Алексей Исаев - Сталинград. За Волгой для нас земли нет
Ситуация принципиально отличалась от июля и августа 1942 г., когда советские танковые корпуса, бедные пехотой, были неспособны к самостоятельному сдерживанию механизированных соединений противника. Теперь на направление немецкого наступления был быстро выдвинут механизированный корпус, обладавший и пехотой, и танками, и некоторым количеством артиллерии.
Оборону 4-го мехкорпуса наступающим немцам удалось преодолеть только 19 декабря. В результате прорыва на правом фланге механизированные бригады под угрозой окружения вынуждены были отойти назад, на рубеж реки Мышкова. Потери корпуса под Верхне-Кумским в периодс 15 по 19 декабря составили 52 танка подбитыми и сожженными. Людские потери были довольно тяжелыми: 994 человека убитыми, 3497 человек ранеными, 1075 пропавшими без вести и попавшими в плен{171}. На 20 декабря в составе корпуса оставалось 6833 человека, 31 Т-34 и 19 Т-70.
В целом период с 11 по 20 декабря 1942 г. ознаменовался для Сталинградского фронта сравнительно низкими потерями. В эту десятидневку потери составили 12718 человек (2776 убитыми, 5975 ранеными, 2304 пропавшими без вести и 1663 по другим причинам){172}. Потери 4-го механизированного корпуса составили, как мы видим, едва ли не треть общих потерь фронта. В предыдущую десятидневку, с 1 по 10 декабря, когда войска фронта атаковали противника на внешнем и внутреннем фронтах окружения, потери составили 14513 человек.
В пятидневных боях советскими войсками был достигнут несомненный успех: время до сосредоточения [375] 2-й гвардейской армии было выиграно. Когда сражение у Верхне-Кумского еще не закончилось, 18 декабря 1942 г. следует приказ Народного комиссара обороны № 394 о присвоении 4-му механизированному корпусу гвардейского звания. Теперь корпус Вольского стал 3-м гвардейским механизированным корпусом.
Результативные действия механизированных корпусов у Верхне-Кумского позволили рокировать на направление немецкого наступления стрелковые части. Довольно сильная группировка была создана еще до сосредоточения 2-й гвардейской армии. Уже 18 декабря A. M. Василевский докладывал И. В. Сталину: «В затылок Вольскому по р. Мышкова и далее на Абганерово (внешний обвод бывшего Сталинградского УРа) развернуты 300, 98, 3 гвард., частично 87 и 38 стр. дивизии, имеющие задачей на этом рубеже прочно прикрыть окончательное сосредоточение Яковлева{173}. В районе ст. Гнилоаксайская, Водинский 17.12 подтянуты две танкбригады Сталинградского фронта, имеющие до 80 танков»{174}. Как мы видим, на построение заслона была растащена 5-я ударная армия: 300 и 87-я стрелковые дивизии входили в ее состав по директиве Ставки на создание армии.
К утру 18 декабря из состава 2-й гвардейской армии разгрузилось уже 150 эшелонов из 156. 98 и 3-я гвардейская стрелковые дивизии армии Р. Я. Малиновского к этому моменту уже занимали оборону на Мышкове, а 2-й гвардейский мехкорпус сосредотачивался в районе знаменитого разъезда «74 км», на фланге наступающей группировки Гота — Манштейна. На плане «Зимняя гроза» был поставлен большой и жирный крест.
Пожалуй, единственным временным промежутком, [376] в котором мог иметь успех деблокирующий удар, был период с 14 по 16 декабря 1942 г. Если бы Готу удалось быстро преодолеть сопротивление 4-го мехкорпуса, 6-я танковая дивизия вышла бы в точку рандеву, достижимую изнутри «котла». Если бы мехкорпус Вольского потерпел поражение, то на пути к Сталинграду LVII корпус не встретил бы серьезного сопротивления. У советского командования просто не было войск, способных остановить свежую танковую дивизию немцев. Действующим фактором также были атаки Донского фронта на периметре окружения. В переговорах с Манштейном вечером 19 декабря Паулюс говорил: «Сегодняшние бои временно связали основную массу наших танков и часть ударной силы армии и показали, что в направлении Калач враг особенно силен в танках и артиллерии». В силу всех этих обстоятельств Манштейн уже не питал иллюзий относительно перспектив «Зимней грозы». Он докладывал Гитлеру: «Невозможно будет LVII танковому корпусу в одиночку соединиться с 6-й армией, не говоря уж о поддержании этой связи. Последним вариантом является прорыв 6-й армии в юго-западном направлении. По крайней мере большая часть войск и подвижное оружие армии будут сохранены»{175}.
Нет сомнений, что, если бы это происходило в 1944 г., 6-я армия рванулась бы навстречу свободе, бросая тяжелое оружие и технику. Именно так прорвалась из окружения 1-я танковая армия Хубе весной 1944 г. Однако в декабре 1942 г. еще не было примеров уничтожения окруженной группировки немецких войск Красной армией. Самому Сталинграду предстояло стать таким примером. Пока примера не было, начальник штаба группы армий «Дон» генерал Шульц безуспешно попытался [377] уговорить командование 6-й армии пробиваться, независимо от успехов деблокирующей группировки. В переговорах, которые состоялись между ним и начальником штаба 6-й армии Шмидтом 20 декабря 1942 г., Шульц предельно ясно сформулировал оптимальный на тот момент вариант действий:
«Точка зрения фельдмаршала (Манштейна. — А. И.) такова, что наступление 6-й армии по операции «Зимняя гроза» должно начаться чем раньше, тем лучше. Нельзя ждать, пока Гот приблизится к Бузиновке. Мы все прекрасно понимаем, что ваши силы для атаки будут только ограниченными. Поэтому фельдмаршал и стремится к разрешению начала «Удара грома». Битва за это разрешение в главном командовании сухопутных сил, несмотря на наше настояние, еще не закончена. Без оглядки на решение по «Удару грома», фельдмаршал ясно указывает на то, что действия по «Зимней грозе» должны начаться как можно раньше»{176}.
Как мы видим, Шмидт считал, что для подготовки 6-й армии к прорыву потребуется 6–8 дней для накопления запасов горючего и вывоза раненых в количестве, позволяющем погрузить оставшихся на автомашины. На тот момент, по оценке начальника штаба 6-й армии, уже имелось 8000 раненых и каждый день прибывало по 500–600 новых. В 1944 г. такой вопрос просто бы не ставился — раненые были бы оставлены на милость победителя. Для вывода техники на исходные позиции требовалось 800 кубометров топлива, что, исходя из поступления по воздуху 19–20 декабря (150 кубометров в день), потребовало бы 5–6 дней. При таких вводных удар изнутри «котла» мог последовать не раньше чем 25–26 декабря. Заметим, что в этом диалоге двух [378] начальников штабов приказ Гитлера об удержании вообще никак не упоминается. Расчеты опираются на куда более приземленные вещи — количество раненых, потребное количество топлива и т.п.
Стремясь убедить командование 6-й армии в необходимости немедленно идти на прорыв, Шульц пообещал Шмидту подачу необходимого извне после пробивания коридора: «Что касается топлива, а также питания и боеприпасов, то за армией Гота для этих целей уже стоит автоколонна с 3000 тонн данного груза, который может поступить в ваше распоряжение тут же, как будет организовано сообщение. В этом случае будут также предоставлены взводные грузовики для оперативного передвижения артиллерийских орудий. Для отправки раненых в плен там также в готовности стоят 30 автобусов. Большая часть раненых будет переправлена на грузовиках»{177}. Шмидт ответил уклончиво: «Мы доложим, когда сможем начать выступление».
Таким образом, обстановка, сложившаяся к 19–20 декабря, настоятельно требовала изменения первоначальных планов. Паулюс должен был предпринять попытку прорыва до того, как деблокирующая группировка вышла к назначенному рубежу (Бузиновке). Более того, он должен был идти на прорыв до накопления планового количества топлива по воздуху. Это была игра «ва-банк» в надежде на успех прорыва и организацию подачи топлива для продолжения операции. В своих мемуарах Манштейн пишет об этом варианте: «Открылась бы возможность создать коридор между 4 танковой армией и 6 армией, чтобы подвезти последней горючее, боеприпасы и продовольствие, необходимые для продолжения прорыва. Для этой цели командование [379] группы армий держало наготове позади 4 танковой армии автоколонны с 3000 т названных запасов, а также и тягачи, которые должны были обеспечить подвижность части артиллерии 6 армии»{178}.
Как мы знаем, Паулюс не последовал увещеваниям командования группы армий. Теоретически Манштейн имел право подать 6-й армии сигнал «Удар грома» в надежде на то, что фюрер постфактум утвердит это решение, как вызванное военной необходимостью. Однако командующий группой армий «Дон» оказался бы как минимум в глупом положении, если бы Паулюс не последовал этому сигналу. Требовалось обоюдное согласие командования 6-й армии и группы армий «Дон» для действий наперекор указаниям Гитлера относительно удержания Сталинграда и в нарушение первоначальных планов. В условиях, когда командование 6-й армии не соглашалось на немедленный прорыв, мотивируя это наличием раненых и нехваткой горючего, ни о каком согласии [380] не могло быть и речи. Для Манштейна прорыв 6-й армии по большому счету не обещал ничего хорошего. Стоявшие по периметру окружения советские армии обрушились бы на группу армий «Дон» с непредсказуемым результатом. Напротив, удержание Сталинграда означало блокирование крупного железнодорожного узла и сковывание значительных сил советских войск. Поэтому решение вопроса о прорыве было оставлено Манштейном на совести Паулюса. В конце концов, спасение 6-й армии было делом ее командующего.
