Россия XVIII в. глазами иностранцев - Коллектив авторов
В час пополудни пристали мы к сторожке, называемой Четыре Бугра, около которой возвышается четыре холма. Это было в шестидесяти верстах от Астрахани. К начальнику этого места я имел письмо от губернатора, в котором приказывалось доставить мне, буде нужно, льду для охлаждения моих напитков, что я и получил благодаря его вниманию. Тут река заперта плотиной (перегородкой), с проходами в некоторых местах, наподобие шлюза, для пропуска судов. В два часа мы продолжали наш путь, направляясь к югу, так как до этого места течение реки было по большей части на восток, при помощи сильного южного ветра. Это место совершенно поросло высоким тростником, но с левой стороны виднелось несколько небольших деревьев. Около 6 часов мы были уже в четырех верстах от Каспийского моря. Заметив, что мы проехали от Астрахани от восьмидесяти до девяноста верст, что составляет сем наддать, часов пути, я отпустил солдат, сопровождавших меня, снабдив их письмом к губернатору этой области, в коем писал, что они хорошо прислуживали мне. Мы легли спать в эту ночь в первый раз на нашем судне, и теперь уже я не забыл прикрыться моею сеткой от мошек, которые не дали бы мне уснуть. Случалось, что люди умирали даже иногда от ужаления этих насекомых. Бывшую при мне охотничью собаку, которую получил я в Москве в дар от молодого Лефорта, они так крепко кусали, что наконец довели до того, что она бросилась в реку, из которой насилу ее вытащили, и поэтому я принужден был после этого взять и ее под свою сетку, где она и заснула спокойно.
Утром 14-го числа мы продолжали путь наш в шлюпке, и, проехав две версты, река пошла уже и берега ее покрылись тростником. Проплыв еще с версту, нашли мы наше грузовое судно невдалеке от Каспийского моря, где мы и остановились. Кормчий наш, впрочем, отправился к самому морю для измерения мелей, на которых он нашел воду высотой только на пять ладоней. Так как ветер был в это время южный и прямо в реку, то вода и не могла прибыть на те мели в скором времени. Кормчий поплыл туда вторично, в 5 часов, и нашел, что вода прибавилась еще на две ладони. А как наш струг сидел на восемь ладоней в воде, то мы и надеялись, что можем проплыть по тем песчаным мелям через два или три часа времени. В ожидании этого срока мы забросили сети и наловили довольно-таки окуней и несколько раков. Затем я вышел на берег с тремя или четырьмя особами в надежде, продвигаясь к морю, найти там дичь, но скоро принуждены были воротиться на струг, потому что местность берега оказалась чрезвычайно болотистой и затопленной. С правой стороны нельзя было достигнуть земли, тоже покрытой высоким тростником, бывшим в воде. Глаза мои напрасно искали здесь, на чем бы можно было остановиться, так как, кроме травы и цветов, ничего не было. Я нашел тут лишь мотыльков чудной красоты, сверху красных, а снизу белых с крапинами.
В 9 часов вечера снесли на берег все, что только было легкого у путешественников, да и сами сошли, кроме двоих-троих, оставшихся на струге. Затем, когда мы прибыли к устью реки, то нашли его чрезвычайно узким, во многих местах берега вдавались в реку и справа и слева, и, сверх того, у самого входа в море оказались песчаные мели, обозначенные воткнутыми древесными ветками. Настала ночь, и мы должны были приостановиться до рассвета.
15-го числа мы подняли якорь и хотели было проплыть через мели, но сели на них; скоро, впрочем, мы выбрались на чистую воду, перенесши несколько тюков на грузовое судно. Затем мы и в другой раз сели на мель и потому принуждены были бросить якорь около вечера и опять воспользоваться грузовым судном для того, чтобы отправить на берег товары и всех седоков. Между тем подул северный, весьма благоприятный нам, ветер, и потому мы скоро очутились в море и увидели землю, с обеих сторон окруженную как бы венком, но с правой стороны холмистую. Сколько ни искал я глазами берега или места, куда бы можно было сойти, ничего не находил: все было в воде, со множеством бухт, поросших тростником.
16-го утром нас догнало грузовое судно с нашими товарами и седоками. Впереди между нами и открытым уже морем был еще с левой стороны один большой остров. Миновав этот последний остров, мы наехали тоже на последнюю мель и еще раз имели несчастие засесть на ней; впрочем, мы скоро опять выбрались на воду. Достигнув здесь уже до полутора саженей глубины, мы позабрали с грузового судна всю нашу кладь и седоков, а самое судно отправили обратно в Астрахань с письмом, которое я тут же написал к губернатору.
Около полудня мы увидали в глазах у себя четыре горы, которые русские зовут Четыре Красных Бугра. Мы подошли к наиболее выдавшейся части их, называемой Красной Землей, во ста верстах от Астрахани. Скоро мы потеряли землю из виду и с ветром, подувшим на юг, тихо продолжали наш путь на юго-запад, при отличной погоде; но немного спустя мы бросили якорь на глубине полутора саженей, так как ветер поворотил на восток.
Утром 17-го мы продолжали наше плавание под северным ветром на двойных парусах, погнавшим нас к южной стороне. Поливший затем дождь изменил было погоду, но вскоре солнце разогнало тучи, начался довольно свежий ветер, который продолжался до вечера и поднял морские волны. Наш кормчий, утомившись, захотел было несколько отдохнуть и потому поручил руль другому, который скорехонько привез бы нас обратно в Астрахань, если б я не заметил его ошибки благодаря моему компасу, которым я постоянно руководствовался как на море, так и на суше. В продолжение ночи ветер изменился и мгновенно стих, так что мы принуждены были стать на якорь на восьмисаженной глубине.
Утром 18-го числа мы снова пустились в путь на парусах при дождливой погоде; затем настала тишь, но немного спустя поднялся с северо-запада ветер, и мы поплыли с ним по направлению к югу. Сначала солнце сияло, но вскоре ветер обратился в бурю, отчего все путники чувствовали себя нехорошо, не исключая и матросов, работавших, как и прошлый день, при управлении стругом; кроме их было у нас и несколько
