психиатрической клиникой. Среди городов России Петербург входит в число наиболее неблагополучных по состоянию здоровья населения: и физического, и психического. А кто сильнее бросается в глаза? Тихий профессор, который незаметно сидит в своем кабинете, или пьяный урод, который мочится в подворотне?

Как и во все времена, в городе сталкиваются разные люди, с разными установками и разным отношением к городу. Я попробую назвать их, без претензий на абсолютную истину и на исчерпание темы.

Город рос и захватывал пригородные районы и деревни. Часть людей испытала могучий зов Петербурга, а часть — не испытала. Эти люди даже хотели бы жить в более спокойном, монотонном и более обычном месте.

Другие люди приехали в Петербург на заработки, прижились… но точно так же, если им дать волю — охотно жили бы в месте менее беспокойном и тревожном.

Те и другие охотно поселяются в одном из районов города и мало появляются и в других районах, и в центре. Если они — «служащие», им еще приходится работать в центре. А пролетарий там что забыл? Зачем нужна стрелка Васильевского тому, кто живет и работает в Автово или в Калининском районе? Или в Вырице? Работа — здесь, жилье — здесь, магазины — вокруг их полно.

Что, старый скобарь вдруг возжаждал сокровищ культуры? Если возжаждет — то поедет, но опыт показывает — не едут гораздо чаще. Число людей, формально живущих в Петербурге и никогда не ходивших по Невскому проспекту, оценивается по-разному: от «ничтожной доли процента» до «процентов двадцать». Когда расхождение в цифрах настолько велико, это свидетельствует об одном — никто ничего толком не знает, потому что никто не считал.

Процент тех, кто на Невском бывал, даже не раз, но духовно живет в Автово (или в Малой Вишере, с тем же успехом) — естественно, гораздо больше.