Александр Пыжиков - Питер - Москва. Схватка за Россию
«так глубоко ушли в политику, с вожделением высматривая, не свалится ли на их долю какой-нибудь захудалый портфель, что им некогда заниматься такими пустяками, как организация торговли»[989].
Другой явно антимосковской предпринимательской инициативой стало проведение съезда средних и мелких промышленников. Движение зародилось в петроградских кругах: здесь, озаботившись пренебрежительным отношением Московского биржевого комитета к нуждам среднего и мелкого бизнеса, решили действовать самостоятельно. Москвичи проявили крайнюю настороженность. Так, А.И. Коновалов в беседе с прессой высказывал сомнения по поводу целесообразности проведения такого съезда в Петрограде, так как он был сторонником вхождения различных промышленных предприятий в одно объединение[990]. Во Всероссийском торгово-промышленном союзе прямо указывали, что новая организация внесет только разброд, а не объединение сил. Особенно смущало московских лидеров союза желание устроителей съезда придать ему статус всероссийского, чего они ни в коем случае допустить не хотели, выступая за его исключительно местный характер[991]. Тем не менее съезд состоялся и прошел под знаком критики политики Совета в целом и министров-социалистов в частности. Тон задал управляющий Министерством финансов Бернацкий. Говоря о социалистических устремлениях некоторых членов кабинета, он отметил, что из-за печального стечения обстоятельств интересы отечества стали отождествляться с интересами тех или иных классов и групп, но будущее России принадлежит не социалистическим порядкам. Государство, заявил он, создается из сотрудничества и слаженной работы всех классов, а потому «мы должны в себе развить государственность»[992]. Далее Бернацкий сделал к этому интересное пояснение:
«Слишком рано мы начали праздновать внутреннюю победу... праздники должны быть закончены»;
мы только тогда наладим государственную машину,
«если наступят будни, заполненные народным трудом»[993].
Затем съезд сосредоточился на критике ряда ведомств. Большие нарекания вызвало Министерство продовольствия, не желавшее привлекать средний и мелкий бизнес к снабжению населения продукцией первой необходимости. Министерская ставка на продовольственные комитеты, говорилось на съезде, не вызывает доверия у населения и отлучает торговцев и ремесленников от важного национального дела. Как заявил один из делегатов, «они даже не эксперимент производят с промышленностью, а явное надругательство над ней»[994]. В таком же свете представало и Министерство труда: надеялись, что оно будет проводить надклассовую политику, а получили обратное – разжигание классовой неприязни[995].
Антимосковский подтекст просматривается и еще в одном значимом предпринимательском начинании. Петроградское общество заводчиков и фабрикантов выступило с инициативой объединения подобных обществ из других районов страны во всероссийскую организацию. Начало объединению было положено на конференции, прошедшей в Петрограде в те же дни, что и съезд среднего и мелкого бизнеса. Зачинателями выступили председатель Петроградского общества А.А. Бачманов и Одесского – П.И. Соколовский. Бачманов с негодованием вспоминал о том, как в марте Временное правительство вместе с Советом фактически обязало ввести на столичных предприятиях восьмичасовой рабочий день. Несмотря на их уверения в сознательности рабочих, Петроградское общество заводчиков и фабрикантов уже тогда понимало, как это отразится на всей промышленности страны. И действительно, предприниматели столкнулись со сведением счетов, целым рядом эксцессов, угрозами и дополнительными требованиями шестичасового рабочего дня. С трудом и за счет больших материальных жертв удалось не допустить остановки предприятий, многие из которых выполняли оборонные заказы[996]. Теперь, в отличие от весны 1917 года, заявил Бачманов, предприниматели не станут доверяться чьим-либо доводам и сами объединятся во имя спасения отечественной промышленности.
Планировалось войти в Комитет объединенной промышленности, учрежденный еще в начале лета, а также создать при Всероссийском обществе заводчиков и фабрикантов особый политический орган[997]. А.А. Бачманов специально выезжал в Первопрестольную, где обсуждал возможность участия в затеянном деле Московского общества (добавим: оно приняло решение о присоединении к данной организации чуть позже, в начале октября 1917 года[998]). Горячим сторонником питерской инициативы явился известный предприниматель Ю.П. Гужон, который пострадал от рабочих Советов, лишившись в итоге своего металлического завода; к этому времени его общее разочарование политическими играми московских коллег по бизнесу было необычайно велико.
Петербургская буржуазия не собиралась ограничиваться общественной активностью. С начала июля 1917 года ей впервые удалось обрести влиятельного союзника непосредственно во Временном правительстве. В рамках первого кабинета (кабинета победителей, ориентированных на Москву) опереться питерцам, прямо скажем, было не на кого: он целиком состоял из оппозиционных членов Государственной думы. Майское пополнение правительства министрами-социалистами тоже, мягко говоря, не сулило продуктивного сотрудничества. Ситуация изменилась благодаря июльскому кризису, когда большевики сделали неудачную попытку захвата власти, а также благодаря разгрому российских войск после долгожданного наступления 18 июня. В тот период А.Ф. Керенский охладел к Советам, деятельность которых не обеспечила военных побед. Как писал В.А. Маклаков, теперь Керенский:
«понимал весь их вред и больно чувствовал их власть над собой; по миллионам причин, может быть, и по своей лояльности к революционным органам, он не решился стряхнуть с себя их власть путем переворота; но зато как часто в разговорах он отводил душу, ругая их скверными словами, грозя, что с ними расправится, что прихлопнет их»[999].
Особенно военный министр был разочарован результатами советской политики на фронте. Командир женского батальона смерти М. Бочкарева вспоминала, что после июльского разгрома Керенский говорил о необходимости упразднить комитеты в армейской среде и ввести строгую дисциплину – хотя до начала наступления возмущался, почему в женском батальоне смерти они все еще не введены[1000]. Неслучайно именно после июльских событий красный флаг на автомобиле Керенского был заменен Андреевским – флагом Морского министерства[1001].
В июле – августе 1917 года «звезда» Совета сильно поблекла. Если прежде Керенский все важнейшие государственные вопросы решал совместно с его лидерами, то ныне они оказались полностью отстранены от рычагов управления, а руководство страной перешло к так называемому триумвирату, состоящему из Керенского и его ближайших соратников – М.И. Терещенко и Н.В. Некрасова. С легкой руки кадетской «Речи» это руководящее ядро правительства стали называть партией друзей Керенского[1002]. Как раз эта изменившаяся ситуация и раскрыла перспективы для петербургской буржуазии. Столичная банковская элита установила контакт с одним из членов триумвирата – Н.В. Некрасовым. Данный эпизод истории Временного правительства совершенно выпал из поля зрения исследователей, так как находился в тени другого, известного и привлекательного, сюжета: питерские банкиры и генерал Л.Г. Корнилов. К тому же внимание историков традиционно сосредотачивалось на деятельности Некрасова в кадетской партии, в частности на его конфликте с лидером кадетов П.Н. Милюковым. У Некрасова еще в IV Государственной думе возникали с ним принципиальные разногласия, касавшиеся союза кадетов с левыми фракциями[1003]. И теперь, в новых условиях, Некрасов настраивал против Милюкова левое крыло кадетов, жалуясь на его непримиримую позицию, осложнявшую отношения правительства с Советом рабочих и солдатских депутатов[1004]. В свою очередь, Милюков пытался изолировать своего критика; в партийной среде он в этом преуспел, а вот в правительстве успех сопутствовал Некрасову. Как считают современные историки, самая крупная и последняя политическая интрига Некрасова заключалась в выдавливании Милюкова из власти[1005]. С этим нельзя согласиться, поскольку еще одна крупная и действительно последняя интрига Некрасова выстраивалась вокруг его альянса с питерскими банкирами. Этот эпизод заслуживает внимания, так как углубляет наши представления о политической ситуации в период созревания Корниловского мятежа.
