Михаил Ципоруха - Покорение Сибири. От Ермака до Беринга
Описал Спафарий и озеро Кизылбаш (Нор-Зайсан) и указал на его связь с Иртышом: «А от того тайши до озера Кизыл баш ходу 9 дней возле реки Иртыша. И сквозь от озера пошла река Иртыш и не мешается с озером и опять за озеро течет своим течением. А в том озере вода пресная зеленая, и рыбы много и зверей. И в нем есть зверь некоторой незнаемой, который ловит лебедей и гусей и иные птицы, будто крокодил и можно бы и крокодилом быти, только нихто не ведает… а калмыцким языком именуют то озеро Кизылбаш» (28, с.134). Значит, русские знали об озере Нор-Зайсан уже в последней трети ХVІІ в. и, вероятнее всего, значительно раньше. Спафарий замечает по этому поводу, что «в давнех годах близ того озера плыли из Тоболска и сыскали слюду, однакожде была худа и для того промыслу не учинили» (28, с.135). Довольно правильно указана и географическая широта устья Иртыша, с ошибкой, превышающей 5°— широта его истока.
Описывает он и сибирские растительные зоны: «А лес по Иртышу есть розной и по займищам, что близ вершины ее суть горы каменные и лесные и безлесные. А после того степь великая и песочная. А потом следует лес тот, который идет и по Обе реке и по всему Сибирскому государству до самого до Окиянского моря, которой лес преславной есть и превеликой и именуется от земнописателей по еллински «эркинос или», а по латински «эрцынио силва», се есть эркинский лес, и тот лес идет возле берега Акияна до Немецкой и Французской земли и дале, и чуть ли не по всей земли… однакожде нигде нет так пространной и великой, как в Сибирском государстве».
Отмечены им и частые северные ветры, дующие в Сибири: «А ветры по Иртышу и по Обе реке наипаче суть Север, для того, что государство Сибирское по самого северного вертежа» (28, с.136).
Подробно описывает Спафарий все, что касается торговли. Так он отметил, что к Ямышеву озеру в бассейне Верхнего Иртыша ходят из Тобольска, из Томска и других городов ежегодно по 30–40 дощаников «по соль и соль собирают в дощаники из озера самородного в пост Успения Богородицы». О ярмарке у того озера первое русское известие встречается в наказе 1594 г. о строении г. Тары: «приходят многие тысящи людей Калмыки и Бухарцы и Татары и торгуют с русскими людьми. И они продают лошади и ясырь и иные китайские товары». Указан в дневнике и торговый путь в Индию: «А из Тоболска дорога есть в Индискую Землю через казачью орду (Казахскую орду. — М.Ц.) и через Бухарию, а езду до Индии полгода и торгом итти» (28, с.136).
Затем в дневнике описана река Обь: «А длина реки Оби зело великая есть, потому что начинается от самых далних полуденных степных мест, и теплых, и падает устьем в Северное Ледовитое море. А глубина ея зело велика, потому что когда живет погодье, будто по морю волны ходят, и до самого берегу глубока; и розливается по сорам, и по озерам, и по лесам. А ширина ее неравная, потому что дале устья Иртыша гораздо широка, а вверху, когда к берегу в дву или в трех верстах, только по ней многие протоки и островы есть. А река Обь не каменистая, берега ее все земляные, и нигде каменья нет.
А рыбы всякой в той реке зело множество, а наипаче осетры великия ловят… А вода в Оби реки зело белая и мутная, не так, что в иных реках, потому из озера течет. А течет Обь не очень быстро, как иныя каменные реки, однакожде и не такая тихая и во иных местах гораздо быстрая, а для того и не быстра, потому что зело глубока» (36, с.55).
В сочинении указаны истоки Оби, в числе которых и Бия, и Катунь, а также ошибочно указано в качестве третьего истока озеро Телецкое (фактически, исток Бии).
Выше Сургута Обь разбивалась «на протоки». При противных ветрах («на парусном непогодье», как тогда говорили) суда каравана «разносило в разные протоки». На одной из таких проток воеводе Кетского острога даже пришлось установить постоянный караул, так как «тою протокою проезжают ночью всякие люди сверху и снизу, торговые и проомышленные, ярышки бегают… не хотя государевы пошлины платити, и опальные и ссыльные люди и воры, кои грабят торговых людей, и всякие воры» (6, с.112).
Довольно детально описана р. Кеть с ее притоками, озерами, «сорами» (травами и цветами), в которую посольский караван вошел, пройдя Нарым. Кеть впадала в Обь тремя устьями. Отметил Спафарий и малолюдность этого региона: «Только сия река зело тосклива для того, что жилья по ней нет от Кецкого острога до Маковского» (28, с.137). «По ней ни елани, ни поля нет, только лес непроходимой, болота и озера; и для того в Кети вода черная, а места сухого мало (по берегам. — М.Ц.)» (36, с.56). По описанию Спафария, острог стоял на возвышенном месте, в нем дворов 20, да две церкви. Выше него «струги великие не плавают для того, что вода живет малая» (36, с.56).
Маковский острог, поставленный на волоковом участке пути с Оби на Енисей, «стоит на красном месте, на Кете реке, на яру, левой стороне; а во остроге церковь, а дворов с 20, и тут дощаников и каюков зело множество разбитых и целых, потому что здесь пристанище великое государевым людям. А с полверсты от острогу есть слобода торговых людей, и тут амбаров множество построено для ради того, что торговые товары тут кладут и после того ходят через волок» (36, с.57). Все эти товары по зимней дороге перевозили в Енисейский острог.
Спафарий прошел путь от устья Иртыша до Маковского волока за 8 недель и 3дня. Но, вероятно, он как посол пользовался всякими преимуществами и ему выделяли лучшие суда и лучших гребцов.
Подробно останавливается Спафарий на этнографической характеристике остяцкого народа (хантов): «Народ остяцкий древний, как и иные разные народы царства Сибирского. Жители все те от скифов произведены суть». Остяки «рыбоядцы», «соли и хлеба не знают, опричь рыбы, да корень белый сусак… И платье из рыбной кожи делают, и сапоги и шапки, а шьют их рыбьими жилами, а ходят они в лодках в самых легких, деланы деревянные, сидят по 5 и по 6 человек и болши. А всегда при них луки и стрелы… А жен у них множество, сколко хотят, столко и держат» (28, с.137).
Спафарий отмечает отсутствие достоверных сведений об истоках Енисея, но приводит одно поэтическое (правда, абсолютно неверное): «А не пишем про Енисей и для того, что вершина той реки не знается откуда начинается, только сказывают, что вершины ее недалеко от обских. И слышатся лебеди, когда крычат, от вершины Енисея и до вершины Оби, как иноземцы сказывают» (28, с.138).
Упоминает он и об енисейских писаницах на береговых утесах, хотя сам их не видел: «А до большого порогу не доезжая есть место, утес каменной по Енисею. На том утесе есть вырезано на каменю неведомо какое письмо и межь писмом есть и кресты вырезаны, так же и люди вырезаны, и в руках у них булавы, и иные многие такие дела… А никто не ведает, что писано и от кого. И за тем местом начинается страшный порог по Енисею, по котором никто не смеет ходить на судах, потому что утесы высокие по обеим сторонам стоят. Только ходят дорогою и обходят тот порог по пять дней» (36, с.58).
Плавание по Ангаре было трудным и опасным из-за «великие ради быстрины и больших порогов и необычных… а судовой ход тяжек и нужен, река Тунгуска (Верхняя или Ангара. — М.Ц.) быстрая, и пороги великие».
Именно грозные ангарские пороги произвели на него огромное впечатление. Он дал описание четырех наиболее опасных. Первым из них был Тунгусский, или Стрелочный, порог: «В том месте каменья по всей реке великие, и вода зело быстра, и волны великие от камени; только есть небольшие порозжия места, где камней нет, и в те места дощаники проводят канатами великими и бечевами человек с 50 и болше».
Второй Мурский (Муринский) порог лежал в устье реки Муры. «А того порогу версты с две. На том месте каменья великие и вода зело быстрая, и волны великие от камени. И только есть небольшие порозжия места, где каменй нет. И в те места дощаники проводят канатами великими и бечевами».
Проход третьим Кашиным порогом еще сложнее: «В том месте зело быстро, и по всей реке лежат каменья великие, и вода бывает мелкая, и дощаник не проходит… А толко есть посредь реки ворота, и в те места дощаники проводят великими канатами, а тянут воротами, и протянуть не могут никоими мерами. И для того недель по 8 и стоят и дожидаются парусного погодья. А как парусного погодья не будет, и в том месте зазимуют. А как тянут канатами, и с канатов людей срывает. И утопают в том месте много. И ниже той шиверы поставлены крестов с 40».
Четвертый порог Аплинский: «место самое нужное… И в том месте зело быстро, для того, что во всю реку Тунгуску лежат каменя великие, и об те камени воду бъет, и для того волны и быстреть великие… И толко есть ворота, где можно проитить дощанику, и тянули дорщаник великим канатом и бечевою все что есть на дощанике людей, а только остается на дощанике пять человек, которые знают ворота, где дощаник проводить».
«Промеж больших порогов» посольскому каравану на Ангаре приходилось проходить немало «шивер»— стремнин с каменистыми перекатами. На одной из таких шивер потерпел аварию дощаник, на котором плыл илимский воевода Т. А. Вындомский, и место это назвали «бык Вындомского». На другом месте потерпело аварию судно воеводы Б. Д. Оладьина, и назвали его «Оладьина шивера», была и Овсяная шивера и др. При прохождении этих мест суда постоянно подвергались опасности удариться «о камень, тайно в воде лежащий». (36, с.62, 63; 6, с.122).
