Мурад Аджи - Великая степь. Приношение тюрка (сборник)
Кто придумал стремена и седла? Ответ вроде бы ясен?
Китайцы – написано в «московской» истории. И хоть криком кричи. Таких примеров сотни… Да, историю можно изучать по Карамзину, по Рыбакову, но и по атласу исторической географии. Должны быть такие атласы! Ведь карта порой несет информации больше, чем книга.
География – наука точная. Используя ее методику, можно прийти к выводам, для «официальных» историков недоступным. Или «малоубедительным», как говаривал о моих книгах Олжас Сулейменов. Что ответить ему?.. Есть птицы певчие, а есть ловчие. Они разные. У каждой свой полет: первые кормятся на римских задворках, другие ловят себе пищу в чистом поле, на лету…
– Ваши книги в начале девяностых вызвали настоящий переполох в научном мире. Для них даже специально придумали термин «фолк-хистори», или «непрофессиональная история», чтобы отстраниться от выводов, к которым приводите вы читателей. Сегодня это вызывает улыбку. Вас называют классиком и живой легендой тюркского мира, исследователи ссылаются на работы Мурада Аджи, их рекомендуют как учебные пособия по истории. Триумф вашей «фолк-хистори» очевиден. Чем вы объясняете это?
– Ну уж не распадом СССР, как утверждали оппоненты, это точно. Проблема глубже, она имеет свои грани и акварельные оттенки. В ней – очередная забытая истина.
Вспомним: советское общество погубил интеллектуальный мусор, который оно же и производило. Случилось то, что случилось – общество захлебнулось в собственных отходах. Как захлебнулся в своих нечистотах Циннобер в сказке Гофмана. Партийные боссы, как и он, извели правду, творили с ней что хотели. И то же получили. Историю СССР исправляли раз шест – семь, каждый временщик желал увековечить свой взгляд на прошлое. А так не должно быть.
Это смерть, если у страны непредсказуемо прошлое. Только думал ли кто о том, «исправляя» народу память?.. Нынешний интерес к истории вполне объясним. Общество, казалось бы, навечно опоенное ложью, вдруг ожило, тон в нем задавали новые люди. Не партийные функционеры, как прежде, что уже прогресс. И хотя многое сегодня вернулось на круги своя, дышать стало все-таки легче.
Оппоненты не понимают: прежде одной рецензией убивали неугодного автора.
Теперь другие времена. Мне безразличны заказные «критики», сам решаю судьбу своих книг. Пользуюсь благами страны, отменившей цензуру и черных рецензентов… Но ради успеха все-таки стараюсь прислушиваться и к порицающим.
Поэтому утверждаю: поле для моей «фолк-хистори» распахал ЦК КПСС, продуктом которого были разного рода академические генералы, они своим сочинительством готовили успех моим книгам. Эти люди никогда не рисковали карьерой ради науки, не стремились открыть неизвестные страницы, их устраивала дозволенная информация, другой они чурались. За свои бездарные сочинения получали должности и сытую жизнь. Но… даже лев в клетке хиреет. Издавали они много, только никто их трудов не читал.
То были ненужные обществу книги! Ни тогда, ни сейчас!
С распадом СССР зажиревшая «элита» осталась не у дел, ее лишили монополии на информацию. Хотя, казалось бы, нет цензуры, работай, восстанавливай правду, перед тобой открыты все архивы, и море тебе по колено. Но карманные «профессионалы» не сумели распорядиться свободой, кто-то из них ушел в бизнес, в религию, кто-то на поиски легкой жизни. И никто – в литературное творчество, на вольные хлеба, где надо рисковать головой и очень много трудиться.
Мои книги потребовало общество. Ему, как лекарство от беспамятства, нужна была правда. При огромных по нынешним меркам тиражах – до 50 тысяч экземпляров – книги становились библиографической редкостью, их зачитывали до дыр… Почему? Потому что существуют объективные законы развития, которые живут вне зависимости от запрета или разрешения, они, как вода в океане, существуют сами по себе.
Спрос на информацию, свободную от цензуры, он главный двигатель мысли автора. Поразительно: правду нельзя уничтожить, она вечна. Потребность знать приходит к нам с молоком матери, это потребность здорового человека и здорового общества. Тогда же понял, что мои книги будут популярны до тех пор, пока говорю правду. Начну подстраиваться под кого-то – всё, конец… Интересы побеждают на мгновение, правда – навсегда, с этой мыслью и живу.
Мой козырь также в манере письма, в отказе от дутой наукообразности, стремлюсь к ясности и предельной простоте изложения. Хочу быть понятным даже ребенку. Пишу не под заказ, а для себя, то есть о том, что мне интересно. Сам выбираю темы. Достичь этого легко, надо только не мудрить, не скрывать, не придумывать. Быть искренним, как мальчишка из сказки Андерсена, сказавший о платье голого короля… Одна фраза, один литературный образ могут заменить груды пухлых научных томов, этим и привлекает меня научно-художественный жанр. Он оставляет моему слову свободу.
«Не плоди лишних сущностей», – учили древние.
Понятия, которые не сводимы к интуитивному знанию, должны удаляться, считал английский философ У. Оккам. Я разделяю его точку зрения и развиваю ее. Поэтому лишь людям, чувствующим запах полыни, пьянеющим от него, доверяю свои книги, они мои читатели, мои адресаты. Для них писал «Полынь Половецкого поля» и все остальное.
Это тоже очень отличает мою «фолк-хистори». Книги получились не безликими, не равнодушными, написанными для нормальных людей. Чтобы вольному была воля, то есть выбор – читать иль не читать. Никому себя не навязываю. «Мое дело сказать правду, а не заставить верить в нее», – заметил Жан Жак Руссо. Полностью согласен с ним.
– В Интернете идет бесконечный поток эмоциональных «выбросов» против вас. Интересно, как вы работаете с оппонентами? Опровергаете, признаете, не замечаете? Как?
– Никак. Видите ли, я вырос в другую эпоху и плохо ориентируюсь в современных технологиях, живу по старинке, доверяю информации только из проверенных источников, а не из Интернета. Помимо содержания научной публикации для меня большую роль играет фамилия автора, список использованной им литературы, где опубликовался. Обложка книги, тираж, год и место издания, фамилия научного рецензента говорят о многом. Я сразу понимаю, с чем (или кем) имею дело. И веду себя соответственно. Словом, предпочитаю работать с печатными изданиями.
Понимаете, есть такая вещь, как научная этика. Настоящая критика – это не «эмоции» в Интернете. Зачем мне они?
Их поток нагоняют специально, нагоняет бездарность. Не могут опровергнуть мою концепцию, вот с досады и пишут доносы через Интернет. То почерк советской науки, ее отголоски. По-другому тогда не обсуждали. Клеймили, вешали ярлыки. Что тут отвечать? А главное – зачем? У меня хватает седин и чувства юмора, чтобы молча продолжать начатое дело. Досада – это бессильное бешенство, чувствующее свое бессилие и показывающее его поступками.
Только зря они сотрясают воздух, я не читаю даже газет. Долгое время вообще не пользовался Интернетом (как источнику информации не доверяю ему и сегодня). Об эмоциональных «выбросах» узнал в 2004 году, когда открыл свой сайт. Узнал из писем читателей, которые возмущались содержанием «выбросов». К тому времени уже вышли: «Мы – из рода Половецкого!», «Полынь Половецкого поля», «Тайна святого Георгия», «Европа, тюрки, Великая Степь», «Кипчаки», «Кипчаки, огузы», а главное, «Тюрки и мир: сокровенная история», и все эти «эмоции» были настолько неактуальны, что ответа не требовали. Тем более в науке есть негласное правило не опровергать то, что противник не дал себе труда доказать…
Пару читательских писем опубликовал на сайте, да и то, чтобы позволить оскорбленным читателям защитить себя. Меня защищать не надо.
– А по поводу Википедии читатели вам не писали?
– Писали, и не один раз. Кто-то предлагал нанять в самой Википедии добровольцев, оказывающих платные услуги по созданию нужных статей. Некоторые даже хотели опубликовать на моем сайте вариант статьи, более объективный, с их точки зрения. Но я не стал этого делать. Зачем?
Википедия – успешный интернет-проект. Но это игра! Всего лишь игра. Написать статью туда может любой человек, даже школьник. Точно так же любой может исправить текст. И то и другое делается на правах анонимности. Редколлегии нет. Главного редактора тоже нет. Может, поэтому они называют себя «свободной энциклопедией»? При написании статей ссылаться на саму Википедию нельзя, она не принимает ссылки на себя, то есть не признает свои материалы за авторитетный источник информации. Вот это интересно.
Если издание не считает себя достоверным, то почему мы должны доверять ему? И, честно говоря, меня очень удивила реакция главного редактора Британики. Он сравнил Википедию с общественным туалетом, куда каждый может зайти и отметиться. Сравнение точное, но зачем уж так откровенно?
