Сергей Кремлев - Политическая история Первой мировой
Переговоры с немцами вёл всё тот же лидер швейцарских левых социал-демократов Фриц Платтен. Он же сопровождал Ленина при проезде через Германию, Швецию и Финляндию.
Российская буржуазия сбросила царя, чтобы продолжать войну. И вдруг приезжает энергичный человек с лозунгом: «Никаких уступок «революционному» оборончеству! Да здравствует социальная революция!».
Как ослабить его влияние? Ну, конечно, сообщить, что это приехал «немецкий шпион».
Что и было сделано…
ОДНАКО для «германского агента», якобы получившего «миллионы золотых марок» от «германского генштаба», Ленин повёл себя по приезде в Россию странно. Во второй половине апреля 1917 года в Петроград приехал известный датский социал-демократ Фредерик Боргбьерг, связанный с немецким правым социал-демократом Шейдеманом, который через полтора года войдет в последнее имперское правительство Макса Баденского.
Боргбьерг от имени Объединённого комитета рабочих партий Дании, Норвегии и Швеции предложил социалистическим партиям России принять участие в конференции по вопросу о заключении мира. Созвать её предлагалось в Стокгольме в мае 1917 года.
6 мая, на заседании Исполкома Петроградского Совета, где большинство было тогда у меньшевиков и эсеров, Боргбьерг откровенно сказал: «Германское правительство согласится на те условия мира, которые германская социал-демократия предложит на социалистической конференции…»
Шито тут всё было, конечно, белыми нитками! Ясно было, что «условия мира германской социал-демократии» от первого до последнего пункта напишут германский генштаб и канцлер Бетман-Гельвег. Так что один-то агент германского генштаба – без кавычек – в мае 1917 года по Петрограду разгуливал. Это был датчанин Боргбьерг.
Как же «помог» ему в этом деле Ленин?
А вот как…
8 мая Исполком Петросовета заслушал мнения партийных групп. За поездку в Стокгольм высказались трудовики, бундовцы и меньшевики. Большевики же – по требованию Ленина – объявили участие в такой «мирной» затее полной изменой интернационализму.
Апрельская конференция большевиков, проходившая с 7 по 12 мая 1917 года, разоблачила Боргбьерга как… агента германского империализма. Ленин, выступая на ней 8 мая, сказал:
– Я не могу согласиться с товарищем Ногиным. За всей этой комедией якобы социалистического съезда кроется самый реальный политический шаг германского империализма. Тут не может быть и тени сомнения, что это предложение немецкого правительства, которое не делает таких шагов прямо и которому нужны услуги датских Плехановых, потому что на такие услуги немецкие агенты не годятся. Положение Германии самое отчаянное, вести теперь эту войну – дело безнадёжное. Вот почему немцы говорят, что готовы отдать почти всю добычу, ибо они всё-таки стремятся при этом урвать кое-что…
Зал слушал внимательно, хотя не все лица выражали одобрение и понимание. Вроде бы речь о мире, а Ленин – против. Ленин же продолжал:
– Несомненно, что когда английские и французские социал-шовинисты сказали, что они не идут на конференцию, они уже всё знали, они пошли в своё министерство иностранных дел, и им там сказали: мы не хотим, чтобы вы туда шли… Вот почему, товарищи, я думаю, что нам эту комедию надо разоблачать. Все эти съезды не что иное, как комедии, прикрывающие сделки за спиной народных масс…
Вот тебе и «пломбированный вагон»!
Вот тебе и «немецкий шпион»!
А ведь как удобно было бы укрыться за спиной Боргбьерга действительному агенту немцев…
Впоследствии отставные «социалистические» политики Февраля об истории с Боргбьергом вспоминать не любили, а если и вспоминали, то с явным намерением затемнить этот неприглядный для них эпизод.
Владимир Бенедиктович Станкевич (точнее, Владас Станка), приват-доцент кафедры уголовного права Петербургского университета и лидер фракции трудовиков («энэсов» – «народных социалистов»), покинувший Россию в 1919 году и с 1949 года живший в США, написал о Боргбьерге следующее: «Подлинное же мнение большинства германской социал-демократии привез представитель датских социалистов Боргбьерг. Он появился как-то таинственно, произнёс небольшую (?! – С. К.) речь с явными недомолвками, потом на неделю куда-то стушевался. Потом появился опять и заявил, что может приблизительно изложить мнение германских социалистов. Но это мнение отнюдь не произвело впечатления ответного рукопожатия, а скорее, попытки спекульнуть на русской революции».
В общем, по Станкевичу выходило, что приезжала, мол, какая-то мелкая подозрительная «шушера», которую никто (и особенно «трудовики» во главе со Станкевичем-Станкой) всерьёз не воспринял. А ведь пятидесятилетний Боргбьерг к тому времени был уже двадцать лет депутатом датского парламента, главным редактором центрального органа партии – газеты «Социал-демократ». К Октябрю он отнёсся враждебно, а в двадцатые и тридцатые годы занимал в королевском правительстве Дании посты министра социального обеспечения, а потом – образования.
Поэтому тот же Станкевич говорил в 1917 году с Боргбьергом «без дураков», прекрасно представляя себе немалые фактические полномочия датчанина.
АНГЛИЙСКИЕ, французские и бельгийские «социалисты большинства» от предложения Боргбьерга отказались. Отказались, как и Ленин, но не по тем же причинам, что и Ленин! Полностью подчинившись «работодателям», они напропалую сотрудничали с правительствами, а те, естественно, желали довести войну до полной победы над немцами. Ведь Соединённые Штаты Америки уже вламывались в Европу и были отлично подготовлены для того, чтобы эту победу быстро обеспечить…
Не поддержали германскую (а не датскую, скажем прямо) идею и немецкие левые социал-демократы Роза Люксембург и Карл Либкнехт, сидевшие тогда в тюрьме. Итак, кайзеровская Германия, как и царская Россия, была обречена и «справа», и «слева». Собственно, они были обречены уже три года назад. Вильгельм это предвидел, Николай, несмотря на прямые предостережения Дурново, нет.
Возвращаясь к теме обречённости царизма за счёт усилий его же союзников, сообщу, что ещё при царе, в январе 1917 года, в русской столице состоялась межсоюзническая конференция. Были там англичане, французы, итальянцы… А за год до этого, в начале 1916 года, в Петрограде во главе английской военно-разведывательной миссии с особыми полномочиями появился полковник «Интеллидженс сервис» Самуэль Хор – уже тогда член палаты общин… Позднее Хор стал министром иностранных дел и в английской политике след оставил значительный.
К Хору прислушивался английский посол Бьюкенен. Хор, освоивший русский язык, был хорошо принят в Центральном Военно-промышленном комитете (ВПК) – «штабе» деловых людей. Хор был хорош и с кадетами, с англофилом профессором Милюковым. К слову, Самуэль Хор был соучеником по Кэмбриджу князя Феликса Юсупова – одного из убийц Распутина.
Ситуацию Хор оценивал весьма трезво и понимал, что самодержавие само ведёт себя к краху. Но и в Государственную Думу, как «конституционную» замену царю, он верил не очень-то. Хор верил в решительных людей…
Так вот, полковник Хор обозвал январскую конференцию «Ноевым ковчегом». Он считал: «Ни народ, ни правительство, ни император не хотели приезда союзной миссии… этой большой компании политиканов, военных и экспертов… Это было назойливостью в час испытаний их Родины»…
Конечно, это было и назойливостью, но прежде всего это было подготовкой вполне определённых событий. Английскую делегацию возглавлял уже известный нам лорд Альфред Мильнер, и вот как оценил суть его миссии ирландский политик Гинелл: «Наши лидеры… послали лорда Мильнера в Петроград, чтобы подготовить революцию, которая уничтожила самодержавие в стране-союзнице». Гинелл был тогда в гневе от жестокой расправы Лондона с Ирландским национальным восстанием, поэтому и разоткровенничался, и верить ему мы тут просто обязаны.
К тому же всё достаточно прозрачно даже с точки зрения хронологии и последовательности происходившего. Как верно подметила в своё время советская исследовательница И. В. Алексеева, в начале февраля 1917 года делегаты союзнической конференции покинули Петроград, и «ещё не успели высохнуть чернила на их оптимистических рапортах, как в России вспыхнула революция».
Вот именно, что «вспыхнула»…
Ленин в реальном масштабе времени, ещё находясь в Швейцарии и имея возможность следить за ситуацией лишь по сообщениям газет, понимал всё точно. Ранее я приводил очень усечённую его оценку, а сейчас дам её полностью:
«…Прямо лакействующие перед буржуазией или просто бесхарактерные люди, которые кричали и вопили против «пораженчества», поставлены теперь перед фактом исторической связи поражения самой отсталой монархии и начала революционного пожара.
