Русы во времена великих потрясений - Михаил Леонидович Серяков

водрузил грифа»[482]. Знаменитый конь Александра Македонского звался Буцефалом (буквально Бычьеголовым), и с его помощью Турий объясняет возникновение сочетания бычьей головы и грифона в мекленбургском гербе. Поскольку здесь вновь идет отсылка к образу прославленного греческого полководца, возникает естественный вопрос: не является ли и эта деталь достаточно поздней выдумкой? Имеющиеся данные, однако, свидетельствуют об обратном. Грифон присутствует на гербах как отдельных западнославянских князей, так и западнославянских городов задолго до XV в. Быка и грифона мы уже видим на щите мекленбургского герцога Альбрехта II (1318 – 1379), грифонов мы видим на гербах Померании, Волегаста, Штеттина и Ростока в 1400 г., бык присутствует на щите Прибыслава II. Оба этих животных, которых еще А.С. Фаминцын связывал с культом Радигоста, сохранились на гербе Мекленбурга вплоть до нашего времени (рис. 36). В свете приводимой Марешалком символики особый интерес представляет для нас герб польского города Голенова (рис. 37), на котором изображен корабль, мачта которого заменена деревом, на вершине которого сидит грифон. Первая печать с этим весьма любопытным городским гербом датируется 1268 г.[483], то есть задолго до того, как Марешалк опубликовал свои «Анналы». Следовательно, этот автор лишь приурочил время действия родоначальника мекленбургской династии к одному из самых знаменитых персонажей античной истории, а при описании символики, помещенной им на корабль, следовал местной западнославянской традиции. Весьма показательно, что как генеалогическая легенда, так и герб Голенова помещают грифона на корабле, указывая на заморское происхождение как правящего рода, так и данного геральдического символа. Поскольку само название ободритов по наиболее вероятной этимологии было образовано от реки Одер, то интересно отметить, что немецкий Грайфсвальд (буквально «город грифонов», впервые упоминается в письменных источниках под 1209 г., впоследствии входил в вендскую, или любекскую, треть Ганзы) и польский Голенов находятся относительно недалеко от данной реки. Сами немецкие позднесредневековые источники констатируют связь грифона со славянским язычеством: «Есть, наконец, ценное указание, связывающее “грифа” именно со славянским паганизмом, идущее к тому же от одного из крупнейших гербоведов ХV века: рыцарь Грюнемберг в 1486 г. рассказывает, что у “вендов” на далматинском побережье, именно в Заре, было божество-гриф, изображение которого рассеялось, как только прикоснулся победный символ креста»[484]. Весьма показательно и то, что служившие в Византии варяги носили там прозвище грифонов[485].

Рис. 36. Герб Мекленбурга

Рис. 37. Герб города Голенова

Рис. 38. Свинцовая накладка с изображением корабля из Новгорода, XV в.

Что касается головы быка на носу корабля, то эту деталь мы видим на свинцовой накладке XV в. из Славенского конца Новгорода (рис. 38). С. Бухгольц в своей книге «Опыт по истории герцогства Мекленбург», изданной в 1753 г., также повторяет описание корабля, на котором приплыл в Германию родоначальник династии, и называет его первым герцогом вандалов и полководцем Александра Македонского. Само имя Anthyrius или Anthur он пытается объяснить как Великий Тур или Тор[486]. Никаких следов почитания Тора у ободритов нет, зато бычья голова присутствует в гербе этой династии, подтверждая правильность первого толкования. Культ тура присутствовал и в язычестве западных славян: при раскопках западнославянского святилища в Гросс-Радене было установлено, что над входом в него висел череп зубра – символ силы и благополучия[487]. Присутствовал он и у летописных варягов. Описывая войну Владимира с Рогволдом, Повесть временных лет рассказывает о происхождении последнего, одновременно говоря и о происхождении названия города Турова: «бѣ бо Рогъволодъ перешєлъ изъ заморья. имѧшє волость свою Полотьскѣ. а Туръ Туровѣ. ѿ него же и Туровци прозвашасѧ»[488]. То, что один из предводителей пришедших из-за моря варягов носит чисто славянское имя Тур, отражающее культ данного животного, в очередной раз свидетельствует о славянском происхождении самих варягов. Наличие же двух городов Туров в Мекленбурге указывает на возможный ареал происхождения предводительствуемых летописным Туром варягов. Таким образом, мы видим, что все существенные элементы корабля полумифического прародителя ободритских князей встречаются в последующем в славянских землях близ Варяжского моря.

Рис. 39. Древнерусские подвески с головой быка

Однако эти же элементы присутствуют и в Прибалтике. Если грифон с мечом в качестве герба Лифляндии появляется только на лифляндской полумарке 1573 г. и относительно более раннего присутствия этого образа в регионе у нас нет данных, то с образом тура дело обстоит иначе. Уже в Средневековье в двух местах на Западной Двине (Даугмальское городище и Нарини) были обнаружены подвески с головой быка. Поскольку впервые подобные подвески были найдены в земле радимичей (рис. 39), то ученые связывали их именно с этим племенем. Однако накопление находок показало ошибочность подобного определения: к настоящему времени известно 19 подвесок с головой быка из 11 пунктов Восточной Европы. За исключением Латвии, все они были обнаружены на территории расселения восточных славян. Проанализировавшая эти находки Н.В. Хвощинская пришла к следующему выводу: «Несомненно, мы имеем дело с четко отработанной законченной сюжетной композицией, которая несла на себе определенную семантическую нагрузку. По всей видимости, данный сюжет сформировался в определенной этнической среде и распространился на достаточно широкой территории. Отметим также, что большинство украшений выполнено в бронзе достаточно тщательно, безусловно, мастерами-профессионалами»[489]. Следует также подчеркнуть, что единственная известная в Восточной Европе литейная форма для подобных подвесок была обнаружена на Даугмальском городище в Латвии. Пытаясь определить генезис данного украшения, исследовательница предположила, что оно являлось частью костюма балтского и финского населения Восточной Европы и, появившись «в дославянской среде населения лесной зоны», затем перешло в древнерусскую культуру. Однако это объяснение Н.В. Хвощинской противоречит ее же собственному выводу, сделанному на основе анализа самих подвесок. По ее гипотезе данные подвески появляются у балтов и финнов еще в дославянскую эпоху, а затем усваиваются еще и различными славянскими племенами. Однако эта изначальная полиэтничность украшения никак не соответствует ее наблюдению о том, что композиция подвески несла на себе определенную семантическую нагрузку, а сам ее сюжет сформировался в «определенной этнической среде». Едва ли сюжет, по всей видимости мифологический (Б.А. Рыбаков убедительно связал его со славянской языческой традицией), столь свободно и без каких-либо искажений распространился в среде трех различных этносов. То обстоятельство, что единственная известная в Восточной Европе литейная форма для подобных подвесок была обнаружена на Даугмальском городище, которое находилось в 22 километрах от Риги, безусловно заслуживает внимание. Однако именно на территории Латвии в древности располагалась Прибалтийская Русь, и именно на земли близ будущей Риги, как будет показано ниже, бежали впоследствии венеды. С учетом того что бык находился