Лидия Грот - Призвание варягов. Норманнская лжетеория и правда о князе Рюрике
Итак, продвижение на европейскую арену новых «открытий» шведской исторической мысли в течение какого-то времени шло очень туго. Но за несколько лет до «варяжского» дебюта Байера «лед тронулся», когда на шведские «этимологии» Бреннера обратил внимание дрезденский историк Шеттген. В случае же с Байером усилия шведских филологов увенчались просто блистательным успехом. Молодой немецкий востоковед всерьез увлекся рассказами своих шведских корреспондентов о шведских «розалайнен», основавших древнерусскую династию, и о прочих новинках шведской исторической мысли, что, в принципе, объяснимо. С одной стороны, фантазии Рудбека были признанными респектабельными теориями своего времени и, соответственно, вполне приличным фоном для «концепций» шведских коллег, а с другой стороны, Байер был, возможно, личностью, особо наделенной жаждой к открытиям, своего рода кладоискатель в науке. И особую актуальность это совпадение обстоятельств получило с приглашением Байера в Петербургскую Академию наук, т. е., как часто бывает, вмешался еще и случай.
Собственно, согласно его должности на кафедре древностей и восточных языков ему вроде бы и не обязательно было заниматься древнерусской историей. Но Байер, прибыв в Санкт-Петербург в начале 1726 года, привез с собой и усвоенные им идеи о шведском происхождении русов – «розалайнен», обсуждавшиеся им в течение нескольких лет со шведскими коллегами в период работы в Кенигсберге. С переездом в Петербург Байера эта переписка явно интенсифицировалась, и вполне можно предположить, что не без влияния своих шведских коллег Байер приступил к работе над статьей « О варягах», выходящей за пределы его научной компетенции и обязанностей. По крайней мере, в Швеции были в курсе того, что Байер начал работать над статьей «О варягах», и знали, что в ней отразятся все шведские новинки о финских и шведских этимологиях имени русов.
Известно, что выхода статьи Байера ждали в Швеции с нетерпением. Моллер поторопился прислать ему текст диссертации, которую он прочитал уже в 1732 году и успел включить ее в свою статью с похвалами в адрес моллеровой учености. Один из шведских корреспондентов Байера, крупный деятель шведской культуры Эрик Бенцелиус, в письме к своему брату писал, что у него заранее слюнки текут от предвкушения прочтения статьи Байера («kommer mig att hvaslas i munnen»).
Этот ажиотаж легко понять, поскольку в небольшой по объему статье Байер использовал около десятка шведских авторов, а именно, П. Петрея, Л. Буре, И. Перингшельда, X. Бреннера, А. Моллера во главе с тремя ведущими мифотворцами шведской истории – И. Магнусом, О. Верелием и О. Рудбеком – как методологической опорой для своей аргументации. И статья Байера стала первым проводником идей шведской историографии о «русах-шведах» в международных научных кругах. Например, в прославленной французской энциклопедии была помещена статья о варягах, в которой, со ссылкой на Байера, сообщалось, что варяги были скандинавского происхождения [206] . Правда, подобные «новости» о древнерусской истории только начинали распространяться во французских салонах. В то же время выходили и книги других французских писателей по истории России, где происхождение русских связывалось и с древностями Восточной Европы (гуннское происхождение у Левека), и с южно балтийским побережьем (прусское происхождение у аббата Перина) [207] . Оба названных автора провели несколько лет в России в качестве преподавателей, вращались в образованных кругах российского общества и могли получать информацию по интересующим их вопросам древнерусской истории из первых рук. Заботы же шведской историографии доказать шведское происхождение русов явно прошли мимо них.Однако кто из современных читателей помнит Левека или аббата Перина и знает их работы? А вот упомянутая французская «Энциклопедия, или толковый словарь наук, искусств и ремесел» – по-прежнему, издание известное. Еще в большей степени это относится к труду английского историка Э. Гиббона «История упадка и крушения Римской империи», где он также затрагивает вопрос об имени русского народа и ссылается в своих разъяснениях на статью Байера. Так что победное шествие мифа о «шведах-русах» по западноевропейским университетам и салонам было открыто статьей Байера.
Впрочем, последний гвоздь в «реконструирование» происхождения имени Русь из Ruotsi – финского названия Швеции забил современник Шлецера, уппсальский профессор Ю. Тунманн, провозгласив, что его реконструкция является неопровержимым доказательством того, что русы были шведами, основавшими Древнерусское государство [208] . Ловкость Тунманна заключалась в том, что он, как разъяснял
В.А. Мошин, нашел подтверждение «…летописной легенды о призвании славянскими и финскими племенами руси из Швеции в том лингвистическом факте, что финны до сих пор называют шведов именем Ruotsi, из которого вполне правильно выводится славянская форма «русь». Не устранив затруднений, которые представляло для норманнской теории отсутствие указаний на существование в Швеции племени «русь», якобы давшего династию восточным славянам, указанный факт дал норманнской теории твердую научную опору, так что и до настоящего времени он остается важнейшим аргументом для доказательства скандинавского происхождения руси » [209]
Факт этот, как следует из результатов геофизических исследований восточного побережья Швеции, никакой твердой опоры под собой не имеет, поскольку в буквальном смысле написан вилами по воде.
Эти «доказательства» Тунманна, как самые верные и неопровержимые, воспринял Шлецер: «Первое доказательство, что Руссы могут означать Шведов . – Еще и по сию пору Финские народы называют на своем языке Шведов сим только именем … Ruotzi, Швеция; Ruotzalainen, Швед … В древнейшие времена Есты и Финны разбойничали по Балтийскому морю, а чаще всего в Швеции. Упландский берег был ближайший противу их: еще и теперь, как и древле, называется он РОСлаген. Очень часто целые народы и земли получают названия от соседей по местам, ближе всех к ним прилежащим » [210] .
От Шлецера эстафету принял Карамзин: «Мы желаем знать, какой народ, в особенности называясь Русью, дал отечеству нашему и первых государей и самое имя … Напрасно в древних летописях скандинавских будем искать объяснения: там нет ни слова о Рюрике и братьях его … однакожь историки находят основательные причины думать, что Несторовы варяги-русь обитали в королевстве Шведском, где одна приморская область издавна именуется Росскою, Ros-lagen. Жители ее могли в VII, VIII или IX веке быть известны, в землях соседственных, под особенным названием… Финны, имея некогда с Рослагеном более сношения, нежели с прочими странами Швеции, доныне именуют всех ее жителей вообще россами, ротсами, руотсами». [211]
Николай Михайлович Карамзин под влиянием «новинок» западноевропейской историографии так уверовал в то, что варяги-русь были выходцами из Швеции, что даже совершил подлог в историческом источнике. А именно – подмену в тексте письма Ивана Грозного шведскому королю Юхану III, когда в фразе оригинала «в старых летописях упоминается о варягах, которые находились в войске самодержца Ярослава-Георгия: а варяги были немцы», Карамзин вместо слова немцы подставил шведы и написал в своем труде «а варяги были шведы» [212] , дав тем самым ход в науке самой настоящей фальшивке. Можно только дивиться власти мифов сознания.
Так двухсотлетние умозрительные блуждания представителей шведского готицизма и рудбекианизма дорогами вымышленной исторической славы принесли им еще один трофей: если ранее были выявлены «гипербореи-шведы», заложившие основы древнегреческой цивилизации, и «готы-шведы», покорившие Рим, то теперь обнаружились «русы-шведы», создавшие величайшее государство Восточной Европы. Шлецер подхватил рассуждения Тунманна и ввел их в своего «Нестора», придав облик академического наукообразия странной, в сущности, мысли о том, что лингвистическое препарирование какого-либо имени может раскрыть историю носителя этого имени. Историческая ценность и научная достоверность «русов-шведов» совершенно равнозначна научной достоверности «гипербореев-шведов» и «готов-шведов», поскольку все эти образы рождены в одной купели – утопической.
«Шведские викинги» не могли создать Древнерусское государство
Одна из экспозиций в Teknikens hus в Норрботтене наглядно демонстрирует изменения ландшафта на севере Швеции вдоль побережья Ботнического залива. Когда-то она заставила меня задуматься о том, как отразился данный природный феномен – постепенный подъем морского дна – на геофизических процессах в районе современной Уппсалы и Стокгольма или в той исторической области, которая известна под названием Рослаген . Оказалось, что этот феномен существовал и там, то есть суша постепенно вырастала из воды. Земля, вырастающая из моря, – это, кстати, перевод шведского выражения Landet stiger иг havet , которым шведские ученые-естественники пользуются в работах по истории природной среды Швеции.
